Невысокий старик-африканец жил в парижском пригороде Аньер-сюр-Сен. Центр производства растительного масла, район социального жилья. Миллионеры и великие финансисты здесь обычно не проживают. Но выяснилось, был и такой. 84-летний Фелисьен Кабуга. Медиамагнат, политик, «великий финансист геноцида». Четверть века прятался он от руандийского и международного розыска. Чтобы в итоге попасть под ответ за массовые убийства, совершённые во имя державной духовности и особой цивилизации.
Фелисьен Кабуга был одним из главных организаторов кровавого кошмара в Руанде 1994 года. Сколько тогда погибло, подсчитать оказалось нереально. От полумиллиона до миллиона человек. Чаще всего называют 800 тысяч. Один из каждых восьми. Но сам Кабуга никого не трогал. Только давал деньги. А главное – руководил телерадиопропагандой в духе «воскресных вечеров» и «распятых мальчиков». Совсем по Дмитрию Быкову: «Он журналист, пропагандист, и баста! Но объяснил международный суд, что он довольно сильно ошибался и эти аргументы не спасут».
Геноцид в Руанде – жуткая страница XX века. Преддверие «Африканской мировой» рубежа 1990–2000-х. По виду это была хрестоматийная межэтническая резня. Без социально-идеологических мотивов, характерных для столкновений Холодной войны. «Раньше людей убивали миллионами во имя грандиозных идей, а теперь просто так», – писал на этот счёт российский левый публицист Борис Кагарлицкий. Но если взглянуть глубже, не так уж всё просто.
В Руанде жили тогда около 8 млн человек (сейчас примерно 12 млн). Порядка 85% составляла, как и теперь, народность хуту. Немногим более 10% – народность тутси. Те и другие относятся к банту – основному негритянскому населению Чёрного континента, Африки южнее Сахары. Языки, обычаи, культурные основы сходны почти до неразличимости. Правда, тутси выше ростом (они вообще считаются самыми рослыми людьми на Земле) и кожа у них несколько светлее.
Традиционно хуту были оседлыми земледельцами, тутси – кочевниками-скотоводами. Кочевой образ жизни способствовал лучшему владению оружием. В этом и заключалось основное различие. «Хотя их называют «этническими группами», хуту и тутси различаются по роду занятий, а не по этническим признакам», – констатирует международная аналитическая организация Human Security Center.
Вожди тутси, владельцы стад, пастбищ, банановых деревьев и оружия, подчинили крестьян-хуту. На этой основе они учредили монархическую государственность, продержавшуюся восемь веков. Власть тутси держалась на силовом превосходстве, традиционном праве и своеобразном «социальном контракте». Хуту возделывали королевские угодья и служили рядовыми в королевской армии. Тутси отвечали за успех войн и делились добычей.
Когда в конце XIX века нынешние Руанда и Бурунди стали немецкой колонией, кайзеровские чиновники сохранили «туземную» иерархию. Их примеру последовали и бельгийцы, перехватившие колониальное владение в Первой мировой войне. Тутси довольно быстро осваивали европейские ценности – от машин и огнестрела до финансовых схем и идеологических доктрин. Патриархальные порядки стремительно разворашивались. Запускалась гонка к прогрессу.
Такое положение не способствовало взаимному дружелюбию руандийцев. Хуту стали воспринимать тутси не просто как начальников, с чем свыклись за тысячу лет. Теперь это стали ещё и друзья белых. «Иностранные агенты», короче. Проводники западной бездуховности. Разжигатели цветной революции.
В 1962 году Руанда провозгласила независимость. Власть впервые перешла к численно преобладающим хуту. Этому помогли и уходившие бельгийцы, под конец сменившие ориентацию. Президент Грегуар Кайибанда установил однопартийный режим. Его идеология прямо называлась словом, примерный перевод которого звучит как «Хуту-власть». Ультранационалистическая, на грани расизма, доктрина предполагала откровенную дискриминацию тутси и сведение вековых счётов. Несколько раз ситуация доходила до массовых расправ. Западные партнёры Кайибанды отводили глаза. Ибо руандийское правительство лояльно сотрудничало с американцами и европейцами, «Хуту-власть» выдерживалась в республиканской фразеологии и безукоризненном антикоммунизме.
После десятилетнего правления Кайибанда был свергнут военным переворотом. Главой государства стал министр обороны и госбезопасности Жювеналь Хабиаримана. Он основал другую правящую партию, но сохранил и однопартийность, и «Хуту-власть». Утвердилась диктатура Аказу – этот термин на руандийском языке означает «малый двор». Проще говоря – всевластная коррумпированная «семья» (теперь в наших краях чаще говорят «кооператив»). Эта группа была немногочисленна: президент Жювеналь Хабиаримана, его жена Агата Хабиаримана, её брат Протаис Зигираньяразо, её кузены Элие Сагатва и Серафин Руабукумба, управляющий министерством обороны Теонест Багосора. И – Фелисьен Кабуга, крупнейший агробизнесмен, выступавший в роли доверенного кошелька четы Хабиаримана.
Параноическая ненависть к тутси являлась государственной идеологией Аказу, традиционной ценностью режима. Ненавидеть Америку или Европу было бы слишком накладно. А без врага, без осаждённой крепости не получается ни высокой духовности, ни особого пути, ни отдельной цивилизации – в общем, ни одной балалайки, под которую пилится бюджет. В этом смысле наличие тутси было большой удачей двора. Но тутси не привыкли к положению преследуемых жертв.
Они жёстко отбивались. Свыше 300 тысяч человек ушли в соседние страны, прежде всего Бурунди и Уганду. Там были созданы хорошо организованные вооружённые формирования. В 1987 году харизматичные офицеры угандийской армии Фред Рвигьема и Поль Кагаме – руандийские беженцы-тутси – консолидировали эти отряды в Руандийский патриотический фронт (РПФ). В него вступили не только тутси, но и хуту, недовольные коррупционным правлением. Своей целью РПФ объявил достижение гражданского равноправия.
Через три года в Руанде началась гражданская война. Рвигьема погиб, но РПФ одержал военную победу под командованием Кагаме. Только переброска французских войск в руандийскую столицу Кигали предотвратила последний штурм и падение режима Аказу. В августе 1993-го было заключено соглашение о прекращении огня. Но тут и заговорило в полный гром иное оружие. Как выяснилось, не менее страшное.
Хабиаримана и его двор развернули чудовищно мощную пропаганду. Они обвиняли РПФ в планах навязать монархию тутси, установить феодальный строй, истребить и поработить хуту. Вскоре акцент сменился: началась зверская расистская травля. Журналист Хасан Нгезе, редактор пропрезидентского журнала («нет Хабиариманы – нет Руанды» и т.п.) изобрёл «Десять заповедей хуту». По идее, их было всего три: тутси – нечеловек, всё для хуту, связь с тутси – предательство. Не будем повторять, какие термины и сравнения использовались для характеристики тутси. Прошло немного времени, и призывы убивать зазвучали вполне открыто.
Это была целенаправленная госпрограмма, своеобразный «нацпроект» – приведения общества в адское, звериное состояние. Главным стратегом выступал Фелисьен Кабуга, переквалифицировавшийся с агробизнеса на агитпроп. Оружием массового поражения стал в его руках телерадиохолдинг с поэтичным названием Свободное радио и телевидение тысячи холмов (RTLMC). Эталонное «медиа ненависти» утопило страну в трупной отраве.
Хасан Нгезе, Фердинанд Нахимана, Жан-Боско Бараягвиза, Валери Бемерики, Жорж Руджу, Кантано Хабимана, Ноэль Хитимана… Эти имена журналистов, медиаменджеров, радиокомментаторов, обозревателей стали символами массовых убийств. Не все они были хуту по национальности. Руджу, например, и вовсе белый бельгиец. Но все соловьиными трелями заходились в истериках злобного холуйства перед властью и дебильной ненависти к оппозиции. Все звали и учили убивать. И за всеми стоял хозяин Кабуга.
Популярные ведущие объясняли, как надо пользоваться мачете. Кабуга оплачивал закупки этих мачете и организовывал раздачу. Под его эгидой мобилизовались «ополченцы» группировок Интерахамве («Нападающие вместе») и Импузамугамби («Имеющие общую цель»). В первой рулили военные, она была лучше организована. Второй командовали общественники и журналисты во главе с Нгезе и Бараягвизой. Эти были менее профессиональны и дисциплинированы, зато гораздо идейнее и убили значительно больше.
Кабуга не просто стянул в единый кулак агитпроп, деньги и насилие. Надо всем этим довлела идеология. Бредовый шовинизм типа «уникальных генетических кодов». Культ государства и начальства, «защита суверенитета от нацпредателей». И конечно, обида на весь мир, олицетворяемый врагом-тутси.
6 апреля 1994 года на подлёте к Кигали был сбит самолёт президента Руанды. Погибли Жювеналь Хабиаримана и его бурундийский коллега Сиприен Нтарьямира. Залп был произведён из так и не обнаруженного ПЗРК. Кто совершил это, неизвестно по сей день. Противоположные версии – повстанцы тутси и радикалы хуту – считаются в равной мере правдоподобными.
Известен результат. Власть перешла к силовику «малого двора» полковнику Багосоре. Массовые убийства начались в тот же день и продолжались до 18 июля. За эти три с половиной месяца погибли 800 тысяч человек. Ещё четверть миллиона женщин подверглись изнасилованиям (радио Кабуги называло женщин тутси «сексуально притягательной пятой колонной»). Главным инструментом убийства был мачете – из товарных партий, специально закупленных Кабугой для «ополчений хуту». Регулярные войска чаще пользовались автоматическими винтовками.
Убивали в основном тутси. Но не только. Погибли десятки тысяч хуту. Естественно, далеко не все представители этой народности позволили превратить себя в зверьё. Многие хуту ненавидели агитпроп «тысячи холмов» и правящий Аказу. Многие из них спасали тутси. Нередки были смешанные браки. Таким хуту убийцы мстили с особой жестокостью.
Уже 7 апреля Поль Кагаме объявил стране и миру: если убийства не прекратятся, РПФ возобновляет наступление. Геноцид могла остановить только война. Первым делом бомбанули RTLMC – агитпроповцы своё получили. В вооружённых столкновениях тутси и присоединившиеся к ним оппозиционные хуту обычно одерживали верх над правительственными войсками (не говоря об «ополченских» бандах). РПФ неуклонно пополнялся отбившимися от геноцида и добровольцами-беженцами. Через месяц с небольшим повстанцы окружили столицу. Ещё через два месяца режим Аказу пал. Новым президентом стал Пастёр Бизимунгу – один из хуту, поддержавших РПФ. Шесть лет спустя его сменил Поль Кагаме, остающийся главой Руанды до нынешнего времени.
Организаторам и участникам геноцида пришлось пожалеть о содеянном. Под арестом оказались 120 тысяч. Багосора и его министры, «ополченские» главари, телерадиожурналисты «тысячи холмов» получили суровые приговоры. К примеру, Багосора, Нгезе, Бараягвиза осуждены на 35 лет, Бемерики – пожизненно. Руджу долго скрывался, принял ислам, сменил имя и фамилию, но всё равно попал на 12-летний срок. Но Фелисьен Кабуга словно исчез с концами.
16 мая конец нашёлся. Французские жандармы из Центрального управления по борьбе с преступлениями против человечества арестовали Кабугу в Аньер-сюр-Сене. «Арест Фелисьена Кабуги напоминает, что лица, виновные в геноциде, могут быть привлечены к ответственности даже через 26 лет после совершённого преступления», – заявил прокурор Серж Браммерц. «Кабуга – это Эйхман 1994 года. Он обеспечил логистику геноцида. Он закупал мачете. Он финансировал радио, которое сыграло главную роль в убийствах. Его арест настолько хорошая новость, что многие в Руанде не могут сразу поверить», – сказал секретарь ассоциации жертв геноцида тутси Фелисите Льямукура.
Кабуге предстоит суд в Париже для формального установления личности. А дальше его ждёт Гаага. Где заседает специальная судебная структура ООН, унаследовавшая функции трибуналов по Югославии и Руанде. Там и будет рассмотрено обвинение из семи пунктов по подстрекательству и соучастию в геноциде.
Четверть века он носился по миру, прячась даже от самого себя: из Руанды – в Швейцарию, из Швейцарии – в Конго, из Конго – в Кению, из Кении – во Францию. И всё равно оказался за решёткой. Он топил в крови свою страну, утонул в крови сам – и всё равно победили его враги. Что тут сказать? Эффективный менеджер.
Судьба Фелисьена Кабуги с его подчинёнными должна бы вразумить звёзд идеологического агитпропа и информационной войны. Наглядно доказано: пропаганда уродства преступна и карается наравне с самим уродством. «Съехать на свободе слова», пожать плечами, сдать на вахте ключи и уехать на дачу не получится. Нюрнбергский опыт обвинительного приговора Штрейхеру больше не уникален.
Так ведь не поверят. Эти руандийские тоже не верили.
Никита Требейко, «В кризис.ру»
