В минувшее воскресенье в одной из соседних к нам стран – Эстонии – прошли парламентские выборы. Но прежде чем дать оценку их результатам, хотелось бы немного коснуться того социально-политического контекста, в котором они проходили.
Эстонию обычно относят к числу одной из самых «прогрессивных» постсоветских стран в социально-экономическом плане. Эта маленькая республика, в которой проживают 1,3 млн человек, достаточно безболезненно вышла из глобального экономического кризиса и с 2010 года, вот уже почти десятилетие, демонстрирует экономический рост. В 2017 он составил, в частности, почти пять процентов ВВП. Сокращается безработица, она сегодня составляет всего 6% трудоспособного населения.
Для современной Эстонии характерно здоровое состояние общественных финансов, госдолг менее 10% ВВП. Всемирно призвана качественная роль высоких технологий для эстонской экономики. Вообще сфера услуг даёт сейчас 71% ВВП, а новые технологии и информатика как отдельная отрасль составляют 7% валового продукта.
У Эстонии в первые послевоенные годы были серьёзные проблемы с экспортом энергоресурсов, но в последние годы власти немало сделали для диверсификации на данном направлении. Большое внимание отводится производству возобновляемых источников энергии (по этому показателю Эстония занимает вполне почётное седьмое место); достигнута договорённость об открытии соединяющего с Финляндией газопровода в 2020 году. Строится современная скоростная железнодорожная магистраль, которая призвана связать Таллин с Польшей.
В то же самое время, говорить о блестящем состоянии социально-экономической сферы не приходится. Остро стоит, особенно в сельской местности и маленьких городках, проблемы бедности. Тенденция снижения численности населения за счёт уезжающих на заработки жителей Эстонии – многолетняя реальность. Профессор Владимир Вайнгорт считает, что единственным залогом дальнейшего развития страны является «повышение внутреннего потребления и покупательной спосбности».
К непростым «социетальным» проблемам относится алкоголизм, особенно болезненный для депрессивных районов. До сих пор около 80 тысяч человек русского и вообще «советского» происхождения лишены права на гражданство Эстонской Республики, что не способствует консолидации и единству нации.
В плане внешней политики можно говорить о том, что исполнительная власть проводит достаточно чёткий курс. Эстония является безусловной частью «евроатлантического сообщества». Членство в Европейском Союзе и НАТО по-прежнему пользуется широкой поддержкой среди жителей эстонского государства, а вот в том, что касается отношений с российским соседом и в обществе, и среди политиков продолжаются жаркие споры.
Надо сказать, что после 2014 года двухсторонние отношения явно деградировали. Как отмечают эстонские министры, в политической сфере сегодня эти отношения можно назвать не иначе, как «нулевые». Прежде всего консервативные и правоцентристские силы заявляют, что Москва проводит неконструктивную и «силовую» линию в отношении маленькой Эстонии. Они критикуют Россию за то, что с её стороны так и не был ратифицирован последний двухсторонний «пограничный» договор, заключённый двумя странами в 2014. Хотя то обстоятельство, что с ноября 2016 года главой эстонского правительства был лидер Центристской партии Эстонии (ЦПЭ) Юри Ратас (а эстонские центристы относятся к тем, кто выступает за развитие конструктивного диалога с Москвой), способствовало тому, что российско-эстонские отношения были не полностью заморожены. По крайней мере, сам Ратас не раз заявлял о том, что «Эстония хочет улучшения отношений с Россией».
Само же существующее на момент голосования трёхпартийное правительство Ратаса носит достаточно эклектичный характер. Да, в своей работе оно расставило широкие социальные приоритеты, провело налоговую реформу, были повышены акцизы, запущен ряд крупных инфраструктурных проектов.
Очевидно, что у правительства в стране немало сторонников, но выборы показали, что ещё больше противников. За правительственные партии 3 марта отдали голоса в совокупности 44,3% избирателей, при этом все правительственные партии лишились мандатов. Особенно болезненно это коснулось социал-демократов, набравших менее 10% голосов и потерявших пять мест. Пару мандатов потеряла правоцентристская партия «Отечество», финишировавшая с 11,4% голосов, одного мандата лишилась и ЦПЭ, уступившая с 23,1% статус первой партии страны «союзникам» из Партии реформ Эстонии (ПРЭ).
Дело в том, что хоть ЦПЭ и ПРЭ вместе входят на уровне ЕС в Альянс либералов и демократов за Европу, первая партия представляет собой леволиберальную силу (и её электоральная база прежде всего сосредоточена в русскоязычных районах страны ― на Северо-Востоке и в Таллине), тогда как ПРЭ – это праволиберальная партия. 3 марта она победила с 28,8% голосами, завоевав 34 депутатских мандата в 101-местном парламенте Эстонии – Рийгикогу. Скорее всего, поскольку у правительственных партий сейчас осталось всего 48 депутатских мандатов, именно лидеру Партии реформ 41-летней экс-депутату Европейского парламента Кае Каллас будет предложено формирование нового Совета министров. Она уже поспешила заявить, что вряд ли это будет правительство с центристами, с которыми ПРЭ «расходится в трёх областях: налогообложении, гражданстве и образовании.»
Весьма знаковым событием этих выборов стало третье место эстонских национал-консерваторов из Консервативной народной партии Эстонии (КНПЭ). Эта партия получила почти 18% голосов, сумев улучшить показатели прошлых выборов чуть не в три раза. КНПЭ известная на эстонском политическом небосклоне как одна из самых «антироссийских» и одновременно националистических партий. Выступающих к тому же с определённо «евроскептических» позиций. Думается, что праволибералы скорее сделают выбор в пользу договорённостей с «Отечеством» и социал-демократами. Однако, также очевидно, что отныне жёстко правая сила будет играть в национальном парламенте немаловажную роль.
Роман Рудин, специально для «В кризис.ру»
