Сегодня завершились слушания по делу Евгения Урлашова. Он не признал свою вину. Суд ещё не окончен. Приговор будет оглашён 1 августа. Пока государственный обвинитель потребовал для мэра Ярославля максимальный срок, предусмотренный по статье обвинения – 15 лет.
Дело Евгения Урлашова длится без малого три года. Хотя обвинение, выдвинутое по доносу главы компании «Радострой», муниципального депутата от «Единой России» Сергея Шмелёва, было услужливо подтверждено. Не только коллегой Шмелёва, владельцем строительной фирмы «Ярдорстрой» Эдуардом Авдоляном, но и бывшим соратником Урлашова, руководителем городского агентства муниципального заказа Максимом Пойкалайненом. Чиновник загремел в каталажку вслед за мэром. Вместе с другими членам команды. Но в отличие от них, сразу пошёл на сотрудничество со следствием. Это, впрочем, не помогло. Он уже отбывает свой срок — 5 лет.
Остальные вины не признали. После того, как прокурор огласил свои предложения по мере наказания для подсудимых, бывший советник мэра Алексей Лопатин объявил голодовку и отказался от последнего слова. Заместитель мэра Дмитрий Донсков был не столь радикален, но в последнем слове твёрдо заявил о своей невиновности. «Государственный интерес в этом деле — не посадить меня в колонию строгого режима на пять лет, а всесторонне и объективно оценить материалы дела для того, чтобы было вынесено справедливое решение. Если в результате этой оценки будет сделан вывод об отсутствии в моих действиях состава преступления, то и решение, надеюсь, будет таковым, несмотря на то, что обвинительное заключение было утверждено Генпрокуратурой», — сказал он. Несколько идеалистичное представление о государственном интересе. Но понять можно.
Алексея Лопатина прокурор предложил приговорить к 8 годам заключения в колонии строгого режима и 500 млн рублей штрафа, а Дмитрия Донскова — к 5 годам. Самого Урлашова — к 15 годам и полумиллиардному штрафу. С учётом уже проведённых в ярославском СИЗО №1, конечно.
Последнее слово Евгений Урлашов произносил в течение полутора часов. Как говорят очевидцы, мог бы и дольше. Но адвокат попросил ускориться, поскольку в зале суда стало слишком душно.
«Я не признаю свою вину, — сказал временно отстранённый мэр Ярославля. — Я не безгрешный, но к тому, в чем меня обвиняют, я не имею отношения. Я шёл к посту мэра десять лет. Неужели я мог так рисковать? Я хотел развивать город!.. Каждый день следили за каждым моим шагом. И на это тратились деньги налогоплательщиков. Это была травля. Меня обложили флажками и объявили охоту. Я, конечно, это знал… Я был торпедой в борьбе с нерадивыми дорожниками. Торпеда уничтожает того, в кого она направлена, но и сама взрывается… Хочется спросить у нынешнего руководства мэрии: вы говорили, что я плохой мэр, выскочка. Но я просто отличался от них. Мне больше нравилось находиться с простыми людьми. А элиту интересуют только деньги».
Говорил Урлашов и про плохие дороги, и про восемь сотен писем, отправленных следователям, и о том, что единоросс Шмелёв сделал всё, чтобы избираться от политического влияния «Гражданской платформы» (тут надо пояснить: в то время ГП несколько отличалась от неынешней). Но, вероятно, понимая, что всё это не произведёт на суд никакого впечатления, завершил ссылкой на классика: «Напоследок хотел бы сказать словами Солженицына: существует внесудебная расправа в тюрьмах… За компанию берут всех, выкашивают косой… Ваша честь, я считаю себя невиновным. Я не совершал никаких преступлений. Я политический узник. Прошу справедливого решения!»
Урлашов прав. Его дело мало связано с экономикой или коррупцией. Есть в РФ регионы, где казну разворовывают даже не скрываясь. Достаточно вспомнить недавнюю трагедию в Хакасии: тысячи людей пострадали от пожаров, десятки погибли; из выделенных на восстановление 3 млрд рублей украдено больше половины, речи о том, чтобы кого-то наказать за это не идёт, глава республики Зимин собирается баллотироваться на следующий срок… А тут, по версии следствия, Урлашов, Донсков, Лопатин и Пойкалайнен в течение полугода пытались получить у Шмелёва 18 млн рублей. В качестве компенсации за плохую уборку улиц. В материалах дела это названо взяткой.
«Штраф, который попросил прокурор, такому человеку как мне выплатить невозможно, — сказал в последнем слове Урлашов, получавший на посту мэра чуть больше 10 тысяч рублей в месяц. — Соответственно, я не имею возможности освободиться досрочно. Это медленное убийство человека в тюрьме. Если к моим годам прибавить тот срок, который мне предлагают, то, скорее всего, я не выйду за грань возраста средней продолжительности жизни мужчины… Все идёт так, как шло в 1937 году».
Не совсем так, разумеется. Но суть вполне понятна. «В чём меня обвиняют?» — задался вопросом Урлашов. И сам же ответил на него: «Я взял власть конституционным методом». Действительно, в 2012 году его победа на выборах в Ярославле показала, что оппозиция власти и «Единой России» — дело трудное, но вполне реальное. Для этого требуется только горячее желание и способности. Не надо даже команды и средств. Они появятся потом, как только кандидат докажет, что достоин поддержки. А Евгений Урлашов это доказал.
Не жалея времени и сил, он обошёл каждый ярославский двор. Его слышали, ему начинали помогать. В результате 1 апреля 2012 года за него проголосовали 70%. «Признаю, недооценил», – проговорил сквозь зубы тогдашний губернатор Ярославской области Сергей Вахруков (вскоре отстранённый за провал). Избранием Урлашова ярославцы разворошили номенклатурное гнездо олигархов местного масштаба, восходящее ещё к советскому горисполкому. Мэр был очень популярен в городе: «И никто нас не сломает, и никто нас не согнёт!» – гремело на его митингах.
Месяц спустя Евгений Урлашов был арестован. Никто особо не удивился. Это были ещё не теперешние «времена военной суровости», но терпеть яркого лидера, поддерживаемого народом, во главе древнего российского города власти не собирались. (Как не потерпели, например, в Петербурге «ночного губернатора» Владимира Барсукова.)
Однако действительно – не согнули и не сломали даже в тюрьме. «Всё будет хорошо, мы всё равно выиграем!» — были последние слова Евгения Урлашова, когда конвой выводил его из зала суда.
Анна Мышкина, «В кризис.ру»
