• 19 апреля 2012 Наша тема

    Скептик-смутьян в семье единой Европы

В последнее время одним из главных смутьянов в Евросоюзе стала Чехия. Это проявилось в нежелании чехов (вместе с вечными евроскептиками-англичанами) подписывать Бюджетный пакт ЕС. Понять их можно. Поступаться финансовой независимостью и выделять деньги Греции и Португалии не хочется. Кроме того, в Чехии очень дорожат результатами реформ, позволившими относительно безболезненно перейти от социализма к капитализму. Необходимость помогать кому-то может свести эти результаты практически к нулю.

Суверенный либерал Клаус

Нежелание Чехии поступаться независимостью неразрывно связано с личностью президента Вацлава Клауса. В начале 1990-х он долгое время занимал пост премьера. Будучи праволиберальным политиком, ратующим за свободное перемещение товаров, услуг и капиталов, при этом он жестко отстаивал суверенитет Чехии, в том числе экономический. Передавать кому-то право решать за свою страну он категорически не соглашался.

Большинство чешских политиков всемерно поддерживали присоединение к Евросоюзу. Клаус же назвал образование ЕС «неумелой попыткой ускорить европейскую интеграцию». Благодаря ему заявку на членство в ЕС Чехия подала в 1996 году, одной из последних в Центральной и Восточной Европе. И это притом, что шансов вступить у нее, страны более развитой, было куда больше, чем у соседей.

Клаус признавал, что войти в ЕС придется, Но когда это произошло 1 мая 2004 года, чешский президент приложил максимум усилий, чтобы евроструктуры не подмяли суверенитет Праги. Он не торопился заменять крону на евро. И хотя до кризиса Чехия выполнила все условия, необходимые для вступления в еврозону, единая европейская валюта так и не вытеснила крону. Сегодня уже никто не говорит, что крона хуже евро.

Клаус не поддержал Евроконституцию, затягивал он и ратификацию Лиссабонского договора. В качестве последнего аргумента чешский президент предупреждал, что потомки выселенных из Чехословакии в 1945–1946 годах судетских немцев на основе Хартии основных прав и свобод ЕС могут потребовать возмещения утраченного имущества и предъявят Чехии многомиллиардные иски. С учетом того, что требования судетских немцев поддерживает Австрия и многие политики Германии, вопрос не был праздным. В итоге Клаус добился, чтобы хартия не распространялась на его страну.

Лиссабонский договор Клаус подписал 3 ноября 2009 года. Сказав при этом: «Чехия утратит независимость». Критического отношения к ЕС он не изменил, и где мог вставлял палки в колеса евроинтеграции. Когда к концу 2011 года пришла очередь подписывать Бюджетный пакт ЕС, ужесточающий финансовую дисциплину для отдельных государств, Чехия предсказуемо осталась в стороне.

Спасти результаты реформ

Реформы, проведенные в Чехии после 1989 года, не обернулись большими потрясениями. В этом велика заслуга чешского руководства. Оно, конечно, слушало советы либеральных экономистов из США и Евросоюза, но решения принимало самостоятельно. Заботясь о социальной стабильности и национальном суверенитете.

Чехия осуществила крупномасштабную приватизацию. За первую половину 1990-х доля госсобственности сократилась с 97% до менее чем 20%. Началась реституция. Автозавод Skoda перешел под контроль Volkswagen. Немецкие и австрийские банки глубоко проникли в чешский кредитный сектор. Даже Česká spořitelna – чешский аналог Сбербанка – перешел под контроль австрийского Erste Bank.

Однако концентрации собственности в руках ограниченного круга лиц не случилось. Этому препятствовал комплекс антимонопольных законов. Важно и то, что участниками приватизации в 10-миллионной стране стали миллионы людей. Они получили ваучеры, став совладельцами предприятий. Однако, в отличие от России, чешские чеки были не на предъявителя, а именные. Это снизило возможности манипуляций и злоупотреблений, российских масштабов приватизационные аферы не достигли. Кстати, первоначальная модель приватизации в России тоже основывалась на именных счетах, а не на анонимных чеках. Это прописывалось и в законе о приватизации. Но огромные масштабы России, критическая ситуация и политические бури востребовали иную приватизационную модель, позволявшую выигрывать в темпе преобразований за счет социальной стабильности.

Благодаря чековой приватизации многие предприятия удалось сохранить в собственности чехов (хотя, как сказано выше, самые лакомые куски все же уплыли к иностранцам). Владельцами предприятий стали на первых порах инвестиционные фонды, контролируемые государственными банками. Это позволило предотвратить обвальный спад промышленного производства и массовую безработицу.

Реформы шли медленно, за что Чехии нередко доставалось от либеральных экономистов. Шоковой терапии не было, государство следило за темпами роста цен. За все годы реформ инфляция лишь дважды превзошла 10%-ный рубеж. Иностранные инвесторы предпочитали вкладывать в Венгрию и Польшу, где курс более соответствовал либеральным стандартам. Зато осторожные чешские реформы позволили избежать распространения массовой бедности. К тому же Чехия с ее индустриальным потенциалом и финансовой стабильностью меньше соседей нуждалась в зарубежных вливаниях.

Страна сохранила свою промышленность. Несмотря на нажим Австрии и всех европейских зеленых, Чехия отстояла АЭС «Темелин». Рентабельность сельского хозяйства близка к средней по ЕС. В отличие от той же Польши, где сегодня много заброшенных земель, в Чехии редко найдешь поросшую бурьяном пашню. Продовольствием страна обеспечивает себя сама. Большинство колхозов превратились в капиталистические кооперативы и приспособились к условиям рынка.

Стоит ли удивляться, что Чехия стала одной из двух бывших соцстран (наряду со Словенией), которую Всемирный банк признал развитой. Можно также добавить, что, в отличие от тех же поляков или прибалтов, чехи не стремятся на заработки за границу. Наоборот, это в Чехии сегодня работают сотни тысяч словаков, украинцев, выходцев из бывшей Югославии.

Кризис последних лет ударил по Чехии не так сильно, как по другим европейским странам. Но все же ударил. Если в 2008 году экономический рост составлял 3,9%, то год спустя страна просела на 4,1%. В последующие два года экономика росла сравнительно сдержанными темпами – соответственно, 2,6 и 1,7%. Безработица поднялась почти до 10% и лишь недавно начала снижаться. Так что понятно, что Чехии не хочется делиться с Грецией или Ирландией, как того требуют нормы ЕС. Надо достигнутые рубежи удержать.

Историческое желание

Но есть еще и третье, историческое обоснование евроскептицизма чехов. Свое государство чехи обрели менее 100 лет назад. После многовекового перерыва. «Общеевропейские» силы (будь то папство или Габсбургская империя) воспринимались здесь как антинациональные.

Еще один момент связан с экономикой. В 1920–1930-е годы Чехословакия входила в первую десятку промышленно развитых стран мира. Уровень жизни здесь был близок к соседней Австрии – стране, с которой чехи триста лет жили в единой империи. Однако в дальнейшем пути разошлись. Чехословакия после Второй мировой войны была включена в соцлагерь, Австрия же осталась капиталистической. В итоге к концу 1980-х доходы чехов стали примерно втрое ниже австрийских.

Чехи привыкли быть среди лидеров. Они и в соцлагере по экономическому развитию уступали лишь ГДР. Теперь им не хочется плестись где-то в середине списка. В докризисном 2008-м Чехия уже обошла Португалию (что интересно, терпящие сегодня бедствие Греция и Испания были тогда богаче). Теперь стремятся приблизиться к той же Австрии, у которой ВВП на душу населения в полтора раза выше чешского. Отчисления в фонд ЕС будут консервировать это различие.

Так что у чехов много причин, чтобы не углублять европейскую экономическую и политическую интеграцию. У них свои цели. Делиться с кем бы то ни было за счет собственных национальных задач – такие действия этим целям не соответствуют. Тем более что лишних средств в кризис нет ни у кого.

(Visited 3 times, 1 visits today)

У партнёров