Осень 2019 года принесла политические перемены сразу в два макрорегиона планеты. Кроме Латинской Америки, в фокусе Ближний Восток. Прежде всего – страны Благодатного Полумесяца: Сирия, Ирак, Ливан. Также – Израиль. Потрясения приходят по-разному. В Израиле через парламентские выборы. В Сирии продолжается война. В Ираке массовые беспорядки и кровопролитие. А Ливан демонстрирует модель революции нового типа.
Сдвиг по фазе
Новые глобальные сдвиги начались ещё в прошлом году. Кроме Латины и арабского мира они затронули экс-СССР и его бывших соседей по «соцлагерю», Северную Евразию и Восточную Европу. Это не случайность, а объективная тенденция на фоне тянущейся с 2008 года мировой «Великой Рецессии».
Основы современного миропорядка в 1945 году заложены в Крыму. Совбез ООН играет роль мирового «политбюро» из пяти «акционеров» с правом вето. Они вынуждены сосуществовать и договариваться. Искать взаимоприемлемые сценарии смены власти и урегулирования конфликтов в «периферийных» зонах общих интересов.
Неустойчивое и многофакторное глобальное равновесие сил нарушилось распадом СССР. Сегодня на планете три относительно самодостаточных полюса роста мировой экономики: Северная Америка, Западная Европа и Восточная Азия. На этих полюсах пересекаются в разных комбинациях и пропорциях товаропотоки, векторы мировой интеграции — континентальные (панамериканский, европейский, евразийский) и океанические (трансатлантический, азиатско-тихоокеанский).
Послеялтинский мир делится на старые и новые центры силы, зоны влияния, полупериферию, ближнюю и дальнюю периферию. Эту реальность нельзя игнорировать. Современная, постсоветская и особенно «посткрымская» Россия занимает двойственное, «гибридное» положение на мировой шахматной доске. Это и полупериферия трёх глобальных полюсов, и центр силы для ближнего зарубежья. Но имперские амбиции Кремля не соответствуют амуниции. Противоречат реальному положению дел, ограниченным возможностям базиса — сырьевой и низкопередельной экономики. «Вежливая» аннексия Крыма, секторальные санкции обнажили врождённые пороки «новорусского недокапитализма» и спровоцировали его кризис – системный, всеобъемлющий, предреволюционный.
Объективные противоречия и конкуренция глобальных центров силы. Дисбаланс разных векторов глобальной интеграции. «Торговая война» флагманов мировой экономики – США и КНР. Мятежи активистов и восстания масс. Всё это прямо и косвенно влияет на темпы и характер развития, динамику структурных кризисов и системных обновлений. Потому одновременно и лихорадит постсоветское пространство, и Латину, и Большой Ближний Восток.
Русский штиль
Предвестницами грядущих перемен стали Армянская революция и Ингушская осень 2018 года. Зажатая в кольцо врагов, зависимая от импорта топлива и зерна Армения с почти 10-миллионной диаспорой (Спюрк) и влиятельным лобби на Западе — самое слабое звено ближней внешней периферии российского полупериферийного капитализма.
Ингушетия — самый маленький и самый молодёжный субъект РФ, с тяжёлым грузом социальных проблем. Безработица, нищета, десятки тысяч беженцев. Коррупция, казнокрадство, хронический дефицит дотационного бюджета, пенсионная реформа. Крым наш, но денег нет, держитесь, хорошего настроения, «прошу отнестись с пониманием».
В марте 2018-го в Словакии и в июне 2019-го в Чехии прошли самые массовые манифестации после чехословацкой Бархатной революции 1989 года. Продолжается неизбежный процесс смены поколений политических лидеров. Президентом Украины совсем недавно стал Владимир Зеленский, который моложе Рамзана Кадырова, Игоря Додона, Никола Пашиняна, Георгия Гахария, Ильи Пономарёва, Сергея Удальцова, Алексея Навального. Моложе «Зе» – Илья Яшин и Андрей Пивоваров.
Катализаторами трансформаций по всей Латинской Америке стали «правый поворот» в Бразилии и «левый марш» в Мексике. В «группе риска» все страны Андского пояса — Венесуэла, Колумбия, Эквадор, Перу, Боливия, Чили, Аргентина, а также Парагвай и Уругвай. Фактически развалился эфемерный Союз южноамериканских наций (УНАСУР).
Тропическая Африка по-прежнему дальняя периферия и полуколония внешних игроков. Подобно УНАСУР и Лиге арабских государств, Афросоюз — скорее политический клуб, чем фактор хозяйственной интеграции. Нигерия, Эфиопия, ДР Конго — демографические гиганты, но «афромировым» игроком пока может считаться только ЮАР, входящая в БРИКС. Смена власти в Анголе и в Зимбабве в 2017 году прошла в фарватере, нужном Китаю. «Оттепель» нового ангольского лидера Жуана Лоренсу не создаёт для Пекина особых сложностей после почти 40-летнего правления Жозе Эдуарду душ Сантуша.
Большой Ближний Восток – макрорегион, куда условно включают почти весь исламский мир, за исключением Индонезии: Северную Африку, Западную Азию, Средний Восток (Иран, Афганистан, Пакистан). И даже постсоветскую Центральную Азию, всё более втянутую в китайскую орбиту. Географически к этому пространству тяготеет и ряд немусульманских стран — Израиль, Кипр, Грузия, Армения, Эфиопия, Эритрея и Южный Судан.
За лидерство в Исламском мире спорят Саудовская Аравия, Иран и Турция. В этом треугольнике лавируют 200-миллионный Пакистан и 100-миллионный Египет, сверхбогатые монархии Персидского залива (Кувейт, Бахрейн, Катар, ОАЭ, Оман), страны Благодатного Полумесяца (Иордания, Ирак, Сирия, Ливан), нестабильные Йемен, Судан, Сомали и Афганистан.
В Центральной Азии заявляют о себе Казахстан и Узбекистан. В зоне Каспия — Азербайджан и нейтральный Туркменистан. В Магрибе – Марокко, Алжир и Тунис. Ливия погружена в пучину гражданской войны.
От Магриба до Машрика
В России мало известно клише «Арабская весна 2.0». Так в иностранных СМИ называют недавние события в Алжире и Судане.
Алжир по запасам нефти на 14-м месте в мире и 3-м по Африке (после Нигерии и соседней Ливии). По газу — 8-е в мире, 2-е в Африке (после Нигерии). По трём трубопроводам алжирский газ поступает в Евросоюз. После первой Арабской весны и восстания туарегов в Мали заморожен проект Транссахарского газопровода через Нигерию, Нигер и Алжир. В алжирском оазисе Тиндуф расположены лагеря беженцев из Западной Сахары и базы леворадикального Фронта ПОЛИСАРИО, противостоящего королевской армии Марокко.
В лихие 1990-е Алжир пережил жестокую гражданскую войну с исламистами. Президентом страны в 1999-2019 годах был дипломат Абдельазиз Бутефлика — ветеран борьбы за независимость, патриарх Движения неприсоединения. Он застал свержение Бен Али в Тунисе и Муаммара Каддафи в Ливии. В начале первой Арабской весны срочно отменил 19-летний режим чрезвычайного положения. Семья Каддафи бежала в Алжир, но его самого туда не пустили.
После инсульта в 2013 году Бутефлика оказался в инвалидном кресле. Это не помешало ему переизбраться в 2014-м и проходить затяжные «плановые» медосмотры во Франции и Швейцарии. В феврале 2019-го он заявил о планах на пятый срок. Но 2 апреля под давлением массовых протестов ушёл в отставку. И даже попросил у алжирцев прощения. Вскоре ремейк ельцинского «Я устал, я ухожу» запишет ингушский «падишах» генерал Юнус-Бек Евкуров.
Судан («Страна чёрных») – стык двух миров: степного арабо-мусульманского севера и лесного негритянского юга. В полувековой гражданской войне погибло 2,5 миллиона суданцев. Вскоре после подписания мирного соглашения 2005 года в авиакастрофе погиб лидер южных повстанцев Джон Гаранг. С началом Арабской весны совпал референдум о независимости Южного Судана. В новом государстве вспыхнул этнический конфликт между динка и нуэр. Динка (дженга) – соплеменники покойного Гаранга и его преемника Салвы Киира. Смута в независимом Южном Судане унесла ещё 200 тысяч жизней.
Три десятилетия Суданом диктаторски правил генерал Омар Башир. Путь он прошёл большой, зигзаги впечатляли. Дружил с Братьями-мусульманами, потом разошёлся с ними, вёл джихад, приютил Усаму бен Ладена, помогал ливийским повстанцам свергать Каддафи, послал контингент на войну с проиранскими хуситами в Йемен, заигрывал с сирийским режимом Асада… Завершался этот путь в путинских объятиях – на почве общего культа «легитимной» власти, контрреволюционного порядка и кладбищенского спокойствия.
Близкие к «путинскому повару» Евгению Пригожину питерские политтехнологи и пропагандисты уже написали Баширу методички, включающие создание движения «За Башира», «точечные люстрации» и даже публичные казни «национал-предателей и иноагентов». Но ничто не помогло и не спасло. 19 декабря 2018 года в Судане началась революция. Против 30-летнего режима выступил широкий альянс «За свободу и перемены» – рабочие профсоюзы, дарфурские повстанцы, комитеты сопротивления, оппозиционные партии, женские организации.
11 апреля 2019 года военные посадили Башира под домашний арест. Руководил очередным путчем «суданский Шойгу» – генерал Ахмед Аван ибн Ауф. Казалось, верный соратник Башира – На следующий день Ауф сдал бразды правления тёзке египетского египетского президента ас-Сиси – генералу Абделю Фаттаху аль-Бурхану, бывшему командующему суданскими войсками в Йемене.
3 июня башировское ополчение «Джанджавид» с подачи военных разогнало лагерь оппозиции в Хартуме и учинило там резню. Затем «джиннов на конях» сплавили в Ливию помогать кремлёвскому партнёру Халифе Хафтару. Военные и альянс «За свободу и перемены» договорились при посредничестве Эфиопии и Афросоюза. С 5 июля в Судане официально стартовал 39-месячный период перехода к демократии. Похоже, что правящая верхушка пытается повторить знакомый манёвр — навязать народу новый бонапартистский режим «сильной руки» типа Джафара Нимейри 1960–1980-х или того же Башира. По той же модели египетские «фелюли» заменили Хосни Мубарака на фельдмаршала ас-Сиси.
Осенью, впервые после военного переворота 2013 года, массовые протесты ненадолго охватили Египет. Тысячи людей митинговали после пятничных молитв 20 и 27 сентября. Кое-где жгли портреты ас-Сиси. Из Испании опальный стройподрядчик армии Мохамед Али обвинял главкома в коррупции. Страсти вскоре улеглись. Возможно, это затишье перед новой бурей. Но в октябре ас-Сиси посетил Сочи и вместе с Владимиром Путиным открыл форум «Россия — Африка». Оно того стоило. Египетские генералы кормятся с отелей на Синае и ждут российских туристов. А в России им намекают закупать «Сухой Суперджет 100».
Поющие в кедровнике
На сегодня в центре внимания библейские земли. 17 сентября в Израиле состоялись досрочные выборы в парламент. Октябрь 2019-го прошёл под знаком турецкой операции «Источник мира» против курдов на севере Сирии, антииранских волнений в Ираке и социальных протестов в Ливане.
В сравнении с соседями Израиль — зрелая буржуазная демократия западного типа, с развитой социально-рыночной экономикой. Правительственные кризисы здесь норма жизни. В Кнессет 22-го созыва прошли 9 из 32 партсписков. В том числе арабский «Общий список» и партия «русской улицы» под ностальгичным неазванием «Наш дом Израиль».
33 из 120 мандатов взял либерально-центристский альянс «Кахоль-лаван» («Сине-белый»; но не под усечённый «Зенит», а под цвета израильского флага) из партий «Хосен ле-Исраэль» Бени Ганца, «Еш Атид» Яира Лапида и «Телем» Моше Яалона. Как и их коллега по фракции Габи Ашкинази, Ганц и Яалон — бывшие начальники Генштаба.
Правый национал-либеральный «Ликуд», восходящий к несгибаемому Менахему Бегину с его Движением свободы «Херут», занял второе место — 31 мандат. На восьмое место из девяти – всего 6 мандатов – скатились социал-демократы партии «Авода» под руководством экс-бизнесмена Ави Габая. Наследники монументальных фигур Давида Бен-Гуриона, Леви Эшкола, Голды Меир, Ицхака Рабина, Шимона Переса пропустили вперёд себя и арабский список, и религиозных сионистов, и праворадикальных последователей легендарного раввина Кахане, и ультраортодоксальных иудеев – всех, кроме сторонников «мирного процесса» из левотолерантной партии «Мерец».
До 22 октября лидер «Ликуда» Биньямин Нетаньяху не смог создать коалиционное правительство, и президент Моше Ривлин поручил это дело Ганцу. Если Ганц до 20 ноября сформирует коалицию, то останется премьером до ноября 2021 года. Лапид и Яалон соответственно возглавят МИД и Минобороны. После премьером станет Лапид, а Ганц министром обороны.
Сейчас над Нетаньяху и лидером «нашего русского дома Израиля» Авигдором Либерманом маячит тень уголовного преследования. Оба подозреваются во взятках, а Либерман ещё и в министерском прикрытии своих сыновей, получивших взятки от строительного магната за «изменение статуса земельного участка». А ведь ещё совсем недавно в Кремле надеялись, что в декабре «друг Биби» приедет на открытие новой синагоги в «нашем» Севастополе.
Наблюдатели констатируют тревожную тенденцию, прежде совершенно чуждую израильской политике. Нетаньяху явно не стремится уходить с премьерского поста. Тем более в свете грозящих неприятностей. Конечно, он, как и Либерман, вполне может быть и невиновен. Но кому нужна нервотрёпка на такие темы? Не лучше ли остаться «царём израильским»? Когда, к тому же, кругом подают пример то «императоры всероссийские», то «султаны османские».
Кандидат в султаны как раз демонстрирует военные мускулы своей империи на сирийском севере. Формальная цель Эрдогана – уничтожить курдский «террористический коридор». Реальные — надавить на «друга Владимира» на переговорах по «Турецкому потоку» и куда-то переселить два миллиона сирийских беженцев. Накануне Арабской весны напряжённость в самой Сирии порождала проблема палестинских и иракских беженцев. Теперь бумеранг вернулся.
Революция Тишрин в Ираке направлена против притязаний шиитской теократии Ирана контролировать соседнюю страну. Против Стражей исламской революции с их местными клонами, вроде «Армии Махди» и «Бригад Бадр». При разгонах демонстраций уже погибли десятки активистов. В авангарде выступлений против экспансии шиитского Тегерана — священные шиитские города. В Неджефе не пустили на митинг лидера «Армии Махди» Муктаду ас-Садра. В Кербеле порвали портрет верховного правителя Ирана – рахбара Али Хосейни-Хаменеи и сожгли иранское консульство.
Силы неравны. Демонстрантов встречают отлично вооружённые и обученные профессионалы. Но существует фактор, способный кардинально перевернуть ситуацию. Не только стимул арабского патриотизма против иностранного политического господства. Не только светское понимание государства большинством иракских мусульман. Естественный союзник протестного Ирака – протест Ирана. Который, как показывает опыт, имеет тенденцию вспыхивать столь же мощно, сколь и внезапно.
Ливан пережил гражданскую войну раньше Ирака и Сирии – в 1975-1990 годах. Полтора десятилетия кровавого побоища протянулись от случайной перестрелки христианских ополченцев с палестинскими боевиками. Но ни те, ни другие не поверили бы, что через сорок четыре года революция поднимется из-за введения налога на разговоры по WhatsApp в размере 6 долларов.
В последней четверти прошлого века конфессиональное разделение совпадало с политико-идеологическим. Только в Ливане существовали уникальные понятия «правохристиане» и «левомусульмане». Первый этап гражданской войны являл собой типичное противостояние христиан-антикоммунистов (фалангисты из партии Катаиб и Ливанских сил, прозападные национал-либералы, традиционалисты из Марады) с левоориентированными и просоветскими силами (Прогрессивно-социалистическая партия, Ливанская компартия, Организация освобождения Палестины, насеристское движение Мурабитун). Не менее кроваво, чем друг с другом, бились они и между собой, ибо каждая партия контролировалась родовым кланом. Фалангистами руководили Жмайели, национал-либералами – Шамуны, Марада принадлежала Франжье, ПСП – Джумблатам.
Постепенно традиционный «право-левый» раздел ушёл далеко на задний план, полностью сменившись кланово-конфессиональным. Самым актуальным вопросом сделалось отношение к сирийской оккупации 1990–2005-го, а после восстановления ливанского суверенитета в Кедровой революции – к мощной экспансии проасадовской и хомейнистской Хезболлы.
Нынешний лидер правохристианской Катаиб Сами Жмайель – внук Пьера Жмайеля, легендарного основателя Ливанской фаланги. Лидер «Ливанских сил» Самир Джааджаа – «благочестивый горец» и не менее легендарный боевик гражданской войны. Национал-либералами руководит Дори Шамун – сын покойного основателя партии Камиля Шамуна и брат убитого командира либеральных боевиков-«тигров» Дани Шамуна. Во главе прогрессивных социалистов стоит Валид Джумблат – сын основателя партии Камаля Джумблата, лидера левомусульманского лагеря, погибшего в той войне. Президент Ливана Мишель Аун – активный участник войны на христианской стороне. Саад Харири, возглавлявший правительство ещё неделю назад – сын Рафика Харири, премьера 1990-х, убитого в сирийском теракте, который и спровоцировал Кедровую революцию. Генсек Хезболлы шейх Хасан Насралла сорок лет назад воевал в шиитском ополчении.
Почти все системные политики современного Ливана – деятели гражданской войны либо их сыновья и внуки, воспитанные в соответствующей традиции. Политический класс в целом происходит из знатных родов, доминировавших во времена французского мандата, а то и османского владычества. Элита прочно ассоциируется с архаичной системой государственного устройства, разделившей властные функции по основным конфессиям. Президентом может быть только христианин-маронит (католик восточного обряда), премьером – только мусульманин-суннит, председателем парламента – только мусульманин-шиит, его заместителем – только православный. По квотам распределены и депутатские мандаты.
Три четверти века назад, когда это законодательство вырабатывалось, оно, по крайней мере, отражало соотношение конфессий в численности населения. Но теперь, когда самая многочисленная община – шииты, за ними идут сунниты, марониты же лишь на третьем месте, надеяться на длительное сохранение прежнего расклада было бы чересчур смело.
Но главное даже не в арифметике. А если и в арифметике, то совсем в другой: в протестах участвуют до полутора миллионов человек, это каждый четвёртый ливанец. И конфессиональная принадлежность демонстрантов не интересует вообще. Только с той точки зрения, что необходимо кардинально менять устаревшую конституцию, закрепившую конфессиональный фактор в политике. Их интересует совсем другое – разгон бюрократической элиты, допустившей 40%-ную безработицу ливанской молодёжи, расхищающей бюджет и пускающей инвестиционные средства на нужды партийного паразитизма, повышающей цены пользования соцсетями, завалившей мусором ливанские города.
Ни одна партия не пользуется доверием протестующих. Сами Жмайель и Самир Джааджаа высказались в поддержку протестов – их просто не услышали. Функционеров, будь то правохристианских или левомусульманских, демонстранты гонят прочь. На попытки насилия шиитских боевиков Хезболлы беспартийная шиитская молодёжь ответила сжиганием офисов. В массовом движении принципиально нет партийно-политических структур и нет персональных лидеров. Протестная улица формируется по принципу соцсетей – исключительно на индивидуальной либо групповой и добровольной основе.
С отторжением всякой партийности и конфессиональности столкнулись такие антиподы, как деятели Хезболлы и политики Катаиб. Возникает поразительный парадокс – как бы им не пришлось заключать союз против улицы. Вместо привычного расклада ливанского противостояния складывается парадоксальная ситуация: партии, прежде смертельно враждебные друг другу, объективно сбиваются в союз вооружённых элит против всенародного мирного восстания.
Исключением, подтверждающим правило, стал правохристианин Фуад Абу Надер – ещё один внук Пьера Жмайеля, ветеран гражданской войны и антисирийского национального сопротивления. Этот командир фалангистской армии был известен тем, что выиграл все бои, в которых участвовал – но всегда категорически отказывался от расправ над безоружными и от междоусобиц в собственном лагере. Созданный Абу Надером христианско-демократический Фронт свободы идейно ориентирован на солидаристские заветы его дяди Башира Жмайеля – маронитского «президента навеки». Эта организация выдвигала конкретно-актуальную программу интенсивных социальных реформ. Сам Абу Надер известен не только как военный, политик и бизнесмен, но и как руководитель социально-благотворительных структур. Неудивительно, что демонстранты, по отзывам СМИ, встречают Фуада Абу Надера «с распростёртыми объятиями» – тогда как другие политики, в том числе его давние соратники, «не решаются сунуть нос на улицу».
Политический класс растерян. Но постепенно поднимается от полученного нокдауна. Хезболла – и только эта партия – располагает достаточными силами, чтобы силой подавить протесты. Вопрос в том, решатся ли на это и успеет ли движение организоваться раньше. При том, что отсутствие организованности понимается как позитив.
Ливан – небольшая страна. Но кажется, именно здесь отрабатывается революция по-новому. Или «по-сверхновому». Не похожая на партийно-идеологические движения XX века. Даже социально-экономические требования выдвигаются иначе, нежели прежде, когда речь шла прежде всего о «чёрном переделе». Очень может быть, что именно здесь определяется, в каких формах продолжится весна – и не только арабская.
Ион Брынзару, специально для «В кризис.ру»
