Сирийская война многогранна. Она выплёскивается через границы, втягивает соседей. Разрастается и укореняется по всему Ближнему Востоку. Режим Башара Асадаэкспортирует кровопролитие самим фактом своего существования. В последние дни насилие снова перебросилось в Ливан. Страну, которая и так имеет достаточные исторические счёты с правящей в Дамаске династией.
Армия Ливана нанесла удар по лагерю сирийских беженцев
Боестолкновения произошли в ливанском городе Арсаль. Он расположен в восточной провинции Бекаа, близ границы с Сирией. За шесть лет гражданской войны в Ливан бежали до миллиона сирийцев. В Бекаа осели не меньше 100 тысяч, из них около половины в районе Джуруд Арсаль.
Позавчера ливанская правительственная армия атаковала лагерь сирийских беженцев в Арсале. Несколько человек погибли, десятки арестованы. Сирийская эмигрантская общественность выступила с резкими протестами. Ливанские националисты ответили в духе «понаехали тут!» и призвали власти действовать с прежней жёсткостью. Министр иностранных дел Ливана Джебран Бассиль высказался несколько дипломатичнее, но по смыслу сходно: «Мы предупреждали с первого дня, что беженские лагеря – серьёзная проблема. Они стали укрытием для ряда террористов».
Обстановка накаляется, что для Ливана всегда особо опасно. Здесь любой толчок ведёт как минимум к политическому кризису. Если не к взрыву с большим кровопролитием.
Практически все сирийские беженцы – мусульмане-сунниты, преследуемые правящей в САРалавитской группировкой Асада. В миллионной массе, естественно, находят себе место вооружённые бойцы. Самой разной принадлежности. Случались стычки ливанцев с Сирийской свободной армией. Но гораздо чаще убежище в Ливане находят боевики-исламисты – из группировок «Ан-Нусра» («ливанская Аль-Каида») и «Ахрар аш-Шам» (джихадисты-салафиты).
Между тем, в Ливане сильны позиции союзников Башара Асада. Самая многочисленная конфессия страны – мусульмане-шииты. (В XX веке среди ливанцев преобладали арабы-христиане, вторыми по численности были сунниты. Резкое изменение этого расклада – в значительной степени итог длительной сирийской оккупации.) Шиитская террористическая группировка «Хезболла» (в РФ не запрещённая) активно воюет в Сирии. На стороне правящего режима и общих иранских покровителей. И уж конечно, зачищает ливанские территории от антиасадовской оппозиции.
Шейх Хасан Насралла не так давно ставил ультиматум суннитским боевикам: либо уход из Ливана, либо сокрушительный военный удар. В духе прежних эпох: «Ислам или меч». С поправкой на технологии: шиизм или ракета.
И вот что существенно. Именно в этом вопросе с Насраллой во многом совпадают его смертельные враги. И суннитская партия «Движение за будущее», и правохристианские фалангисты из партий «Катаиб» и «Ливанские силы». И правительство суннита Саада Харири. И президент Ливана – восточный католик-маронит генерал Мишель Аун. Все они решительно против сирийских иммигрантов в своей стране. Хотя к режиму Асада относятся очень по-разному, а «Хезболлу» дружно ненавидят.
Ливанские христиане считают себя нацией
Ливано-сирийские отношения – отдельная болезненная тема. После Первой мировой войны и развала Османской империи эти страны перешли под т.н. «французский мандат». Говорить о колониальном разделе считалось уже неприлично, поэтому Франция как бы брала Сирию и Ливан под временное управление и обязалась «вести к независимости». Независимость пришла в 1943 году. В результате Второй мировой войны, когда саму Францию оккупировали гитлеровцы.
Закономерно, что националисты обеих стран относятся к Третьему рейху и его союзникам, мягко говоря, с некоторой терпимостью. Достаточно сказать, что сирийскую госбезопасность строил гауптштурмфюрер СС Алоиз Бруннер. Который ещё в 1987 году давал телефонное интервью американской газете: мол, ни о чём не жалеет, евреи получали заслуженное. Неизвестно, застал ли Бруннер в президентах Башара Асада-младшего (неизвестно толком, когда он умер), но Хафез Асад-старший точно его ценил.
В Ливане было несколько иначе. Там доминировали не мусульманские национал-социалисты, а правохристиане, ориентированные на Францию, Британию и США. Даже ультраправые предпочитали испанские и итальянские, а не германские образцы. Однако лидер фалангистов Пьер Жмайель создал свою «Катаиб» под впечатлением Берлинской Олимпиады-1936.
Сирия гораздо крупнее Ливана. Правящие круги Дамаска с самого начала считали ливанскую независимость избыточной прихотью европейцев. Со своей стороны, ливанские националисты отказывались даже считать себя арабами. Они выработали теорию финикизма: ливанские христиане есть особая нация. Передовая и западная. Последние крестоносцы в окружении мусульманского фундаментализма. И главным врагом, разумеется, в Бейруте почитали Дамаск.
Всё это в полной мере отразилось во время ливанской гражданской войны 1975–1990 годов. Начиналась она война как один из многочисленных фронтов глобальной Холодной войны. Фалангисты, национал-либералы, финикисты воевали против местных коммунистов и просоветских социалистов. А главное – против Организации освобождения Палестины, арафатовской ООП, которая в те время являлась стратегическим союзником КПСС.
Воевали, надо сказать, в целом весьма успешно. Пьер Жмайель и его сын Башир, национал-либеральный экс-президент Камиль Шамун и его сын Дани, «отец кедров» Этьен Сакер, их многочисленные сподвижники – от благородного бойца-фалангиста Фуада Абу Надера до отмороженного коррумпированного убийцы Ильяса Хобейки – были красой и гордостью мирового антикоммунизма второй половины 1970-х. (Что, впрочем, не мешало фалангистским социал-популистам и аристократичным национал-либералам периодически резать друг друга – но это отдельная история.)
Отец Башара Асада оккупировал соседнюю страну
В ливанскую войну постоянно вмешивалась Сирия. Формально даже на законном основании: своего друга Хафеза Асада позвал на помощь христианин Сулейман Франжье. Президент Ливана, глава местной замковой знати, по совместительству обер-мафиози. За это фалангисты расправились с его сыном Тони, назвав это бунтом против феодализма. Но тут отдельная история. Породившая такое колоритное выражение, как «христианские зверства».
Асад-старший увидел шанс исправить «ошибку 1943-го» и присоединить Ливан к Сирии. Свою игру он вёл очень умело: то помогал правохристианам громить ООП, то руками социалистов притормаживал фалангистов, потом внезапно объединялся с палестинцами, взрывал социалистического лидера Камаля Джумблата и давал «зелёную улицу» продажному Хобейке… Наконец, стравив всех со всеми, разворачивал собственное массированное наступление – в результате чего ливанцам приходилось искать «крышу» в Израиле. Уже в сентябре 1982 года, когда сирийские агенты взорвали избранного президента-фалангиста Башира Жмайеля-младшего, стало ясно, кто в итоге сорвёт банк с гражданской войны в Ливане. «Куда делась благородная чистота первых лет войны?» – задавался трагическим вопросом правохристианский боевик Роберт Хатем, он же Кобра, в недобрый для себя час связавшийся с Ильясом Хобейкой.
Восточный Ливан – этот самый регион Бекаа – был оккупирован сирийцами уже в начале 1980-х. Сирийцы и палестинцы хозяйничали в западной половине ливанской столицы. После изгнания палестинцев израильскими войсками в 1982-м Асад-старший стал действовать уже вполне напрямую. Сирийский контроль постепенно распространялся на всю страну. Лишь христианскую цитадель Горного Ливана отстояли в жестоком замесе бойцы Фуада Абу Надера. И ещё юг страны контролировала местная правохристианская армия Саада Хаддадаи Антуана Лахада – прямые и откровенные союзники Израиля.
В 1988 году восстания против оккупантов поднял генерал Аун. Его поддержали фалангистские «Ливанские силы» под командованием жмайелевского спецназовца Самира Джааджаа. Аун быстро переориентировался на сирийцев и стал воевать уже с фалангистами. Сирийцы помогли генералу подавить Джааджаа. А потом отсекли его самого. Так в 1990 году установилась сирийская оккупация Ливана. Хафез Асад добился своего.
Джааджаа пошёл в тюрьму, Абу Надер – в подполье, многие правохристиане в эмиграцию, вслед за Ауном. А Хобейка – в министры, где и просидел, пока сирийцы не взорвали отработавшего своё агента… Ливаном через Бейрут правили из Дамаска. Страну превратили в придаток соседнего диктаторского государства. Что-то подобное, вероятно, имело бы место в Украине, если бы Януковичу удалось подавить Майдан.
Под оккупацией Ливан находился полтора десятилетия. Освободился он Кедровой революцией 2005 года. Заметно раньше, чем по всему Арабскому миру понеслась революционная весна. Кстати, в Ливане говорят, что Кедровой революции реально способствовал киевский опыт первого, «оранжевого», Майдана. А второму, «красно-чёрному», Майдану несомненно придал решимости опыт Арабской весны.
Политика в Ливане определяется отношением к Сирии
В 2011 году, вслед за Тунисом, Египтом и Ливией, восстала Сирия. Молодёжные протесты против чиновного произвола и клановой коррупции подавлялись на беспределе. И естественно, переросли в гражданскую войну. В которую почти сразу вовлёкся Ливан.
Политические расклады современного Ливана на прежние не похожи. Конфронтации и союзы формируются теперь не по право-левому принципу и даже не по конфессиональному. Водораздел – про- либо антисирийскость. Точнее, отношение к правящему в Сирии режиму и его влиянию на Ливан.
Конфигурации возникают самые причудливые, если оценивать по традиционным меркам. Просирийцы – «Коалиция 8 марта» (дело не в женском дне, а в дате мощного митинга сторонников «ливано-сирийской дружбы») – это исламистская «Хезболла», светская, но шиитская «Амаль», клановая «Марада» семьи Франжье и… христианское Свободное патриотическое движение всё того же Мишеля Ауна, вновь связавшегося с Дамаском. Антисирийцы – «Коалиция 14 марта» – это фалангистская «Катаиб» семьи Жмайель, Национал-либеральная партия семьи Шамун, «Ливанские силы» правохристианского героя Джааджаа, суннитское «Движение за будущее» миллиардра Саада Харири-младшего и… Прогрессивно-социалистическая партия (ПСП) Валида Джумблата-младшего, поныне мстящего Дамаску за убийство отца сорок лет назад.
Так было до конца 2016-го. Но в декабре прошлого года всё снова перевернулось. Парламент выбирал президента, и оказался заклинен – ни Самир Джааджаа от «14 марта», ни Мишель Аун от «8 марта» не набирали большинства. Тут надо добавить, что президентом Ливана – по прошловековой традиции, которая теперь лишена всякого основания – может быть только христианин-маронит.
Внезапно Самир – которого марониты почитают как освободителя, мученика и победителя в одном лице – объявил о поддержке Ауна. Своего давнего врага. Мотивы можно оценивать по-разному. Многие, например, считают, что этот шаг отрывает «свободных патриотов» от «Хезболла». Но «Коалиция 14 марта». Дори Шамун (сын Камиля) увёл национал-либералов. Лидер «Катаиб» Сами Жмайель (внук Пьера, племянник Башира) сказал, что никогда не признает альянс с Ауном. Ту же позицию занял Саад Харири. Даже рассудительный Фуад Абу Надер, вообще-то к Ауну лояльный, высказался в том плане, что тактика не выше принципов. А Валид Джумблат просто глубоко вздохнул: «Марониты неисправимы. Они мастера самобойни».
Как бы то ни было, Мишель Аун теперь – президент Ливана. А Самир Джааджаа – его самый влиятельный политический союзник.
Ливанцы понимают первопричину беженских проблем
Но долго ли такой союз продержится, никто предсказать не возьмётся. Ведь два ведущих ливанских политика расходятся в главном вопросе – отношении к сирийской войне и режиму Асада. Расходятся кардинально. Мишель Аун называет Башара Асада «защитником цивилизации от терроризма». Самир Джааджаа (просидевший при сирийских оккупантов 11 лет в подземной тюрьме) заявляет, что без отстранения Асада война не кончится.
Тут даже возникает тень «благородного периода» войны ливанской. Антикоммунистические и антиарафатовские силы 1970-х сейчас против Асада. Исключение – ПСП, но тут много семейного и личного. Как, впрочем, во всей ливанской политике.
Но и те, кто за Асада, и те, кто против сходятся на неприятии беженцев. «Хезболла» и прочие просирийцы – потому что это оппозиционеры. Фалангисты и прочие антиасадовцы – потому что это мусульмане, хотя и сунниты. Потому что это иная культура, которой правохристиане всеми силами противостоят. Наконец, потому что это – сирийцы. А из-за сирийской границы в Ливан ничего хорошего пока не приходило.
Последние события в Арсале спровоцированы террористическими акциями смешавшихся с беженцами боевиков. Ответом стал удар ливанской армии. Завертелась спираль насилия. Комментаторы сравнили ситуацию с преддверием 1975-го: когда лагеря палестинских беженцев сделались военно-террористическими базами ООП. Которые правохристианам пришлось ликвидировать в первые годы гражданской войны. «Ливанская армия доведёт операцию до результата», – сказал премьер Харири. «Если Объединённые Нации не собираются помогать беженцам, – заявляет Джааджаа, – мы перестанем быть толерантными. Просто посадим их на корабль – и в добрый путь». Но он тут же добавил: «Это не ксенофобия, не религиозная вражда. Это сложная экономическая ситуация, слабость ливанской инфраструктуры. Это политическая напряжённость, провоцируемая между ливанцами и сирийцами».
Не все ливанцы поддаются на эти провокации. Наряду с «гнать понаехавших» в соцсетях звучат и извинения перед беженцами. Авторы таких постов подвергаются травле, их обвиняют в «измене». Но: «Нельзя смешивать понятия «сириец», «беженец» и «террорист» – с этим, разумеется, согласен и Джааджаа.
Все помнят, как в 2013 году, применив химическое оружие, Башар Асад превратился в почтенного участника «процесса химического разоружения». Теперь устроена гуманитарная катастрофа и военно-политический конфликт с беженцами в соседней стране. Значит, можно почтенным участником «урегулирования беженского кризиса». Можно было бы… но едва ли удастся. Потому что ливанские политики, военные и боевики не похожи на Барака Обаму. Они в любом случае понимают первопричину.
Никита Требейко, «В кризис.ру»
