Единственные европейцы
Исследователи рассмотрели 158 стран мира. Взят довольно продолжительный период – десятилетие с начала 2000-х. Иначе говоря, от 9/11 до проявлений текущего момента. Хотя итоговые данные даны по состоянию на 2011 год.
Университет Мэриленда предоставил для анализа крупнейшую статистическую базу терактов, составленную Национальным консорциумом по изучению терроризма. Институт экономики и мира не только сопоставил количество взрывов, выстрелов, захватов и нападений с численностью убитых и раненых (а также уничтоженных и повреждённых материальных объектов). В каждом из 158 случаев учтены экономический фон, уровень гражданских свобод и коррупционная составляющая. Всё это в совокупности позволяет вывести закономерности и сделать прогнозы.
90% террористических атак приходится на пять стран планеты: Ирак, Пакистан, Афганистан, Индию и Йемен. Природа первого случая самоочевидна: почти десять лет оккупации, борьба против которой ведётся в террористических формах. Та же «аргументация» применяется враждующими группировками во внутренней иракской междоусобице. Оппозиция (в основном просаддамовская и суннитская) неспособна поднять массовое движение или вооружённый мятеж. Зато подрывы и стрельба стали в Ираке бытовым явлением.
Пакистан и Афганистан – очаги исламско-фундаменталистского терроризма. Здесь базируются основные силы «Аль-Каиды» и «Талибана». Этот же фактор влияет на соседнюю Индию, где, впрочем, индусские и сикхские экстремисты не сильно уступают мусульманским. Йемен используется полигон аравийскими отделениями «Аль-Каиды». Нищета и политическое противоборство очень этому способствуют.
Впритык за лидерами идут Нигерия, Сомали, Таиланд, Россия и Филиппины. Отметим, что наша страна оказалась единственной европейской, попавшей в террористический «топ-10».
Специфика российского терроризма в региональном акценте. Подавляющая часть проявлений идёт с Северного Кавказа, хотя доходит вплоть до столицы. Определяется это особым положением в Чечне, Дагестане и Ингушетии. Совмещение этноконфессионального сепаратизма с экспансией социального криминалитета достигло здесь апогея.
В других республиках бывшего СССР терроризм гораздо слабее. Скачок в прошлом году совершила Белоруссия, поднявшаяся на 32-е место из-за трагедии в минском метро. Украина ситуативно занимает 56-ю строку. В Грузии политическая нестабильность берёт своё – 41-я позиция. Тлеющий гражданский конфликт в Таджикистане – 59-я — прорывается и террористическими проявлениями (хотя отставание страны, фактически не завершившей гражданскую войну, от вышеупомянутых выглядит довольно странно). Две из трёх балтийских республик от терроризма свободны, в Эстонии зафиксирована одна безрезультатная попытка. Единичны проявления в Казахстане и Киргизии. В остальных постсоветских государствах исследователи терактов не отмечают.
Общее двух Корей
Вернёмся к горячим точкам. В Нигерии источник обычный – исламский фундаментализм. В Сомали он совмещается с межобщинным противостоянием и набеговой экономикой на фоне анархо-либертарианского общественного устройства. Мусульманский сепаратизм на острове Минданао создаёт основной очаг терроризма на Филиппинах (довеском служит коммунистическая геррилья маоистского толка). Таиландский терроризм стоит особняком. Он исходит не столько от национальных или религиозных меньшинств, сколько от радикальной политической оппозиции, борющейся против властей в Бангкоке.
Интересно, что в плане терроризма спокойна Камбоджа. Прошедшая и государственный террор полпотовцев, и подпольный терроризм тех же «красных кхмеров». Интересно, что полпотовский геноцид 1970-х проводился под лозунгами коммунизма, а антиправительственная партизанщина 1990-х велась во имя «национального единства» и «либеральной демократии». Либерализм так уж либерализм, как завещал великий Робеспьер. «Красные кхмеры» так и говорили: мол, работа предстоит сложная, утвердить и защитить либеральную демократию можно только их силами. Такое дело не для слабонервных. Правительству потребовалось без малого десятилетие, чтобы избавиться от либерально-демократического повстанчества в джунглях. Но это к слову.
Словом, в этой части списка сюрпризов не видно. Разве что высокая строка, занимаемая Таиландом. Трудно было предположить, что эта страна опередит соседнюю Мьянму. Но сильнее могут удивить страны, в которых терроризма нет. Таких в мире более тридцати.
Понятно, что к оазисам спокойствия относится Северная Корея. Тотальный контроль, мощный карательный аппарат, слежка всех за каждым сводят почти к нулю даже теоретическую возможность теракта. Террор при таких режимах исключительная госмонополия. Но и противостоящая режиму КНДР Южная Корея живёт практически без единого теракта. На севере Корейского полуострова теракт совершить невозможно. На юге его совершать незачем. Условия диаметрально противоположные. Результат один.
Не было терактов на Кубе, во Вьетнаме, в Лаосе (всё это коммунистические режимы, однотипные с КНДР, хотя менее свирепые). Самое спокойное из постсоветских государств, конечно же, Туркменистан. Но так же отсутствует терроризм на противоположном постсоветском полюсе — в странах Балтии. Нет терактов в демократической Коста-Рике, в капиталистическом Сингапуре, на гоминьдановском Тайване.
В отличие от антикоммунистического Китая, Китай коммунистический этим похвастаться не может. В КНР за рассмотренный период от рук террористов погибли и получили ранения десятки людей. В рейтинге террористической опасности страна занимает довольно высокую 23-ю позицию. Правда, здесь, как в России, выраженное региональное смещение. «Китайской Чечнёй» выступает Синьцзян-Уйгурский автономный район, где мусульмане-сепаратисты ведут вооружённую борьбу за независимость от Пекина.
Брейвика на раз хватило
В странах Запада положение складывается по-разному. Наверное, было скоропалительным решением ставить Норвегию на высокое 21-е место, между Израилем и Непалом. Всё-таки продолжателей у неофашиста Брейвика не находится. Но от жуткой арифметики прошлогоднего расстрела и взрыва тоже никуда не деться.
Дальше идёт Греция на 26-й позиции (там опаснее, чем в Египте). Следствие повышенной активности местных ультралевых и ультраправых. На 28-м месте Великобритания с обострённой этноконфессиональной обстановкой, порождающей политический радикализм. Италия, Голландия, Швеция, Германия, Франция состоят уже в шестой-седьмой десятках. Но соседствуют с такими странами, как Парагвай и Мексика. Впрочем, и в Европе, и в Южной Америке теракты единичны.
Самая «терророгенная» страна южноамериканского континента – Колумбия, с десятками убитых и раненых. Здесь это сложилось исторически. В тех же Парагвае или Мексике социальное и политическое насилие весьма масштабно, но оно носит иной характер. Несколько ближе к колумбийскому случай Перу.
В Северной Америке напряжённость заметно спала. Не только в Канаде спокойно как в Сербии, но и в США почти как в Грузии. Исламские террористы снизили интенсивность ударов по «большому шайтану». Жёсткое давление на ближневосточных фронтах, внутренние раздоры, ликвидация бен Ладена, глобальные перемены «арабской весны» возымели должный эффект. Настолько, что некоторые заинтересованные структуры даже накручивают ситуацию. Порой пускается в ход и провокационный PR, вызывающий призрак угрозы.
Террорсты против террора
Теперь смотрим на парадоксы. Свободна от ужасов терроризма «латиноамериканская Швейцария» — Уругвай (Швейцария настоящая этому бедствию подвержена. И даже находится на 75-й строке, в верхней половине. Действуют там не только иммигрантские «джамааты». Посылки с бомбами отправляют в офисы ядерщиков… радикальные экологисты!) Нет терроризма в Польше и, как ни странно, в бедной и нестабильной Румынии. Но так же полностью избавлены от терроризма сгорающая в криминале Гватемала и катастрофичная Гаити. Нет терактов в Словении (ВВП на душу населения $25000). Но нет и в Бенине ($1600), Буркина Фасо ($1200), Малави ($600). И даже в сотрясаемой конфликтами Гвинее или ЮАР.
Каковы всему этому объяснения? Прежде всего надо определиться с понятием. Во-первых, террор и терроризм – не одно и то же. Первый термин обозначает государственную политику. Второй – действия экстремистского подполья. Поэтому расстрелы и лагеря КНДР, аресты и тюрьмы Туркменистана, преследования белых фермеров и чёрных демократов Зимбабве, правозащитники и рабочие активисты, репрессированные в Китае, по разряду терроризма не проходят. Не хватает «-изма». А опубликованный «Индекс» ранжирует именно терроризм, а не террор.
Кровавый спор терроризма с террором есть важная часть всемирной повестки дня. Но терроризмом является отнюдь не всякое оппозиционное насилие. Дело не в демагогических спорах о «наших партизанах-разведчиках» и «вражеских террористах-шпионах». Уличный погром, вооружённый мятеж, повстанческое движение, гражданская война – массовые открытые действия, нацеленные на свержение власти. Террористические акты, совершаемые узким кругом лиц в условиях конспирации или даже анонимности, делаются для другого. Террористы либо добиваются ограниченных целей (устранение конкретного противника, освобождение заключённых товарищей), либо осуществляют акцию устрашения. В последнем варианте теракт превращается в самоцель или в символическое действие.
Зачастую, правда, трудно провести разграничение. Так, в Сирии террор режима столкнулся с терроризмом оппозиции. Но точечные нападения активно дополняют практически фронтовую войну. С другой стороны, «нью-йоркский апокалипсис» 11 сентября 2001 года никак не назовёшь ограниченным по задачам. Переходили грань басаевский рейд на Будённовск и бараевский «Норд-Ост».
Нельзя смешивать терроризм и криминал. Смыкание здесь возможно, происходит оно нередко, смотрится порой органично. Но это разные социальные явления. Бандитский разгул как таковой (полицейский беспредел, кстати, тоже) терроризмом не является. Отсюда кажущееся парадоксальным отсутствие терактов на Гаити, в Гватемале, в Папуа – Новой Гвинее, на управляемой мафиозными кланами Ямайке, в криминализированной Албании.
Страх не выжмешь ужасом
В порядке резюме можно выделить следующее. Терроризм — метод маргиналов. Они заведомо неспособны свалить враждебный режим и работают на его долгосрочное расшатывание. Другое дело, что критическая масса протеста рано или поздно достигается. И тогда восставшие получают кадры, обладающие нужной спецподготовкой.
Необходимых условий для масштабного терроризма два. Первое: общая политическая нестабильность (по крайней мере, в генерирующих регионах). Второе: опора на сплочённое дискриминируемое меньшинство. Противопоставляющее себя не только правительству, но и основной массе населения страны. Чаще всего это национальная или религиозная общность, региональный или племенной клан, политизированная секта.
Экономический фон в данном аспекте вторичен. Большинство стран, держащих печальное лидерство, к развитым не относятся. Либо переживают острый кризис. Однако и передовые экономики от терроризма не гарантируют. Достаточно сказать, что положение Восточной Европы в этом разрезе благополучнее Западной.
Просматривается некоторая корреляция терроризма с коррупцией. Афганистан, Ирак, Сомали, Судан, Демократическая Республика Конго одновременно попали в рейтинги самых террористичных и самых коррумпированных. Полицейский-взяточник хороший помощник бомбисту. Однако привязка здесь не очень жёсткая. Такие коррупционные чемпионы, как Северная Корея, Туркменистан, Гаити, Камбоджа терроризму не подвержены.
И последнее. Быть может, главное. Террор диктаторских режимов бывает весьма эффективен против терроризма радикального подполья. Пример самого тоталитарного государства Земли – КНДР – казалось бы, говорит сам за себя. Можно добавить Туркменистан, отличающийся от Северной Кореи в основном отсутствием коммунистических мотивов в пропаганде. Но в принципе ужас не метод против страха. Достаточно вспомнить, что совсем недавно к этой категории относились Сирия и Ливия. Дальнейшие комментарии излишни.
Кстати, падение «антитеррористического» режима в Ливии ситуацию там не взорвало. – всего лишь 93-я позиция. Как в Венгрии. С Россией сравнивать не будем, очень разные параметры.
