Первомай 1917-го в Петрограде был действительно удивительным. Впервые в российской истории можно было демонстрировать солидарность трудящихся абсолютно легально. Причем эйфория свободы охватила все слои общества: из 2,3 миллиона горожан на улицы вышли тысяч 600–800 под разными, часто противоположными, лозунгами. Однако обошлось без стычек митингующих с полицией и друг с другом. Ну а так как российский календарь отставал от европейского, а хотелось идти в ногу с миром, 1 мая в тот год праздновалось 18 апреля.
К пролетариям всех стран присоединились
До Февральской революции пролетарские маёвки, как известно, были запрещены. Но царя свергли, а Временное правительство против первомайских митингов и демонстраций не возражало. Накануне главнокомандующий войсками Петроградского военного округа генерал Корнилов приказал: «Завтра 18 апреля (1 мая) по случаю всемирного рабочего праздника в войсках вверенного мне округа занятий не производить. Войсковым частям с оркестрами участвовать в народных процессиях, войдя в соглашение с районными комитетами».
Организацию Первомая взял на себя Петросовет. Определил основные места митингов: Марсово поле, Дворцовая, Исаакиевская, Театральная, Александринская (ныне Островского), Лафонская (ныне Пролетарской Диктатуры) площади. Распределил их по районам города. Праздничное оформление поручил петроградским художникам разных стилей и жанров. Чтобы не тратить деньги на сооружение деревянных трибун, заменил их грузовыми автомобилями и платформами ломовых извозчиков.
18 апреля в тот год выпало на вторник. Объявляя его нерабочим праздником, Петросовет предложил трудящимся отработать этот день в воскресенье 16-го. Это вызвало споры в пролетарской среде. По данным Общества заводчиков и фабрикантов, рабочие 28 предприятий выступили против этого предложения, но в результате всё же большинство вышло в воскресенье на работу.
«Во всех смыслах, со всех сторон организация праздника оказалась на высоте, а самый праздник затмил всё когда-либо и где-либо виденное в области народных торжеств в капиталистическую эпоху», – восторгался в своих «Записках о революции» член бюро исполкома Петросовета меньшевик Суханов.
Екатерина II с красным знаменем
«Огромная масса людей движется по всему Невскому, во всю ширину проспекта! Солнце приятно веселит глаз. Через каждые 10–15 шагов толпятся разношёрстные кучки и прислушиваются к отдельным ораторам. Говорят солдаты, студенты, рабочие, чиновники и просто штатские… Несмотря на холодный ветер, во многих домах на Невском настежь открыты окна и сотни людей, свесившись на подоконник, любуются рабочим праздником», – писала «Петроградская газета». Праздничное убранство города тоже впечатляло: на панно и плакатах рабочие и крестьяне призывали к равенству и братству, а свободу чаще всего олицетворяли женщины в русских сарафанах.
В необычном виде предстала даже Екатерина II у Александринского театра: в руках императрицы развевался красный флаг. А на Зимнем дворце красовалась надпись «Да здравствует Интернационал». На Дворцовую площадь пришли колонны рабочих. Неожиданно к ним подъехал роскошный придворный автомобиль. Но в нём оказались студенты и солдаты. К митингующим они обратились с такими словами: «Граждане! На мягких подушках этого автомобиля сидели царь и царица, угнетавшие Русь. Теперь на них сидит настоящий самодержец страны – народ!»
Народ ликовал и кричал: «Ура!» А когда слышал звон церковных колоколов, замечал: «Как на Пасху!» «Да, это Пасха… Воскрес русский народ!» – подхватила «Петроградская газета».
На Марсовом поле тоже, по словам корреспондента «Новой жизни», было очень многолюдно: «густой, сплошь чёрный лес под ярко-красным куполом». Кажется, самым популярным требованием стал 8-часовой рабочий день. Однако на улицы вышли не только пролетарии и солдаты, небывалый энтузиазм охватил все слои общества. «Громко, возбуждённо, себя не узнавая, кричали писатель, профессор, депутат, лакей ресторана, богатый барин, может быть, банкир», – рассказывал «Петербургский листок». По его свидетельству, особенно трогательными были процессии детей. Мальчики с красными флажками в руках пели рабочие песни и несли плакат «Да здравствует просвещение!». Правда, некоторые школьники понимали этот призыв своеобразно. «Мы с ним так: сегодня я у него списываю, а завтра он у меня», – говорил один мальчишка другому. И оба затягивали «Марсельезу».
Это что за большевик лезет там на грузовик?
Ленин к тому времени уже вернулся из эмиграции и тоже ораторствовал на первомайском празднике. Но партия большевиков была непопулярной. В толпе обсуждали слухи о том, что Ленин – немецкий шпион. Говорили: он работает на Германию и хочет заключить с ней позорный мир. Возмущались его захватом особняка Матильды Кшесинской. Знаменитая балерина как раз пыталась вернуть свою собственность через суд, но дело затянулось. «Боже, Боже! Здесь минуты нет спокойной на Руси! Охрани ты нас от смуты и от Ленина спаси!» – шутил «Петербургский листок».
Митинг большевиков проходил вроде бы где-то на Пороховых, но их лозунги встречались и в центре. «Каждый вправе высказывать свою религию, мы в демократической республике!» – утверждала «Газета-Копейка». И радостно сообщала, как какой-то человек в шляпе развернул плакат с требованием: «Немедленно забрать в свои руки заводы, фабрики, земли!» И хотя подобные призывы мало в ком встречали сочувствие, никому и в голову не приходило их запрещать.
Народное ликование завершилось митингом-концертом в Мариинском театре. Ну а кто-то, возможно, увидел в тот день «Приговор судьбы» – фильм с таким названием шел в «Паризиане» на Невском.
Светлана Яковлева, специально для «В кризис.ру»
