17 августа – день рождения режима. Получается, сегодня ему стукнуло 20. Общественно-исторические взаимосвязи бывают мрачно причудливыми. Война и диктатура, ханжество и мракобесие, культ царизма и чекизма, «духовные скрепы» и «новые величия» – всё это прикатило из канцелярской фразы «Правительство и Банк России считают необходимым предпринять комплекс мер, направленных на нормализацию финансовой и бюджетной политики». Заявление с этими словами увидело свет утром 17 августа 1998 года.
Под ним стояли подписи двух Сергеев – премьер-министра РФ Кириенко и председателя Центробанка РФ Дубинина. Второй из них занимал пост первого банкира страны уже третий год. Дольше, чем любой из предшественников. Не то глава правительства: Сергей Кириенко находился в свой должности лишь четвёртый месяц. Августовский дефолт России становился его главным историческим актом.
Назначение Кириенко в апреле 1998-го было одной из самых знаменитых «рокировочек» Бориса Ельцина. К тому времени первый президент России давно утратил былую всенародную популярность и богатырское здоровье. Его физическое состояние превратилось в непреходящую государственную проблему. Однако в ту весну показалось, что Борис Николаевич возвращается в прежнюю силу. Возникали даже мысли, не потянуть ли ему третьи президентские выборы.
Юридические основания на это могли найтись. Ведь на первый срок он избирался не в независимой России, а в одной из республик СССР. То есть, по другой Конституции, в другую эпоху и вообще в другой стране. Кремлёвский правящий клан – тогда он назывался не «Озеро», а «Семья», хотя состоял отнюдь не только из родственников Ельцина – предпочёл бы не заморачиваться с преемниками. В конце концов, за всю жизнь Ельцин ни разу выборов не проигрывал.
А выборы тогда, если кто забыл, были реальными – потому что реальной была оппозиция. Не только КПРФ, которую и тогда возглавлял Геннадий Зюганов. Гораздо более мощным противником считался мэр Москвы Юрий Лужков. Дума 1990-х не состояла в функции принтера при администрации президента. Депутатское большинство состояло из противников президента. Общенациональные СМИ сплошь и рядом были яростно враждебны Кремлю. Политические репрессии при этом не практиковались – если, конечно, оппозиция в буквальном смысле не бралась за оружие, как в октябре 1993-го. Да и тогда, как известно, главарей вооружённого мятежа быстро отпустили.
Крупнейшие олигархи того времени шутить не любили. За каждое движение против шерсти следовал «наезд по полной программе». Осенью 1997 года Борис Березовский и Владимир Гусинский буквально снесли правительственных «младореформаторов», собранных Анатолием Чубайсом и Борисом Немцовым. Таков был ответ на попытку Чубайса продать высоколиквидный актив «Связьинвест» тому, кто больше за него заплатит – и с этих средств закрыть долги по зарплатам и пенсиям. Было недвусмысленно продемонстрировано: капитаны бизнеса безразличны ко всему, кроме своего частнофинансового интереса.
На таком фоне «Семье» приходилось напрягаться, проявлять изобретательность. Креативным решением стало отстранение Виктора Черномырдина от должности премьер-министра 23 марта 1998-го. К тому времени Виктор Степанович стал казаться ненадёжным человеком – начал высказываться на политические темы, без приказа ругаться с коммунистами, появились слухи о его самостоятельных темах с тем же Березовским. На освободившееся место – второго человека страны – и был назначен Сергей Кириенко, которому на тот момент ещё не исполнилось 36 лет. Рекомендацию дал Немцов, знавший комсомольского банкира по Нижнему Новогоду.
Правительство превращалось в сугубо технический орган. Тогда как президентская администрация Валентина Юмашева занималась бы политическими «загогулинами». Всё бы ничего – но в политику незвано вмешалась экономика.
Годом раньше начался кризис в Юго-Восточной Азии. Затрещали финансовые системы куда прочнее российской – малайзийская, таиландская, даже южнокорейская. Капиталы оттекли с развивающихся рынков, тем более, что российский не особенно и развивался. Вновь упали цены на нефть, и без того невысокие – порядка $9–12 за баррель (напомним, что на данный момент баррель стоит больше $70, и эта «дешевизна» создаёт массу проблем). Между тем главные статьи бюджета России проходили по категории «обслуживание государственного долга». Попросту говоря, более трети бюджета проваливалось на выплаты иностранным кредиторам и собственным олигархам. Совокупный госдолг достигал 44% ВВП. Правительство Черномырдина оттягивало неизбежное посредством эмиссии ГКО – государственных краткосрочных облигаций.
Эти квазиденьги выпускались Минфином, операции с ними осуществлял Центробанк. Административное завышение курса рубля искусственно стимулировало спрос на ГКО и накручивало их фиктивную доходность. Обеспечение ценных бумаг способен создать только реальный сектор. Но он ещё не вышел из трансформационного спада и к тому же бешено эксплуатировался под паразитические нужды чиновников и магнатов. Долги по заработной плате исчислялись сотнями миллиардов. Финансовый крах государства уже с декабря 1997-го стал вопросом времени.
Новый премьер Кириенко, не связанный черномырдинским «бэкграундом», искал способа вывернуться из-под надвигавшегося обвала. И находил только самые элементарные. Прежде всего – повышение налогов на те или иные отраслевые операции. Но тут и сказывалась реальность тогдашней оппозиции. Ведомая коммунистами Дума заворачивала все законопроекты, исходящие от правительства. Даже не утруждаясь рассмотрением. На политических основаниях. Тем временем первый канал Березовского с глубоким сочувствием и пафосной поддержкой показывал шахтёрские митинги на рельсах.
Коммунисты раскручивали маховик антиельцинского реванша за 1991 год. Лужков группировал губернаторов для собственного прорыва в Кремль. Олигархи требовали выплат полновесной валютой. Доллары тем временем утекали из России бурным потоком, а рубли превращались в потенциальные фантики. Кириенко попытался обменять ГКО на еврооблигации, но трудно было найти менее подходящее время для деловых предложений из Москвы.
На этом фоне единственным достижением стали договорённости Чубайса о крупном внешнем кредите. Российское правительство даже успело получить первый транш из запланированных $20 млрд. Но он целиком ушёл на инерционное поддержание валютного курса. То есть был фактически растрачен без всякого влияния на обстановку. Экономисты всея Руси вели оживлённые дискуссии (на раздражающем массы профессионально-«птичьем» языке): какой из плохих вариантов будет самым худшим. Вариантов же было немного. Кредит, ввязывающий поколения во внешнюю кабалу. Девальвация рубля, выметающая доходы населения. Или дефолт, госбанкротство, обрушивающее всё вообще.
Казалось, что из этого треугольника выхода нет. Надо выбирать одну из вершин. Искать лучшее из худшего. Раз уж такая судьба.
Однако нашёлся четвёртый вариант. Такой, какого не предвидел никто ни в одном кошмарном сне. Совершилось всё сразу: и суперкредит, и девальвация, и дефолт.
Власти расписались в происшедшем ровно двадцать лет назад. 17 августа 1998 года было издано «Заявление Правительства РФ и Банка России об изменении курсовой политики». Первый пункт был сравнительно благообразен: «плавающий рубль» в границах от 6 до 9,5 за доллар. Но несколько дней спустя доллар стоил уже 15 рублей, а несколько недель спустя – 30. Вторым пунктом анонсировалось переоформление ГКО «в новые ценные бумаги» и приостановка торгов. Иначе говоря, государство прекращало выплаты по своим обязательствам. Третий пункт вводил мораторий на возврат кредитов. Следующие четыре пункта содержали благие пожелания на будущее.
Это был конец. Для начала – правительству Кириенко. 24 августа Ельцин отправил его в отставку, отметив, что «признателен Сергею Владиленовичу за его мужественные попытки выправить положение». В Думе появился уверенный в себе Черномырдин – назначенный обратно после четырёхмесячного перерыва. Эта «рокировочка», над которой прежде добродушно бы посмеялись, вызвала уже бешенство. Неудивительно, поскольку без средств существования одномоментно осталась вся страна. Денег просто враз не стало нигде. Вырубились банкоматы. Закрылись окошки касс. Исчезли – словно в советские годы – товары с прилавков (чему несказанно обрадовались коммунисты). По России покатилось тотальное озверение. «Семейные» заговорили о создании «федеральной гвардии» (вот когда ещё возникли эти идеи), но от всех силовиков шло одно: лояльного выполнения приказов гарантировать нельзя.
Дума дважды провалила премьерскую кандидатуру Черномырдина. Виктор Степанович выступил с прочувственной речью о том, что «красный и розовый цвета закрасят чёрным и коричневым». Впоследствии он дал понять, что его возвращение обломала даже не КПРФ – хотя больше всего шуму производила она – а «группа влиятельных губернаторов», консолидированная Лужковым. С серьёзными людьми за спиной коммунисты пошли ва-банк. Лужков назвал Черномырдина «политическим пенсионером». Черномырдин не замедлил с ответом: «Он-то вообще дед!» Последнее же слово Виктора Степановича на думском заседании завершилось мощным перлом: «Я не достоин этих оскорблений» – на который почти никто не обратил внимания.
Кстати, история с провалом Черномырдина ещё ждёт своего исследователя. Странную позицию занимала фракция ЛДПР. Вроде бы поддержав поначалу ельцинского кандидата, Жириновский быстро «съехал с темы». Именно тогда, как говорят, особенно обострились отношения ЛДПР с Галиной Старовойтовой, которая могла многое знать о тайных пружинах ситуации. (Характерно, что за организацию убийства Старовойтовой осуждён тогдашний депутат от ЛДПР – выдвинувший малоадекватную версию о «заказчике».)
Во главе правительства был утверждён Евгений Примаков. Заметим, с подачи Григория Явлинского. Единственной фракцией, голосовавшей против этой кандидатуры, была та же ЛДПР. Новый глава правительства однозначно смотрелся как союзник Лужкова и коммунистов, таран против Ельцина и всего наследия 1991 года. И что было сказать, если падение ВВП России составило 10%, а падение уровня жизни россиян – 25%?
Это был разгромный крах экономической политики 1990-х. Основанной на приоритете финансов над производством, на добывании денег из воздуха. На рекламе «мы сидим, а денежки идут», которая в олигархическом формате превращалась в «рви, не зевай». Но сама эта политика порождалась более глубинной установкой. Таков результат «гражданского мира» с номенклатурой, ельцинской гордости за то, что удалось «пройдя по краю, избежать революции». Финансовая система, обрушившая на Россию бедствия дефолта, являлась грандиозным отступным для реакционного правящего класса. Который этого добра всё равно не оценил и предал благодетелей при первой серьёзной опасности.
Российские массы осознали обман исторического масштаба. Лишения, на которые они годами шли ради преобразования своей родины – люди ведь поверили в «программу реформ», соглашались терпеть ради «стабильности рубля»! – оказались пожертвованы всё тем же чиновникам и олигархам. Такое не прощается. В обществе на фоне озлобления разросся тотальный цинизм. И готовность принять что угодно под лозунгом «однова живём».
Оставалось катить по накатанной. «Валютный коридор», установленный правительством и ЦБ, был почти сразу пробит. Но другой «коридор возможностей» – политический – предельно сузился и ужесточился. Весь следующий год ушёл у «Семьи» на подготовку отползания. Ставка была сделана на силовой заслон. Незадолго до первой годовщины дефолта премьером и будущим президентом был объявлен шеф госбезопасности. Его приняли. Почему бы нет? Ясно же, всё равно обманут снова. Так предрешилось дальнейшее.
Почти 13 трлн долговой нагрузки на население – финансовые реалии нынешней России. Ситуация вполне сопоставима с грозным летом 1998-го. Вплоть до того, что второе лицо государства, хотя и неформально – опять Сергей Кириенко. Но тогда РФ хотя бы не вела войн. Не находилась под санкциями. Не сковывалась тотальной ложью, идеологическим зомбированием и политическим насилием. Не была загнана в непроходимый тупик следующей генерацией олигархии – гораздо более алчной и жестокой, чем двадцать лет назад.
Если эти сходства и эти различия будут поняты, юбилей отмечен не зря.
Никита Требейко, «В кризис.ру»
