Министерство экономического развития в РФ с недавних пор ведомство небезопасное. Но Максим Орешкин, преемник Алексея Улюкаева, энергично взялся за руководство МЭРом. В ударном темпе дорабатывается «первая версия плана по повышению темпа экономического роста». С креативной методологией: «По горизонтали – ограничения, по вертикали – преодоления». И с главным акцентом – «вернуть определённость в ожидания».
Показательный штрих: Орешкин подчёркивает взаимодействие МЭРа с как бы деловой общественностью. Центр стратегических разработок, Торгово-промышленная палата, Российский союз промышленников и предпринимателей, «Деловая Россия», «Опора России»… Мозговые тресты и ассоциации богатых лоялистов, созданные в раннепутинские времена, дают почтительные советы. Как «сконцентрироваться на структурных ограничениях экономического роста»? Как «взаимоувязать список конкретных действий»? Как «оценивать влияние отдельных мер и на макроэкономическую динамику, и на ограничения, которые есть в части бюджета, платёжного баланса, рынка труда и так далее»? Такие вопросы ставит МЭР перед собой и своими консультантами.
Зато с проблемами министр определился быстро. Что тормозит экономический рост в РФ? О, многое. Во-первых, «ограничения в сфере человеческого капитала, количественные и качественные». Во-вторых, бедность, которая «требующая выделения в отдельную категорию». В-третьих, «ограничения, связанные с инвестиционной активностью» (в активности главная беда или в ограничениях, из фразы поймёшь не сразу). В-четвёртых, «тема инноваций» (всё должно быть понятно). В-пятых, «ограничения для международной кооперации и экспорта». В-шестых, «высокий уровень трансакционных издержек в экономике». В-седьмых, «асимметрия информации». В-восьмых, «высокая доля теневой экономики» (надо же, с чего бы это?).
И наконец: «Радикальный рост такого показателя, как экономическая неопределённость». Тут ситуация особенно тревожит министра Орешкина. Ведь за три года доля экспертов, обеспокоенных туманностью экономического будущего, возросла с 33% до 55%. «Бизнес совершенно справедливо говорит, что экономическая неопределённость – одна из главных причин, по которой компании откладывают инвестиции, решают повременить с расширением объёмов производства, с движением вперёд», – констатирует Максим Станиславович.
Уточним датировку: первый, 33%-ный показатель относится к январю 2014 года. Времена почти доисторические: ещё и Крым не наш, и ни одной войны не ведётся, и крепостное право официальные лица не хвалят, и о «хромосоме духовности» не слыхано. В общем, ни то ни сё. То ли дело теперь, с полной государственной определённостью. Которая, как выяснилось, очень способствует неопределённости (мягко говоря) в экономике. Но на этот счёт ещё два года назад высказывался другой министр – Александр Ткачёв из Минсельхоза: «Мы же все рукоплескали, мы же все говорили, что здорово, Крым наш. Значит, мы должны разделить потери».
Из одного перечисления проблем видно, сколь крепкие орешки выстроены перед МЭРом и его главой. Чего стоит хотя бы «главный акцент для экономических властей в краткосрочной перспективе – возвращение определённости в ожидания экономических агентов». О чём тут можно говорить, когда – по данным самого министра – однозначно прослеживается прямая корреляция между сверхценным для верховной власти державно-репрессивным курсом и экономическим сумбуром-спадом? На что рассчитывает МЭР? Не звучат ли тут намёки, за которые может последовать кара пожёстче улюкаевской?
Нет, тут можно не беспокоиться. Таких намёков близко не звучит. Ход делается тоньше. Намёк деловому миру – сам министр Максим Орешкин. Расчёт в том, что бизнес должен положительно реагировать на всё, что говорит 34-летний магистр экономики, выходец из оптимистичного финансового мира «тучных нулевых». Просто должен – по определению. Тогда и определённость появится.
Министр Максим Орешкин столь же знаковая фигура, что и экс-министр Улюкаев. Предшественник олицетворял системный либерализм, происходящий аж из перестройки конца 1980-х и закалённый рыночной реформой начала 1990-х. Политически это «сислибство» ведёт себя тише воды, ниже травы (разве что Чубайс временами потребует остановить озверение). Но экономически оно подаёт знак хотя бы в том плане, что раскулачивание пока не в текущей повестке. Типа, как Бухарин при НЭПе: не бойтесь, обогащайтесь.
Это было действенно в 2000-е и даже в начале 2010-х. Ещё в 2013-м демонстративное назначение того же Алексея Улюкаева в МЭР (вместе с Эльвирой Набиуллиной в ЦБР) давало приличный эффект. По крайней мере, в плане экономической психологии. Но пришедшие в 2014-м «моторольные» времена превратили подобные картинки в пародию. Решать всё, по известному завету, стали другие кадры. Модель задана с самого верха фигурой Антона Вайно. Хотя Максим Орешкин, конечно, не повторяет в деталях нооскопический образ во главе президентской администрации.
Орешкин стал совершеннолетним в год, когда Путин стал президентом. Через два года – бакалавр Высшей школы экономики, ещё через два – магистр. До 2006 года – экономист Центробанка, в котором дослужился до завсектором. Оттуда – во франко-российский Росбанк, до управляющего директора. Потом, с 2010-го по 2012-й – аналитическое подразделение банка «Креди Агриколь КИБ», дочерней организации французской финансовой группы. В 2012-м Орешкин перешёл в «ВТБ капитал», структуру вполне огосударствленную. С сентября 2013-го – уже на госслужбе: директор планового департамента Минфина, зачислен в управленческий резерв президента. С мая 2015-го по ноябрь 2016-го – замминистра финансов РФ. Оттуда, после сноса Улюкаева – в министры экономического развития. Стреловидная карьера.
В своей взрослой жизни такие кадры не видели ничего, кроме режима Путина. Не представляют другой политики и другой морали. В этом плане они вполне адекватны «православному чекизму», хотя и не носят погон. А вот другую экономику осваивать уже приходится.
Настали время, когда Минюст всерьёз, в порядке законодательной инициативы, предлагает конфисковывать жильё размером «сверх средних показателей» (8–14 квадратов на человека, если кто не в курсе) в уплату банковских долгов. Продавать с молотка, уплачивать долги и выдавать остаток на жилищный минимум…
Привычная финансовая вольготность осталась далеко позади. Уж это определённо.
Константин Малухин, специально для «В кризис.ру»
