фраза из советского фильма вспоминается от речей Александра Лукашенко. Вчерашней: «На колени встану первый раз в жизни». Вроде обошёлся как в кино: «Сэр, в сад». Сегодняшней: «Пока меня не убьёте». А ведь комичного-то мало. Так ли, этак ли, а придётся что-то решать. Восстание уже совершилось. «К старому возврата больше нет». Непонимание простого «Уходи!» может обернуться по-разному. И в Беларуси, и в России. Тут Лукашенко прав: происходящее в Беларуси – «угроза не только» ему и его режиму.
Два воскресных митинга в Минске, по меткому наблюдению российского публициста Александра Скобова, сошли за пересчёт голосов. На антилукашенковский марш «За свободу!» поднялись минимум 200 тысяч человек. Более массовой акции Беларусь доселе не знала. При том, что десятки, если не сотни тысяч вышли на улицы других городов страны. Знаменем мирного восстания сделался бело-красно-белый флаг – вновь ставший национальным. Вместе красно-зелёного «заката над болотом», нарисованного лично Лукашенко в давние времена его законного президентства.
Пролукашенковское собрание натянулось максимум на 50 тысяч. Дабы послушать заунвные рулады про грозное НАТО, утраченную империю и вставание на колени. Правда, такие словосочетания, как «великая империя» или «кровавый обрубок», Лукашенко выкрикивал с огоньком. Он ведь знаток традиционных ценностей и искренне им привержен. Но в целом от всего мероприятия веяло беспросветной тоской. «Живём как-то, и слава богу» – вот, собственно, лейтмотив современного лукашизма. Всё, что может предъявить хозяин страны итогом четверти века. Плюс нечто вроде «от меня дорога только вниз». Терпите привычное, а то будет ещё хуже.
Свою немногочисленную паству Лукашенко успокоил обещанием не уходить. Но большинство беларусов в это уже не верят. За двадцать шесть лет этот человек обманывал столько раз, что сегодня миллионы убеждены: уйти ему придётся.
Главное сегодня – всеобщая забастовка. Лукашенко решился-таки появиться на Минском заводе колёсных тягачей – чтобы в лицо услышать рабочее «Уходи!» Это несмотря на попытки администрации отфильтровать присутствующих. На встречу с главой государства пускали далеко не каждого. Видимо, планировали нечто вроде встречи Николая II с рабочими-монархистами после расстрела 9 января («Мятежной толпой заявляться ко мне преступно, но я не сержусь на вас»). Однако получилось иное.
Там-то и произнёс Лукашенко свою новую историческую фразу «Пока вы меня не убьёте, других выборов не будет». Символическое эхо перлов прежних лет правления, особенно хрестоматийного: «Белорусский народ будет жить плохо, но недолго». Теперь уже не Лукашенко определяет сроки. Теперь тот же народ, за который он четверть века решал, как и сколько жить, ставит – ему.
Не только это прозвучало на МЗКТ. «Если кто-то не хочет работать, пожалуйста, ворота открыты», – намекнул Лукашенко на безработицу с волчьим билетом. («В странах капитала страшнее этой угрозы трудно что-нибудь выдумать», – писали в своё время советские пропагандисты. В странах же госкапитала, подобных лукашенковскому государству – тем более.) «Всех не уволят!» – последовал ответ, переросший в то самое «Уходи!» Гость не нашёл ничего лучшего, как сказать хозяевам: «Можете ещё покричать». Рабочие не замедлили с ответом: «Тьфу! Позор!» Последним аргументом стало битьё на жалость: «Ведь рабочие люди всегда поддерживали президента!» Это разозлило рабочих людей, наверное, сильнее всего, до громового: «Нет!»
Вообще этот разговор многих побудил к тревожным размышлениям. Непонимание простых слов, полицейский террор, потом завод, угрозы, наконец, «пока не убьёте» – очень уж всё это похоже то ли на Лукашеску, то ли на Чаушенко. Да и правит беларуский диктатор почти столько же, сколько румынский. Всего на два года дольше. Напрасно Лукашенко лязгает на Польшу – как бы не проскочить шанс с цивилизованным польским вариантом…
Но похоже, посещение МЗКТ что-то сдвинуло даже в его сознании. «Новый мотив зазвучал в несвязных речах» (пронзительный рассказ Владимира Тендрякова). «Нам надо принять новую Конституцию на референдуме. И по новой Конституции провести, если вы хотите, выборы и парламента, и президента, и местных органов власти», – сказал Лукашенко. Между делом, одному из рабочих, словно в частном разговоре. Так, чтобы не звучало каким-то обязательством. Но на всякий случай иметь в колоде.
Это ему не впервой: в 1996 году на волне своей харизмы и при действенной ельцинской поддержке он уже проводил такой референдум. Переправленный Основной закон сделал президента хозяином правительства, парламента и судов. Полтора года назад Лукашенко высказался в том плане, что не мешало бы усилить законодательную ветвь. Типичный ход засидевшихся президентов, строящих запасные аэродромы, вроде путинских госсоветских новаций. Дальше разговоров это не заходило – опять-таки, и Путин в итоге не стал ничего менять, ограничившись примитивным «обнулением». А вот теперь, видать, может и пригодиться.
Мало кто в такие дни обращает внимание на провороты бюрократических шестерней. Однако определённый смысл присмотреться всё же есть. Согласно обычной послевыборной процедуре, правительство сложило полномочия. Перед «избранным президентом». Вопреки очевидности, таковым считается Александр Лукашенко. Ему предстоит формировать новый Совет министров. Насколько он будет новым, вопрос иной.
Состав «сложенного» Совмина кое-что поясняет в лукашенковском режиме. Премьер Роман Головченко – ранее главспец Совбеза и замначальника управления Генпрокуратуры. Причём обе должности он занимал под началом генерала Виктора Шеймана, главы режимного карательного аппарата, ныне управделами Лукашенко. Первый вице-премьер Николай Снопков – бывший министр экономики, ранее финансист Могилёвского облисполкома (в Шкловском районе Могилёвщины директорствовал некогда Александр Лукашенко). МВД – генерал Юрий Караев, бывший командир полка минского спецназа и командующий внутренними войсками. Минобороны – генерал Виктор Хренин, ранее возглавлявший Западное оперативное командование. КГБ – генерал Валерий Вакальчук, руководивший прежде президентским оперативно-аналитическим центром и Следственным комитетом. Минюст – Олег Слижевский, восемь лет заведовавший у Лукашенко «общественными объединениями». Министр информации Игорь Луцкий прошёл аппарат казённых профсоюзов и столичного ТВ. Министр промышленности Пётр Пархомчик – экс-директор МТЗ и БелАЗа. Глава президентской администрации генерал Игорь Сергеенко – выпускник курсов КГБ СССР, организатор подавления протестов 2010 года.
Перечислены не все министры. Но и этого списка достаточно. Доверенные силовики и менеджеры, технократы госэкономики. Непременно и со стажем включённые в административный аппарат. Желательно с захватом опыта БССР. Так комплектуется лукашистская элита (в которой, по комично-марксистским понятиям, якобы «нет олигархов»).
Особенность современной Беларуси – прочное соединение политического протеста с классовой борьбой. Именно второй фактор придал движению второе дыхание и переломил ситуацию. Бастуют и протестуют знаковые МАЗ, МТЗ, БелАЗ, Минский электротехнический, Белорусский металлургический, «Нафтан», «Гроднопромстрой», десятки предприятий по всей стране. Присоединились «Белавиа». Частично примкнула государственная Белтелерадиокомпания. Избирают рабочие комитеты шахтёры «Беларуськалия». Среди их требований – вывод из Солигорска карательных частей: «Наши зарплаты – это пули ОМОНа!» На экономические резоны дирекций – мол, потеряем то-другое-третье – пролетарии отвечают с глубоким классовым сознанием: «Потеряет Лукашенко. Для нас же важнее не потерять свободы всей страны. Это дороже. А контракты можно восстановить».
Обращённое к Лукашенко «Уходи!» – требование главное, но не единственные. Честный пересчёт и свободные выборы тоже не исчерпывают. На первый план выдвинулось освобождение заключённых. В этом власти уже пошли на уступки. Генерал-министр Караев даже намекнул на возможность каких-то взысканий особенно кровавым костоломам первых протестных дней. Но тут же оговорился: «Когда всё успокоится». (Вспоминается другой советский фильм: «Отдам. Половину. Потом».) Большинство из тысяч схваченных тогда уже выпущены – и не придумаешь антилукашенковской агитации сильнее, чем их память.
Но и это дело люди берут в свои руки. Народ идёт на тюрьмы. «Фашисты! Не простим! Трибунал! Уходи! Выпускай!» – гремела 15-тысячная толпа в Бресте. Из СИЗО и ИВС вышли почти семьдесят человек. На момент публикации этого материала тысячи людей в Минске окружили «Окрестино» – комплекс мест лишения свободы, ЦИП и ИВС. Прославленный в эти дни на весь мир как пыточный лагерь. Характерно, что демонстрантов останавливают волонтёры, оказывающие помощь заключённым. Они опасаются, что каратели в очередной раз сорвут злость на людях, находящихся в их власти.
На фоне таких событий даже заявление Светланы Тихановской о взятии на себя функций национального лидера не выглядит главной новостью дня. Но и оно прозвучало. Оппозицией объявлен состав Координационного совета – временного органа для передачи власти. В основном это активисты штаба Тихановской и представители статусной интеллигенции, пользующиеся общественным уважением. Знаковые фигуры – Мария Колесникова и всемирно известная писательница Светлана Алексиевич. Список не закрыт, и можно предположить, что органы революционной координации пополнятся лидерами, выдвигаемыми забастовкой и уличным протестом. Ежедневно мы видим и слышим таких людей.
Россия в связи с беларуским восстанием поминается пока что лишь в одной связи. Вмешается ли Путин на стороне Лукашенко? Вроде обещал, о чем Лукашенко третий день не устаёт повторять. Предположить подобное действительно логично. Непредставимо, чтобы Кремль – озабоченный подавлением «майданов» в Сирии, Венесуэле и на островах Фиджи – примирился с победой беларуского восстания.
Рассуждения насчёт «зачем это Путину?», «это совершенно невыгодно», «это крайне опасно» и т.д. малопродуктивны. Понятия выгоды-невыгоды определённые общности квалифицируют по-своему. Никакие экономические или имиджевые потери не сравнятся с победившей революцией. Никакой материальный профит не значимее подавления бунта против «легитимной власти». Имперский диктат, насаждение отстойного мракобесия есть высшая традиционная ценность кремлёвского режима, без которой теряет смысл само его существование.
Это не паранойя и не прихоть. Это реальный и обоснованный страх. «Процесс формирования Гомо советикус может быть завершен только в условиях полной и окончательной победы советской системы во всем мире. Остановка продвижения советской системы по планете даст возможность остановить процесс формирования винтиков, без которых не может существовать Машина», – писал Михаил Геллер в 1985 году. Естественное, нынешний режим РФ – не СССР, его претензии не столь глобальны. Но спокойно взирать на свержение однотипного режима в стране, которую кремлёвские геополитики безоговорочно относят к своей «зоне влияния» – таких степеней скромности от них не приходится требовать.
Со вчерашнего вечера Сеть полнилась сообщениями о движении каравана росгвардейских автозаков. Из Москвы и Петербурга в сторону беларуской границы. Были и фото, и видео. Характерно, что не армия, а именно гвардия – предназначенная не для обороны вовне, а для подавления внутри. Всё казалось логичным. Кроме одного – машины никуда не приехали. Просто исчезли. И никаких официальных пояснений. Кроме лукашенковского «Путин обещал». Ну ещё вожделений наиболее тупых элементов агитпропа о «вежливых людях» в Минске (не всем дано по-соловьёвски стремительно переобуться в воздухе).
Скорей всего, прямого военного вторжения постараются избежать. Вмешательство может принять иные формы. В духе 1996 года, когда Борис Николаевич направил в Минск Виктора Степановича, Егора Семёновича и Геннадия Николаевича. Дабы рассудить спор Александра Григорьевича с непослушным тогда парламентом. Рассудили. Парламента не стало, Лукашенко обрёл полудиктаторские (тогда) полномочия и сформировал послушный.
Если оппозиционные лидеры поступят подобно парламентскому руководству двадцатичетырёхлетней давности и примут любую форму кремлёвского посредничества, дежа-вю неизбежно. Но это как раз сомнительно. Ибо есть принципиальная разница. Тогда Лукашенко несла волна популярности, уличная оппозиция была на спаде, депутаты не имели опоры. Сейчас ситуация скорее обратного рода. Лукашенковская опора на административно-карательный аппарат уже как бы не слабее антидиктаторской народной волны.
«Сделаем как в Беларуси!» – превращается в ведущий слоган российской оппозиции. Ещё немного, и название страны превратится в крамолу, как шесть лет назад произошло с Украиной. Во всяком случае, Алексей Ворсин – координатор регионального штаба Навального – уже задержан за фразу: «Нужно подумать о забастовочном движении крупных предприятий, как в Беларуси». Часть 6.1 статьи 20.2 КоАП РФ: «нарушение порядка проведения митинга». Само по себе очень симптоматично. Но важнее другое – это произошло в Хабаровске.
Хабаровские протесты не прекращаются, хотя медийно оттенились на второй план событиями в Беларуси. Лозунговая перекличка хабаровчан с беларусами сделалась общим местом. В эти дни добавилась очередная вспышка. Сотни людей в Ишимбайском районе Башкирии вступили в физическую схватку с полицией и частной охраной компании БСК («Башкирская содовая»). Конфликт завязался из-за коммерческих планов БСК организовать добычу соды на шихане Куштау – национальной башкирской горе, одном из «чудес России».
Глава Ишимбайского района Азамат Абдрахманов лично участвовал в погроме палаточного лагеря защитников шихана. В камуфляже и маске. Но его узнали. Тогда-то и начался такой замес, что главе Башкортостана Радию Хабирову пришлось менять позицию. Он лично появился на шихане и пообещал совместное с протестующими решение. Работы БСК приостановлены. Но теперь появилось новое требование – отставка Абдрахманова. Такое отступление будет для властей уже принципиальным.
Следующим политическим актом стало решение Верховного суда РФ о запрете криминальной сети АУЕ. На основании экстремистского характера. Подростковые банды приравнены к политическому движению. По смыслу решения, они всерьёз угрожают государственному строю и политическому режиму. Имеют идеологию и социальную базу. За ними даже оставлено право обжаловать вердикт Верховного суда.
Ярче расписаться в характере политического расклада, да ещё на высшем уровне юстиции – пожалуй, невозможно. Вот это уже Россия. Никак не Беларусь.
Никита Требейко, «В кризис.ру»
