Душою бешено энергичен

Это мюзикл о человеке, опередившем своё поколение. О герое-атланте, о его борьбе. О Родине, о неподъёмном великом деле, о гибели, когда путь пройден лишь до половины… Это новаторский мюзикл, и его стиль до сих пор поражает зрителей. Это мюзикл о любви – к Родине, к женщине, к делу, к жизни. Он о трагичной гибели, о неготовности мира к явлению гения. Это мюзикл об Америке. И это не «Юнона и Авось».

Это – «Гамильтон» (создатель и исполнитель главной роли Лин-Мануэль Миранда). Мюзикл поразил всех внезапной тематикой, рэп-музыкой наряду с обычными бродвейскими мотивами, очень разнообразным этнически актёрским составом и многочисленными отсылками к известным композиторам и певцам. Это мюзикл-драйв, после которого хочется вскочить и творить великие дела – продолжить дело Александра Гамильтона или начать своё. Способствует тому и стиль мюзикла: исторические факты, разговоры, события – всё передаётся миксом языка того времени и современного слэнга. Перемежаясь выкриками «brah!» или «what!» – что заставляет зрителя ещё больше прочувствовать бешеную энергию мюзикла.

«Юнона и Авось» (Алексей Рыбников, Андрей Вознесенский) тоже поразил зрителей стилем – то ли молитва, то ли рок-опера, и всё вместе взятое о вызове, брошенном человеком Богу. Такие, вроде бы, похожие мюзиклы. И такие бесконечно разные. Ведь Резанов «душою бешено устал» с самого начала. Сердце разрывается, стоит взглянуть на Караченцова, взывающего к Богу. Гамильтон, в исполнении Лин-Мануэля Миранды, душою бешено энергичен. И по крайней мере, первые три четверти мюзикла, совершенно не страдает, самозабвенно «не упускает свой шанс». И мы вместе с ним загораемся идеей.

В «Юноне и Авось» в основном бушуют страсти любовные. Резанова разрывает от любви религиозной, любви низменной, такой, сякой. Им движет страсть первооткрывателя и исследователя, он жаждет открытий и мостов между странами – но на первом месте стоят проблемы любовные. Они переданы так, что сердце останавливается от печали и восторга. В «Гамильтоне» нет такой любовной линии, которая заставила бы замереть, чуть дыша. Да, Гамильтон женат на Элайзе, любящей его с такой великой преданностью, словно она жена декабриста. Да, его любит и сестра Элайзы. Наступив на горло собственному счастью и отступилась от своей любви во имя счастья Элайзы. Да, Гамильтон изменил и жене, и влюбленной в него сестре жены с роковой незнакомкой, поразив зрителей песней «Как я могу сказать “нет”». Но это всё не главное, и все любовные линии он с лёгкостью готов смахнуть со своего письменного стола. Ради кипы документов. Ведь для Гамильтона главное «не упустить свой шанс». Оставить после себя нечто пережившее его. Кончитту из «Юноны и Ааось» Гамильтон бы не заметил, увлечённый открывающимися перед ним и его страной экономическими возможностями.

Сравнивать эти мюзиклы – всё равно что сравнивать менталитеты. Резанов погибает из-за трагической случайности, по воле Божьей. Его швыряло по жизни ветрами судьбы, и в конце концов швырнуло о скалы. Он – «погибший замысел», а люди, по мысли Вознесенского, «половинны». Люди как отдельные личности. Не страна, не высшие силы, а мы – мы не дотягиваем до сверхлюдей. Или хотя бы просто хоть до чего-то оформленного, конечного, совершенного.

Гамильтон своей судьбой командует сам. Сам решает, гибнуть ему или нет. Не из-за какого-то каприза судьбы, не случайно, а самолично, по своей воле. На дуэли Александр Гамильтон стреляет не в противника, а в воздух. Он творец своей жизни, и «половинен» не он. Это его Америка, по его же словам: «Великая незаконченная симфония». Не законченная им – Гамильтоном – ибо отдельные личности творят историю, а не история их.

Русский мюзикл рефлексирует, сетует на судьбу. Американский мюзикл, «закусив удила», рвётся вперёд. Не затем, чтобы «свесть Америку и Россию». А просто – вести Америку.

Интересно, конечно, ещё вот что. Кончитта потеряла Резанова. Элайза потеряла Гамильтона. Что сделала Кончитта? Испанка-католичка, влюблённая в разухабистого русского, поступает по стандарту Средневековья. Ждёт тридцать лет, а потом даёт обет молчания. Красиво, трагично, мрачно, безнадёжно, бессмысленно и беспощадно. Должно ли это олицетворять любовь русской женщины?! Такая тоска, что не спасает даже финальная светлая песня «Алиллуйя любви». Чтобы найти хоть какую-то надежду в этой жизни, я обращаюсь мыслями к Элайзе.

Она олицетворяет собой американскую мечту… о том, какой должна быть американка. Элайза не ждет, не стирает себя из истории, как желала (и, собственно, сделала Кончитта). Американка продолжает дело Гамильтона, собирает деньги на памятник Вашингтону, открывает в честь мужа приют для сирот и т.д. и т.п. Это деятельная, продуктивная, эффективная печаль, которая движет вперёд. И страну, и её саму, и память её мужа. Наследие Гамильтона живёт в сердцах американцев. А благодаря мюзиклу, ещё раз вспомнит о нём мир.

«Отец-основатель без отца», запечатлённый на десятидолларовой купюре, был заряженным сгустком энергии. Мюзикл «Гамильтон» отразил это полностью. Передал стилем хип-хоп. Лаконичностью и глубиной текста. Продуманными декорациями. И гением создателя Лина-Мануэля Миранды.