Эксперты Всемирного банка и Госсовета (правительства) КНР подготовили совместный доклад о перспективах китайской экономики на период до 2030 года. Главный вывод тревожен: второй экономике мира грозит глубокий кризис. Причина – гипертрофированная роль государства. То самое, что более всего превозносят пропагандисты китайской модели.
Тревожные звонки прозвучали на рубеже 2011–2012 годов. В минувшем ноябре Госстат КНР впервые с 2008-го зафиксировал промышленный спад. Европейский долговой кризис снизил спрос на китайский экспорт. Но основное падение спроса происходит в самой КНР. Перегрев экономики, заданный централизованными импульсами, вынудил прибегнуть к монетарным методам ограничения инфляции. Народный банк – центробанк КНР – снизил нормы резервирования для финансовых структур. Однако подталкивание к инвестициям в промышленность пока не возымело действия.
Засбоила и антиинфляционная политика. Январский индекс потребительских цен подскочил на 1,5% (в годовом исчислении на 4,5%) – четырехлетний рекорд. Продовольствие подорожало на 10,5%. Правительство и Народный банк тормозили рост цен, повышая учетную ставку и нормы резервирования. Но обозначившееся в результате падение производства вынудило сменить курс в обратном направлении. Возникает не характерная для китайских властей картина вращения на 360 градусов.
Современная китайская экономика не является «социалистической» в традиционном советском понимании. От прямого директивного планирования здесь отошли. Китайская экономика реально многоукладна, большая часть ВВП создается частным сектором. Именно на частника возложено обеспечение внутреннего спроса, с его помощью удалось за три десятилетия поднять над чертой бедности около полумиллиарда человек (хотя ниже этой черты еще остаются 150–200 миллионов – больше, чем население России). Установки Госплана для частного сектора носят по большей части индикативный характер. Однако их выполнение контролируется через централизованную финансовую систему.
Феномен «китайского пути» сводится к плановому управлению рыночной экономикой. Хозяйственное развитие определяется пятилетними планами, утверждаемыми на съездах КПК (в прошлом году вступил в силу 12-й). Ключевые предприятия тяжпрома, энергетики, транспорта, сырьедобычи и переработки остаются в государственной собственности. Госкомпании в КНР привязаны к правительственным ведомствам жестче российских аналогов. Это отслеживается главной управленческой вертикалью – партийной.
В последнее десятилетие в китайской экономике возрастала степень госконтроля. Этот процесс связан с именем нынешнего генерального секретаря ЦК КПК и председателя КНР Ху Цзиньтао. Который и до прихода на высший пост был выразителем консервативной линии. Достаточно сказать, что, возглавляя в 1989 году тибетскую парторганизацию, Ху первым направил в Пекин телеграмму с решительной поддержкой июньской расправы на Тяньаньмэнь. Программное выступление Ху Цзиньтао в качестве генсека прозвучало на XVII съезде КПК в октябре 2007 года. К тому времени он уже пять лет стоял во главе партии. Его речь изобиловала терминами типа «социалистическая система», «совершенствование планирования», «финансовый контроль», «строгий допуск». Усиливалось партийно-бюрократическое вмешательство в хозяйственные процессы. Госсектор ставился в привилегированное положение, что отражалось и на зарплатах, и на социальном престиже. Важнейшим инструментом централизации выступал могущественный Народный банк во главе с Чжоу Сяочуанем. Это ведомство проводило в жизнь партийные принципы финансового контроля и осуществляло массированную поддержку госсектора. Правда, своеобразным покровителем частника все эти годы выступал премьер Вэнь Цзябао, придерживающийся прагматично-реформистской линии.
Момент выработки и оглашения доклада едва ли случаен. В текущем году ожидается смена генсека ЦК КПК. Нынешняя система партийной власти в Китае устроена по коллегиально-олигархическому принципу – дабы избежать появления единоличного богдыхана, способного, подобно Мао, истреблять высших мандаринов. Ху Цзиньтао лишь первый среди равных. К кругу верховных властителей принадлежат Вэнь Цзябао, Чжоу Сяочуань, партийный куратор политико-административного и силового аппарата Чжоу Юнкан, председатель Государственной инвестиционной корпорации Ли Цзивэй, заместитель генсека по государству Си Цзиньпин. Все шестеро, по версии журнала Forbes, принадлежат к самым могущественным людям планеты.
К высшему руководству КПК и КНР относятся также глава Всекитайского собрания народных представителей У Банго, вице-премьер Ли Кэцян, председатель Политического консультативного совета (совещательный орган партийного руководства с деловыми элитами) Цзя Цинлинь, куратор дипломатии и внешнеэкономической политики Ли Чанчунь, начальник партийной дисциплинарной комиссии Хэ Гоцян, министр финансов Се Сюйжэнь, начальник армейского генштаба Чэнь Биндэ, министр общественной безопасности Мэн Цзянчжу, министр госбезопасности Гэн Хуэйчан. При этом следует заметить, что в китайской системе карательных органов МОБ доминирует над МГБ.
Предполагается, что преемником Ху Цзиньтао (который отнюдь не отойдет от дел) станет Си Цзиньпин. Это типичный представитель пятого поколения партийной элиты КПК. Почти вся его карьера пришлась на послемаоцзэдуновские годы. Возглавлял партийные структуры провинций, поднялся до секретаря в Шанхае. В 2007 году перешел в центральный аппарат, где заведовал делопроизводством. Пользуется особым доверием Ху Цзиньтао. Считается, что нынешний генсек отдал Си Цзиньпину предпочтение перед старшим по возрасту и формальному иерархическому положению У Банго.
Будущий расклад – если смена верховного лидера действительно состоится – вырисовывается лишь приблизительно. Как минимум несколько лет наиболее весомым останется слово 70-летнего ныне Ху Цзиньтао с его консервативно-этатистским уклоном. Си Цзиньпин будет ориентироваться на него так же, как в 2002–2007 годах сам Ху Цзиньтао обязан был прислушиваться к своему предшественнику Цзян Цзэминю (кстати, более последовательному реформисту). Жесткий курс в духе коммунистических установок олицетворяет партийный силовой администратор Чжоу Юнкан, начинавший при Мао Цзэдуне в нефтепромышленном секторе. С его именем связываются карательный контроль и прямые репрессии. С другой стороны, Вэнь Цзябао, Ли Кэцян, Ли Чанчунь могут стимулировать рыночные тенденции и в какой-то мере активизировать подконтрольные общественные структуры по модели «пусть расцветают сто цветов». У Банго, Чжоу Сяочуань, Цзя Цинлинь постараются по мере возможности сохранять нынешнее положение. Но при всех потенциальных различиях не следует забывать об основном объединяющем факторе. На первом месте для подобных режимов всегда стоят политические мотивации: сохранение и упрочение власти. Вопрос лишь, какими путями.
Но не исключено, в нынешних обстоятельствах партийное руководство предпочтет отложить кадровые перемены. Опубликованный доклад иллюстрирует сложность экономического положения, подпитывающего социальное недовольство. Успехи Китая в борьбе с нищетой несомненны. Но они впечатляют на фоне кошмара времен торжества маоизма. Китайский крестьянин начала 1980-х, конечно, был благодарен и лоялен Дэн Сяопину, разрешившему нормально трудиться и торговать. Но китайский крестьянин 2010-х не испытывает благодарности к властям.
Китайские реформы породили собственный вариант социального шока. Главная его форма – массовые сгоны с земель, изымаемых под коммерческое использование. Всему миру известно имя нобелевского лауреата Лю Сяобо, осужденного на 11 лет за призывы к демократизации Китая. Ян Чунлиня, получившего пять лет за поддержку крестьянских протестов в провинции Хэйлунцзян, или Яо Фосиня, получившего семь лет за организацию рабочих демонстраций в Ляояне, знают меньше.
Мощными, хотя локальными взрывами социальных протестов ознаменовался в Китае прошлый год. Летом горели административные здания и полицейские машины в миллионном городе Цэнчэн – рабочие, производящие джинсы, отметили восстанием 90-летний юбилей КПК. Осенью крестьянские волнения фактически опрокинули партийную администрацию в деревне Укань, где власти намеревались передать обширные земельные участки под элитную застройку. Уканьское движение добилось определенных успехов и стало распространяться по провинциям. Все это происходит на экономически предкризисном фоне. Не приходится удивляться, что ассигнования на министерства общественной и государственной безопасности КНР, по некоторым данным, превысили расходы по линии министерства обороны.
