Новость, поступившая из Германии, сама по себе не очень интересна. Российские фанаты осуждены в земельном суде Кёльна. Реальных сроков никто не получил. Но ситуация интересна идеологической и политической подоплёкой. То, что делали в Кёльне наши соотечественники, многие годы было прерогативой немецких правых экстремистов. Отчего вдруг такая смена караула? Как говаривали встарь, что за ней стоит?
Пятеро россиян признаны виновными в избиении троих испанцев. Вместе с которыми наслаждались спортивным праздником Евро-2016, который надолго войдёт в историю Европы. Не факт, что футбольными достижениями, но уж точно мордобоем в грязи. В этом виде спорта рекорды несомненны.
Один из участников избиения приговорён к году условно, трое – к десяти месяцам условно, пятому ещё предстоит судебное заседание, поскольку он претендует на полное оправдание («я не дрался, я только смотрел»). Все они люди почтенных мирных профессий: два повара, коммерческий менеджер, финансовый аналитик и учитель математики. «Надеюсь, они в самое ближайшее время вернутся в Россию», – несколько двусмысленно сказал кёльнский судья. Надежда выражена совершенно искренне. Но доброго пожелания России в этих словах не ощущается.
Немецкая экспертиза тщательно протестировала подсудимых на алкоголь в момент драки (точнее, избиения). Четверо, что называется, на этом спалились. Пресловутые промилле наличествовали в приличной концентрации. Пятого признали трезвым, но его и тестировали позже всех. Однако суть не в этом. Драка завязалась не по пьяни. Российские фанаты бросились на испанцев, когда двое из них (одна женщина) раздавали антифашистские стикеры, а третий произнёс слово «антифа».
Само по себе это не удивило немецкую юстицию. Государство, где торжественно устанавливаются запреты на «реабилитацию нацизма», проклинается «укрофашизм», ведётся борьба с оловянными солдатиками в подозрительной форме, давно рассматривается в мире как рассадник этих явлений. Что говорить, если икона германского неонацизма Карл-Гейнц Гофман шлёт президенту РФ поздравления в связи с присоединением Крыма, а заслуженный неофашистский террорист Роберто Фиоре мечтает об итальянском Путине. Здесь-то никто не удивился. «Скоро вернутся в Россию» – ладно. Странно другое – раньше немцы справлялись сами.
Германский неонацизм – более чем полувековая политическая традиция. Это и ранние «союзы изгнанных», и Социалистическая имперская партия гитлеровского телохранителя Отто Ремера. Это и Национал-демократическая партия Адольфа фон Таддена – респектабельная, участвующая в федеральных выборах, выступающая под знамёнами консерватизма за традиции «немецкого мира». Предлагавшая наладить взаимовыгодные отношения с СССР (конечно, «устранив несправедливости», допущенные в отношении Германии во второй половине 1940-х). Но это и боевики-одиночки вроде Эккехарда Вайля, стрелявшего в советского солдата на Тиргартенском мемориале, поджигавшего штаб-квартиру западноберлинской компартии, сбегавшего из тюрьмы, чтобы грабить еврейские дома в соседней Австрии. Это и Военно-спортивная группа того самого Гофмана, обрушившая на ФРГ 1970-х волну избиений, поджогов и взрывов. Это и Михаэль Кюнен, реконструктор зловещего «Вервольфа», идеолог «Четвёртого рейха», преданный друг Саддама Хусейна и яростный враг США – признавшийся в гомосексуализме, подвергнутый за это остракизму геноссен и умерший от СПИДа.
Была в неонацизме и совсем особая составляющая. Некоторые группировки наследовали идеологию не столько Гитлера, сколько Штадлера, братьев Штрассеров и Эрнста Рема. Национальный фронт действия, Национал-активисты, Народно-социалистическое движение Партия труда, Свободная немецкая рабочая партия, Немецкое сопротивление, Националистический фронт – эти выдвигали на первый план проблематику социальную, а не только немецкий национальный реванш. Исповедовали принципы солидарного сообщества. Недаром во врагах они числили не только коммунистов, евреев и понаехавших, но и реакционеров, клерикалов и банкиров. Тут слышалась поступь не только эсэсовских и штурмовых колонн. Узнавались средневековые лесные разбойники Хельмбрехта, по-своему боровшиеся против феодального гнёта, «бременские музыканты», Ганс Взломай-сундук. «Партия труда», кстати, и погорела на попытке ограбить реннеродское отделение госбанка.
Идеологом и организатором этой национальной революции много лет был рабочий-наборщик Фридхельм Буссе, сын штурмбанфюрера СА. Не раз привлекавшийся и за призывы, и за хранение динамита, и за нападение на советское посольство. Революционно-социалистические неонацисты были куда более жёсткими антикоммунистами и антисоветчиками, чем традиционно-консервативные. Завели и своего Хорста Весселя по имени Франк Шуберт. «Прекрасный юноша», как называл его фюрер Буссе, погиб в 23 года. На германо-швейцарской границе, собираясь переплывать Рейн с грузом оружия и патронов для боевой организации. Напоролся на погранпатруль, застрелил двоих и выстрелил в себя. Случилось это 24 декабря 1980 года, в день смерти Карла Дёница, официального преемника Гитлера во главе Третьего рейха. По всему миру ужасались жуткой символике: «Старый и молодой сравнивают на том свете количество убийств».
А потом присоединилась ГДР, и тамошние латентные наци придали второе дыхание национал-социалистическому подполью. Службе защиты конституции прибавилось забот с такими, как девушка Беата и её друзья-тёзки Уве. При этом неонацизм, если можно так выразиться, основательно деградировал. Такие, как Буссе и Шуберт, разумеется, иностранцев не любили. Даже часто нападали. Но, что характерно, среди турецких гастрабайтеров тогдашние боевики-неонаци старались выбирать коммунистов. Врагов определяли прежде всего по идеологии, соцпринадлежности и культуре. Теперь – унылая ксенофобия, не более. Положим, с антимусульманским уклоном, к чему подталкивает новогодний беспредел в том же Кёльне. Плюс, конечно, шовинистическое имперство. Склоняющее нынешнюю НДП и того же Гофмана к поддержке путинской РФ – «по заветам великого Бисмарка», разумеется.
Последовательные солидаристы-штрассеристы, как сержант-издатель Майнольф Шёнборн и плотник-журналист Штеффен Хупка, не очень сейчас слышны. Разве что проводят дни солнцестояния. Или, в крайнем случае, платят за помещения под складирование оружия для расистов. Но возможно, тишина на их поляне обманчива. Упомянутый Хупка известен как раз умениями бесшумного организатора. Кадров хватает: движение «Фрайкамрадшафтен» – «Свободные товарищества» – исчисляется тысячами.
Это вроде фрайкоров прошлого века. Неформальные ячейки, связанные одной сетью. Поднимаются по сигналу от самих себя. Внезапно на первомайских улицах. Или под Гамбургом, где сотни человек вдруг собрались с манифестом Хупки: создать поселения в немецкой традиции – мужчина на поле и в бою, женщина дома с детьми, и надо всем этим национал-социалистическая идея. А потом камрады вновь погружаются в подполье. До времени.
Но в любом случае – неонацистам Западной Германии помощь туристов из СССР никогда не требовалась. Не те были времена.
Никита Требейко, «В кризис.ру»
