Процесс о покушении на совладельца ЗАО «Петербургский нефтяной терминал» (ПНТ) Сергея Васильева, вопреки всем внятным резонам, будет проходить в Москве. В режиме выездной коллегии Санкт-Петербургского городского суда. В Москве обвинительный подход гарантирован стопроцентно, тогда как в Петербурге были возможны варианты более объективного рассмотрения. На этом настаивало следствие вопреки позиции петербургского судьи Игоря Маслобоева (ныне фактически отстранённого от данной темы). Решающую роль сыграл медицинский документ.
Точнее, два документа. Озаглавлены они одинаково: «Выписка из медицинской карты стационарного больного №1217». Выданы ФГБУ «НИИ урологии» Минздрава РФ. Подписаны одним человеком — и.о. заведующего отделением Масловым А.С., лечащим врачом Барсукова. Разнятся только даты.
Первая — 24 октября 2013 года. Вторая — 5 июня 2013 года. Документы почти идентичны. Только в октябрьском, выданном по заявлению Барсукова (с его пометкой), есть один абзац. Цитируем: «Пациент в удовлетворительном состоянии выписывается под амбулаторное наблюдение…». И далее: «…Показаний к следованию железнодорожным транспортом на расстояния до 2 суток нет (не ранее 7 суток от момента операции). В обязательном сопровождении врачом… в пути не нуждается». Разрешение ездить по российским железным дорогам – например, из Москвы в Петербург – принципиально важно. Поэтому в июньской «Выписке» его нет.
Казалось бы, какая для суда разница? В конце концов, и во июньской «Выписке» ничего не говорится о запрете на переезды. Однако именно медицинское заключение от 5 июня попало в материалы уголовного дела и стало основанием для принципиального судебного решения. Октябрьского же документа как нет вообще. Во всяком случае, его суд оставил без внимания. Разбираться с Барсуковым будут в Москве. Подальше от города, в котором подсудимого знают. Для его же здоровья…
Здесь следует напомнить один немаловажный нюанс. Нынешним летом судья Санкт-Петербургского городского суда Игорь Маслобоев совершил принципиальный поступок – санкционировал этапирование подсудимого Барсукова в Санкт-Петербург, где и должен был состояться процесс. Поскольку и само событие происходило в городе на Неве, и почти все фигуранты пребывали здесь же, решение было более чем логичным.
Что заставило судью уступить, доподлинно неизвестно. Догадаться можно, но не будем строить догадок. Это вопрос из той же серии, что — почему доктор Маслов осенью внёс слова о возможности транспортировки, а летом пропустил? Просто на всякий случай. Так одобрит начальство. Даже если на это не было ни прямого указания, ни намёка. Бывают очевидные вещи.
Следствие и обвинение, стремясь доказать свою версию покушения на Васильева, не брезгуют никакими методами. Достаточно вспомнить физически интенсивные допросы Андрея Михалёва, также проходящего по этому делу и уже осуждённого («К ударам добавились разряды электро-шокером которые наносились по моим рукам. Затем не прекращая избивать один из сотрудников который меня бил сказал: «Ты всё подпишешь сука!» — из заявления подследственного Михалёва, опубликованного в 2008 году). Конечно, с Барсуковым такие методы не проходят. Для такого случая припасено иное.
Владимир Барсуков — инвалид первой группы. У него нет правой руки, трети лёгкого, нескольких рёбер, в сердце до сих пор пулевые осколки. Два пережитых инфаркта тоже не добавляют здоровья. «Матросская тишина» — не самое лучшее место для лечения. Однако в пылу выжигания петербургского «ночного губернаторства» о судьбах конкретных людей и заикаться было неудобно.
Немедленно после ареста Барсукова этапировали в Москву. Даже обоснование придумали – мол, там он не сможет давить на свидетелей и суд. То есть, по умолчанию руководство силовых ведомств подтвердило, что не контролирует ситуацию в следственных изоляторах. Возникает, однако вопроос: почему Москва, а не Земля Франца-Иосифа или вообще МКС?
За шесть лет, прошедших после ареста, происходило всякое. Говорят, менялись даже президенты. Кстати, во время пришествия в Кремль Дмитрия Медведева шли разговоры о либерализации отношения к осуждённым и подследственным по экономическим статьям УК РФ. Барсуков тогда проходил по сугубо экономическим эпизодам. Сейчас не время и не место в очередной раз рассказывать, как создавалась доказательная база «тамбовского рейдерства». Хотя медицинская тема присутствовала и там. Например, главный свидетель обвинения Бадри Шенгелия разливался соловьём во многом потому, что его, диабетчика, стращали отсутствием инсулина.
Во всяком случае, на судьбе Кумарина-Барсукова либеральные веяния никак не сказывались. Конечно, медики из «Матросской тишины» наблюдали за больным и оказывали помощь. Ясно давалось понять: многие проблемы в одночасье решатся нужными показаниями.
Порой создаётся впечатление, что обвиняемого пытаются сломать именно на теме здоровья. При таком подходе не принимается во внимание ни действующее законодательство, ни процессуальные нормативы. И уж тем менее – формальные записи в медицинских документах. Если они противоречат схеме запланированного осуждения, то просто исчезают. А когда дело сделано, могут появиться снова. Как в июне и октябре.
Препона одна — сам Владимир Барсуков. Как ни относись к этому человеку, в твёрдости ему не откажешь. Процесс «Власть против Кумарина» продолжается. И не стоит забывать, что если такие методы применяются к человеку весьма известному, то обычного гражданина уголовно-медицинская система попросту сметёт с лица земли. Это ещё один урок, извлекаемый из данной истории.
