Великое начинается с малого, случается не в один день и так или иначе побеждает. Это доказано историей польской «Солидарности», 35-летие которой сегодня отмечается на торжествах в Гданьске. 31 августа 1980 года председатель Межзаводского забастовочного комитета Лех Валенса и вице-премьер ПНР Мечислав Ягельский подписали историческое соглашение: «Признаётся целесообразным создание новых самоуправляющихся профсоюзов». С этого начался марш с Гданьской судоверфи к современному миру. Главное – начать.
Рабочие требовали независимых профсоюзов, права на забастовку, гарантий гражданских свобод, освобождения политзаключённых
Начали, кстати, власти ПНР. В лице администрации Гданьской судоверфи имени Ленина. Решили приструнить подпольное рабочее движение Свободных профсоюзов Побережья. По их разумению, крановщица Анна Валентынович и электрик Лех Валенса должны были сказать спасибо, что их только увольняют. А то ведь можно было вспомнить подвальные плетки «безпеки» времен Якуба Бермана и Юлии Бристигер. Или, по новой либеральной моде, устроить бузотёрам тихую «бытовуху». Как 19-летнему оппозиционеру-автомеханику Тадеушу Щепаньскому, в том же 1980-м найденному мёртвым в водах Мотлавы. А если что – бросить на предприятие головорезов из милицейского спецподразделения ЗОМО, чтоб устроили ścieżka zdrowia – «дорогу здоровья», прогон сквозь строй под избиение дубинками. Как недавно поступили с забастовщиками в Радоме.
Много способов знали хозяева «народной Польши». Думали, всё предусмотрено. Но главного не учли. Польша бунтовала всегда. Против царистов, против «сеймовладцев», против нацистов, против коммунистов. И всегда рано или поздно побеждала. Притом совершенно неожиданно для побеждённых. Неожиданным оказался для них и четверг 14 августа 1980 года. Когда 20-летний рабочий судоверфи Пётр Малишевский поднял 16 тысяч товарищей на протест против увольнения Валентынович и Валенсы.
К августу 1980 года опыт был уже огромен. Партизанская борьба второй половины 1940-х, рабочие бунты 1956-го и 1970-го, студенческие волнения 1968-го, диссидентский напор, католическая стойкость выкристаллизовались в принцип Яцека Куроня: «Не жгите их комитеты – создавайте свои». Так и поступили в Гданьске 16 августа. Межзаводской забастовочный комитет из четырнадцати рабочих, трёх инженеров, одного учителя и одного писателя перевернул страну и потряс мир. «Чего вы добиваетесь?» — спросил журналист секретаря МЗК Марылю Плоньскую. «Свержения коммунистического режима!» – ответила 23-летняя девушка, химик и математик из Гданьского политеха.
Такой поворот напряг самого Валенсу – умного стратега и хитрого тактика. Он попробовал притормозить движения. И получил новый всплеск бунта. «Пастырю тяжело идти против паствы». Пришлось двигаться дальше. 17 августа появилось «21 требование» – великий документ европейской истории. Рабочие потребовали независимых профсоюзов, права на забастовку, гарантий гражданских свобод, освобождения политзаключённых. Между делом – «Подбор руководящих кадров на основе управленческой компетентности, а не партийной принадлежности, отмена материальных привилегий функционеров партийного аппарата, милиции и госбезопасности». Коснулись и экономики: «Общенациональное обсуждение программы социально-экономических реформ». Ничего себе политэкономия реального социализма. Скорее уж – ирреального…
Историческое соглашение легализовало профсоюзы, независимые от партии и государства
Движение охватило всю страну буквально в часы. Стрелять власти не решились. Было несколько арестов, но взятых приходилось быстро отпускать. Протест был массовым, всеобщим, энергичным, жёстким, но абсолютно ненасильственным. Рабочие начинали забастовку, избирали комитеты, занимали производственные помещения, начинали бессрочные митинги, отправляли христианские обряды. Каждый догадывался, что за пролитую кровь его сделают крайним, как Гомулку в 1971-м. Да и как ещё стрельба обернётся, в смысле – в кого? Искали другие способы.
Послали на переговоры члена политбюро ЦК ПОРП Тадеуша Пыку. Он попробовал похамить и вынужден был бежать. Приехал другой член – Мечислав Ягельский, с грустным взглядом из-под интеллигентских очков. «Он испытывал страх и отвращение. Представьте себе, как унизительно было для него сесть за один стол с рабочими… Люди окружили автобус, стучали по стеклу, кричали. А те, бледные, дрожали от страха», – вспоминал потом директор судоверфи Клеменс Гнех. Как бы то ни было, Ягельский ситуацию понял. Появилось небывалое в истории «соцлагеря» соглашение о профсоюзах рабочего класса, независимых от партии и правительства. Валенса и Ягельский под фотокамеры пожали друг другу руки. Председатель МЗК улыбался как папа Карло. Вице-премьер ПНР грустил как Пьеро.
Это соглашение было подписано в Гданьске 31 августа 1980 года. Его 35-ю годовщину и празднует Польша сегодня. Но, строго говоря, первым оно не было. Первое появилось днём раньше, 30 августа в Щецине. Подписали его кладовщик и пожарник Щецинской судоверфи Мариан Юрчик и вице-премьер Казимеж Барциковский. 3 сентября на шахте в Ястшембе-Здруе расписались экономист шахты Ярослав Сенкевич и министр машиностроения Александр Копец. 11 сентября на металлургическом комбинате в Катовице поставили свои подписи инженер-электронщик Збигнев Куписевич и министр металлургии Францишек Каим. Речь во всех документах шла в принципе об одном и том же, по гданьской модели: прежде всего – профсоюзные и гражданские права. С поправками на особые условия отраслей и регионов.
Круто заварилась каша в Быдгоще, где забастовку возглавил инженер Ян Рулевский, председатель профкома велосипедного завода. Под его руководством движение тут же приобрело абсолютно политизированный и радикально антикоммунистический характер. У госбезопасности не выдержали нервы, Рулевского арестовали. Но пришлось выпускать – не хотелось получать от «роболе» велоцепями по кумполу. Именно Рулевский из всех лидеров «Солидарности» – а там было много твёрдых и упорных – занимал самую наступательную позицию в 1981 году. Именно за него поднялась после мартовской драки в Быдгоще небывалая в истории 13-миллионная забастовка.
Поляки выступают за всё и против всего, но не за ПНР и не против Августа-1980
Через три месяца в Польше легально действовала «Солидарность». Но Августовские соглашения означали победу в сражении, но ещё не в войне. Руководящую роль ПОРП никто из власть имущих отменять не собирался. Польское общество и «Солидарность» как его 10-миллионный авангард не собирались эту роль признавать. «Холодная гражданская война» довольно скоро переросла в горячую стадию – переворот генерала Ярузельского. Кровь на улицах и заводах, зомовские штурмы шахт и верфей, демонстранты, убитые в отделах, активисты, убитые гэбистскими эскадроны смерти, ксёндз Ежи Попелушко… Больше ста человек, польская «небесная сотня». И победа «Солидарности» с весны 1988-го на лето 1989-го.
Враги «Солидарности» брызжут слюной: вот, мол, за что боролись, «шоковую терапию» получили, Гданьскую судоверфь чуть не закрыли… Это правда. «Солидарности» пришлось побороться за сохранение легендарной судоверфи. Пришлось победить и в этом. Забастовки не прекратились, акции протеста регулярно продолжаются. Поляки выступают за всё и против всего. Кроме одного – никто не выступает за возврат к ПНР, никто не выступает против Августа-1980. Потому что сейчас – жизнь, пусть трудная. А тогда шла борьба против мертвечины.
«Солидарность» — это ценности единства, достоинства, свободы и ответственности, вдохновлявших нас на борьбу и позволивших одолеть тоталитарную систему коммунизма. «Солидарность» — это историческая основа польской независимости. И никто не имеет морального права на владение этой великой идеей! Потому что «Солидарность» принадлежит всем нам». К этим словам Анджея Колодзея, зампреда МЗК в 1980 году, добавим лишь одно: всё-таки не только полякам…
Николай Кольский, «В кризис.ру»
