Как бы ни был привлекателен авторитарный режим, рано или поздно он рухнет. Такова его природа. Особенно если у страны, где он возник, есть великая культура и богатые традиции. Сорок пять лет назад португальцы доказали правильность этого тезиса.
Диктатура по-португальски
Нельзя сказать, что Антониу ди Оливейра Салазар был дьяволом во плоти, который только и делал, что сосал кровь из португальского народа. Пока остальная Европа воевала, Португалия испытывала подъём ВВП. В отличие от Гитлера и Сталина, португальский диктатор не устраивал Холокоста и Голодомора, да и политические противники при нём не столько умирали, сколько жили.
Кто-то из них даже занимался сексом под мостом. В знак протеста, вестимо. Правда, это был Евгений Евтушенко — иностранец, пусть и советский. В любом случае, Салазар смотрел на такие инциденты сквозь пальцы. Авторитаризм свирепствовал незаметно.
Считается, что при Салазаре государство мало денег тратило на просвещение. Тем не менее, образование ценилось. Феминисткам может понравиться, что особое внимание уделялось женскому образованию. В частности, офицерам предписывалось брать в жёны только тех представительниц слабого пола, что окончили университет. Салазаризм искоренял кухонное рабство не хуже большевизма.
В конце концов, людям это надоело. Сколько можно? Человек правит тридцать шесть лет и даже не думает умирать. Но маразм подкрадывался неумолимо. Осенью 1968-го Антуану намекнули, что лучше передать власть более подвижному человеку. Салазар решил, что после кровоизлияния в мозг спорить не надо. Новым премьер-министром стал Марселу Каэтану.
Поскольку новый глава правительства был юристом, то все креаклы сразу решили, что он, подобно Дмитрию Медведеву, ослабит гайки. И не ошиблись. Каэтану организовал что-то вроде «оттепели», которую пропагандисты назвали «марселистской весной». Здесь мы видим и намёк на город Марсель: мол, скоро заживём как во Франции, надо только верить в нацлидера. И интеллектуалы верили.
Вскоре выяснилось, что пятая колонна никуда не делась, так что распускать репрессивные службы рановато. Но зловещую организацию, известную как Международная полиция защиты государства (ПИДЕ), на всякий случай переименовали. Теперь её называли Главным управлением безопасности (ДЖС).
Заместителем директора ДЖС продолжал оставаться легендарный чекист Барбьери Кардозу. Именно он в своё время организовал и возглавил убийство генерала Умберту Делгаду. Не столько из ненависти к оппозиции, сколько из антикоммунистических соображений. Дело в том, что этот хмурый оперативник считал коммунизм злом для своей страны. Посему боролся как мог.
Одной из важных акций марселистского периода стало устранение руководителя Африканской партии независимости Гвинеи-Бисау и Кабо-Верде Амилкара Кабрала. Выдающейся хитрости не понадобилось: революционер не озаботился вопросом своей безопасности и чуть ли не сам сдался в руки палачей. Видать, после этого убийства контора окончательно расслабилась. Теперь португальским чекистам море было по колено. Пока они радовались лёгким победам, военная оппозиция готовила переворот. Кардозу вроде бы догадывался о нём, но конкретики было маловато.
Не все аплодировали
Способом борьбы против заговорщиков режим избрал замалчивание проблем. Например, Каэтану запретил публиковать статистику бегства капиталов из страны. Ведь всем же известно, что если людям что-то запретишь, то они ничего не узнают и будут вечно благодарить правительство за всё хорошее. Нынешние российские власти считают так же. Только Каэтану не додумался заставить подданных уважать его.
Выходит, зря не заставил. Люди продолжали копить в себе крамольные мысли. Дошло до того, что в стране открыто действовали коммунисты просоветского и маоистского толка. Даже священники начали увлекаться подобными идеями. Одним из них стал падре Максимиано Барбоза ди Соуза, заведовавший приходом в Вила-Реале на севере страны. Советские геронтократы его не интересовали, а вот китайская движуха со стороны казалась привлекательной. Отец Макс с энтузиазмом следил за студенческой революцией 1968-го во Франции и ждал чего-то подобного у себя на родине. Реакционеры говорили, что он чуть ли не адепт «свободной любви», прямо как Евтушенко под мостом. Но доказать никто ничего не смог. Ясно было лишь одно: падре Макс, подобно советским фарцовщикам, носил джинсы. Этого ему не могли простить. Кстати, к моменту апрельской революции ему было всего тридцать лет.
Противостоял таким священнослужителям человек по имени Эдуарду Мелу Пейшоту. Он служил каноником кафедрального собора Браги. В джинсах никогда не ходил. Его окружали верующие, причём настоящие, а не те, которые обжираются в Великий Пост. Каноник Мелу имел настолько огромный авторитет, что, казалось, прихожане могли исполнить любое его пожелание. Например, избавить мир от кого-то неугодного. Но пока что этого не требовалось.
Вообще, у салазаристско-марселистского режима хватало харизматичных защитников. Взять хотя бы Франсишку Шавьера Дамиану ди Браганса ван Удена. Будучи правнуком короля Мигела I, он мог, подобно эмигрировавшим Романовым, расслабиться в ожидании реституции и прочих ништяков. Но нет, ему захотелось пойти работать на консервный завод. В свободное время принц катался на мотоцикле. В отличие от г-на Залдостанова, он не кричал: «Можем повторить!» Вместо этого в 22-летнем возрасте поехал воевать в Мозамбик. Расизмом, как и все нормальные португальцы, не страдал. В колониальной войне под его руководством находились в том числе чернокожие, которых он обучал не только убивать коммунистов, но и прыгать с парашютом.
Нетрудно догадаться, как принц ван Уден воспринимал революционные идеи. Однако далеко не все бойцы любили режим. Например, генерал-майор Антониу Пиреш Велозу, провоевавший и в Анголе, и в Мозамбике, хотел перемен не меньше Виктора Цоя. Даже Орден Святого Беннета Ависского, красовавшийся на его груди, не заставил Велозу возлюбить тягомотные будни дореволюционной Португалии.
Генерал-майор Жайме Невиш по этому поводу не имел разногласий с Велозу. Он понимал, что режим надо сносить. Этот парень любил рисковать. Сослуживцы неоднократно убедились в этом и в Португальской Индии, и в Анголе, и в Мозамбике. Если он не боится повстанцев, то уж родных чиновников и подавно не испугается. И он знал, что грядёт революция.
Но оставим Велозу и Невиша; они всё-таки не были идейно правыми. Даже ярые антикоммунисты недолюбливали салазаризм. В частности, Рамиру Морейра называл себя «сторонником революции, но специфического характера». То есть антикоммунизм — дело хорошее, но проблему существования коммунистов надо решать комплексно и системно. Не только назиданиями.
Ещё один интересный типаж околополитического деятеля представлял собой бизнесмен Жуакин Феррейра Торреш. Сколотив первоначальный капитал в метрополии, он вложил средства в добычу алмазов на территории Анголы и разбогател ещё больше. Потом вернулся в Европу, где стал видным чиновником. Хоть ему и нравилось Новое государство Салазара, но о будущем он тоже думал. Ему удалось скентоваться с оппозицией, причём среди его деловых партнёров встречались чуть ли не коммунисты. Он знал, как обойти законы, и за это его ценили ещё сильнее.
И всё-таки многие бизнесмены продолжали смотреть на оппозицию исключительно негативно. Одним из таких воротил стал текстильщик Абилиу ди Оливейра. Детство у него было не сахар. Иной бы ушёл в марксизм, но Абилиу увлёкся зарабатыванием денег. Сначала торговал картошкой, потом взял в жёны дочь местного бакалейщика. Бизнес попёр в гору. Абилиу перешёл на оливковое масло, а когда бабла стало немерено, открыл текстильную фабрику. Теперь его именовали не иначе как сеньором.
Прыжок из грязи в князи чреват психологической деформацией. Вот и Оливейре сорвало крышу. Теперь он решил стать главным бабником региона. С этой целью ему пришлось переспать почти со всеми работницами своего предприятия, включая замужних. СПИД тогда ещё не изобрели, так что Абилиу жил и не тужил. Дабы никто не возмущался феодальными порядками на фабрике, Оливейра запретил профсоюзы. Если кто-то начинал возмущаться, то промышленник сдавал его в ПИДЕ. В общем, Абилиу не так серьёзно готовился к будущему, как его коллега Феррейра Торреш.
Да и, возвращаясь к ультраправым, следует заметить, что далеко не все из них хотели сноса режима. К примеру, капитан 1-го ранга Гильерме Алпоин Калван точно не планировал никаких переворотов. Его не убедил даже Невиш, с которым они дружили. Смелость Калвана заканчивалась на противниках португальского колониализма. Своих чиновников он не был готов критиковать, а уж тем более свергать. Впрочем, дальнейшие события показали, что смелость — дело наживное.
Спокойствие революции
К апрелю 1974-го в Португалии на всех важных должностях утвердились представители «Движения капитанов», которое вело подготовку к свержению режима. 18-го числа определены сроки, 24-го организована штаб-квартира боевой операции.
А утром 25-го началось движение бронетехники с военных баз на Лиссабон. Революционную колонну повёл капитан Фернанду Салгейру Майя, ветеран мозамбикских и гвинейских боёв. Под контроль повстанцев сразу же взята одна из частных радиостанций, которая начала передавать запрещённые песни. Гражданам страны предложили сохранять спокойствие, ибо всё на мази. Люди почему-то не послушали радиоведущих и вышли на улицы, встречая военных цветами. Выяснилось, что в глубине души португальцы надеялись на освобождение, просто до поры до времени молчали. И никакой Киселиу с Соловьяну им не указ.
Премьер Каэтану укрылся в казармах Национальной республиканской гвардии. Ему дали срок: 17:00. В случае неисполнения угрожали выкурить по жести. Переговоры с премьером вёл Салгейру Майя. Каэтану сказал, что всё понимает, но теперь ему хочется передать власть не абы кому, а хотя бы генералу. А то вдруг её подберёт чернь? Этого боятся все автократы.
В шесть часов вечера Каэтану всё-таки увидел генерала. Его звали Антониу ди Спинола, некогда губернатор Португальской Гвинеи, а ныне икона оппозиционно настроенных военных. Ему-то свергнутый премьер и передал президентские регалии. Руководство страной взял на себя Совет Национального Спасения.
Интересно, что чекисты из ДЖС держались против революции дольше всех. Штаб-квартиру этой спецслужбы удалось взять лишь на следующий день, но некоторые агенты сражались против новой власти ещё несколько суток. Например, знаменитый сыщик Фернанду Говейя попал в руки победителей лишь 29 апреля. К тому времени ему было без малого 70 лет. За плечами он имел пыточные подвалы и убийства политических оппонентов.
Старику предложили сбежать из страны, но он, подобно Валерии Новодворской, не считал правильным этот способ решения проблем. В результате Говейя попал в тюрьму. Никаких угрызений совести он не испытывал. Он полагал, что, избивая и убивая коммунистов, спасал страну от ГУЛАГа.
Другие успели покинуть страну. В их числе был Кардозу, перебравшийся в Испанию.
На переломе
Меж тем, Португалия не успокоилась. Спинола, ставший президентом, не устраивал тех, кому хотелось превратить Португалию в очередного сателлита Советского Союза. Премьер-министр Аделину да Палма Карлуш предложил было провести выборы президента. Но его не послушали и сместили с должности.
Главным по стране понемногу становился полковник Вашку Гонсалвиш, возглавивший правительство после смещения Карлуша. Гонсалвиш был открытым марксистом. Осенью 1974-го Спинолу убрали с должности президента. Перед Португалией реально замаячил призрак российского 1917-го. В бывших колониях к власти приходили единомышленники дорогого Леонида Ильича. Следующей на очереди должна была стать метрополия.
Но большевизации воспротивились не только бывшие салазаристы, с ними оказались солидарны противники Нового государства. Если для первых коммунизм был продолжением процесса разрушения государственного порядка, то для вторых он стал воплощением худших черт свергнутого режима.
Революция не закончилась 25 апреля 1974-го. В этот день она только началась. Пик вооружённого противостояния внутри страны пришёлся на лето 1975-го, прозванное «жарким».
Содружество врагов
Как грибы после дождя, начали возникать праворадикальные организации. Одну из них в январе 1975-го создал Барбьери Кардозу, недолго горевавший после уничтожения ПИДЕ/ДЖС. Организацию назвали Армией освобождения Португалии (ELP). Боевики данной структуры занимались привычным делом — грабили, убивали и всеми другими способами противостояли мировому коммунизму. Сам Кардозу при этом находился на солнечной испанской вилле.
Принц ван Уден со своим опытом парашютиста оказался весьма кстати. В ELP он руководил боевыми отрядами, а также искал для них деньги: экипировка — штука недешёвая. Кстати, баблом сильно помог Феррейра Торреш. Другой бизнесмен-финансист ультраправого подполья Жозе Алмейда ди Араужу, оптовый торговец оружием, стал заместителем Кардозу по политической части (его нередко видели прогуливающимся с ручным леопардом). Идеологию же ELP вырабатывал профессор Педру Мариу Соареш Мартинеш, бывший адвокат салазаровской Корпоративной палаты. Этот респектабельный юрист, политэконом и дипломат, жизнерадостный любитель конного спорта, охоты и рыбалки, отразил в программе мечты «людей неофашистского дна»: не реставрировать салазаризм, а совершить свою революцию справа и установить новый строй – пейзаж в красно-чёрных тонах.
Спинола скрылся в Бразилии. У него тоже была своя организация, более приличная и респектабельная. Название вполне в духе генерала — Демократическое движение за освобождение Португалии (MDLP). Вообще, Спинола уважал не столько обычную, сколько социальную демократию. Он даже хвалил Народно-демократическую партию Португалии, впоследствии переименованную в Социал-демократическую.
Правда, следует отметить специфику португальской социал-демократии. Здесь всё не как у людей. В какой-нибудь Германии эсдеками принято считать левых деятелей, а в Португалии социал-демократами называют порой ультраправых. Не зря в эту партию вступили Абилиу ди Оливейра и Рамиру Морейра. Второй из них даже возглавил охрану генсека Франсишку Са Карнейру.
Рамиру оказался настолько революционен, что даже его шеф разводил руками. Не убивать же противников! Морейра считал иначе. Поэтому он прибился к MDLP, которая, несмотря на более травоядное название, занималась в принципе тем же, что и ELP.
Что касается Абилиу ди Оливейры, то он теперь не ограничивался похотью и развратом. Пришла пора убивать врагов, что он и делал. Бизнесмен настолько увлёкся, что даже случайно убил жену Антониу Тейшейры — местного профсоюзного активиста, которого фабрикант считал поборником коммунизма.
Возвращаясь к MDLP, следует заметить, что убеждённый салазарист Алпоин Калван возглавил в этой организации оперативное командование. 
Не остался в стороне от событий каноник Мелу. Его прихожане объединились в движение «Мария да Фонте». Оперативное руководство «марианистами» осуществлял скандальный журналист Валдемар Парадела ди Абреу. В своё время его издательство не стеснялось публиковать оппозиционеров, и свержение Каэтану этот товарищ только приветствовал. Но коммунистическую агитацию он приветствовать никак не мог. Поэтому взялся за оружие, раз уж перо потеряло эффективность.
К «марианистам» каким-то непонятным образом примкнул ряд вполне светских военных. Например, Пиреш Велозу, ещё недавно возмущавшийся салазаристским режимом. В личных разговорах генерал-майор даже нахваливал ELP, что для военного вообще-то странно: эта «обитель отморозков» принимала в свои объятья совсем другие социальные слои. Причём, что характерно, Пиреш Велозу оказался не единственным таким странным человеком. Генерал-майор Невиш тоже уважал ELP, хотя сам предпочитал держаться подальше от правых сил. В решающий момент он объединился с левоцентристской «группой девяти», имевшей собственные претензии к коммунистам.
Деколонизация привела к наводнению материковой Португалии «реторнадуш» — теми, кто вынужден был покинуть колонии. Обозлённые всем этим беспределом, они стекались в так называемое Оперативное командование защиты западной цивилизации (CODECO). В Африке западные ценности отстоять не получилось, так хоть в Европе можно попробовать. Нетрудно догадаться, что «кодековская» братва занималась тем же, что и MDLP с ELP. Кстати говоря, во главе структуры встал бизнесмен Вашку Монтеш. Португальский бизнес, как видим, не чета восточноевропейскому.
А вот военные подкачали. Двум генералам из окружения Спинолы предложили возглавить CODECO, но они отказались: мол, хорошие вы ребята, но уж слишком радикальные. Мы, военные, посмотрим на вас со стороны. Понять людей в погонах можно. «Кодековцы» не просто сражались за демократию, но и открыто называли себя людьми «Ажинтер-пресс». Вдобавок ко всему, они мечтали о возрождении средневековых обычаев, а инквизицию военные традиционно недолюбливают.
Как бы то ни было, в борьбе против опасности коммунистического тоталитаризма сплотились самые разные силы. Национал-демократы и монархисты. Салазаристы и антисалазаристы. Шибко верующие и почти атеисты. Представители элиты и ватники.
Конечно, противоречия давали о себе знать. Алпоин Калван говорил: «Объединяющий антикоммунизм — фактор важный, но недостаточный». Многим активистам MDLP не нравились фашистские замашки ELP. Они ведь боролись за традиционные ценности.
При этом внутри организаций тоже не всё было гладко. Например, уже после окончания «жаркого лета» в Порту издана брошюра, в которой один из активистов MDLP по кличке Команданте Уго Майя обвинил руководство своей организации в комфортабельной жизни в солнечной Испании. А в это время боевики рисковали жизнью. Но на момент выпуска брошюры на дворе стоял 1976-й. «Жаркое лето» закончилось. Коммунисты обломились. Теперь можно было позволить себе критику в адрес товарищей. Заодно «подчищались» остатки неугодных.
Именно в это время, в начале апреля 1976-го, оказался убит падре Макс. Он успел заметить перед смертью: «Подложили бомбу в машину, но ничего. Это португальская демократия…» До сих пор точно не ясно, кто его убил, подозрения падают на Морейру и Феррейру Торреша, вдохновлявшихся речами каноника Мелу.
Заслуженная свобода
В апреле 1974-го произошло событие, которое назвали Революцией гвоздик. Но сам по себе данный факт мало о чём говорит. Это шанс, предоставленный португальскому народу. Шансом можно было воспользоваться как угодно. Например, просто подождать, когда в стране воцарится очередной друг Кремля. Или начать самому активно бороться за это. Либо попробовать свернуть процесс в сторону маоизма.
Бойцы ELP и MDLP, CODECO и движения «Мария да Фонте» пошли иными путями. Коммунистическое правление им не нравилось, и они приняли решение воспрепятствовать этому. Пути сильно отличались, но вели, как выяснилось, к одному — к современной демократии, которой Португалия славится вот уже более сорока лет.
Итогом «жаркого лета» стали отставка любителя Советского Союза Гонсалвиша в сентябре 1975-го и подавление путча Отелу Сарайвы де Карвалью в ноябре того же года. Антикоммунисты, включая социалистов, реализовали свою историческую задачу.
Заранее предрешённых событий почти не бывает. Любая революция — это шанс. Победа может быть обманчива. Сегодня победа, а завтра поражение. Важно не упустить удачу, когда есть возможность. Для этого надо не щёлкать клювом, а действовать, бороться и идти к своей цели. Даже если заявленная цель немного не соответствует реальным задачам общества.
Что поделать? Бывает, человек хочет возродить монархию, а вместо этого способствует установлению республиканской формы правления со сменяемостью власти. Общественный прогресс — штука непредсказуемая. Но эта непредсказуемость в конечном счёте работает на правильных людей. На тех, кто готов меняться и менять мир вокруг себя.
В апреле 1974-го в Португалии таких людей оказалось очень много. Великая культура и богатые традиции не пропали даром. Эти люди заслужили жить в свободном обществе, и они добились своего. Рано или поздно добьются и русские. Потому что заслужили.
Михаил Кедрин, специально для «В кризис.ру»
