Международное историко-просветительское, благотворительное и правозащитное общество «Мемориал» ― закономерно признанное в современной РФ за свою гуманистическую деятельность иностранным агентом ― ликвидировано. Это решение огласила судья Верховного суда Алла Назарова. Для принятия этого вердикта хватило получаса. Полчаса ― чтобы уничтожить организацию, существовавшую треть века. Символично. Во всех отношениях. Но вновь память достойного прошлого осваивает сегодняшний день.
«Мемориал» ― прямой наследник другой, не менее героической организации: Политического Красного Креста. Который был создан в 1874-м первыми народниками. С этого момента и до февраля 1917-го ПКК работал непрерывно. Под разными названиями ― Общество Красного Креста, Бюро петербургских организаций Политического Красного Креста, Группа помощи политическим узникам Шлиссельбурга. Собирали средства для политических узников и ссыльных. Но не только. Общество активно занималось организацией побегов и переправкой нелегалов за границу. Так удалось уйти от полиции Вере Засулич, Петру Кропоткину, Сергею Кравчинскому и десяткам других.
После Февральской революции ПКК был легализован и переименован в Общество помощи освобождённым политическим. После октябрьского переворота Екатерина Пешкова создала «Московский Политический Красный Крест», а народный комиссар юстиции РСФСР левый эсер Исаак Штейнберг это общество узаконил. После ареста в 1922-м одного из основателей организация была закрыта. Но возродилась под названием «Помощь политическим заключённым» (Помполит, Политпомощь) и стала общероссийской. Задачи стали более скромными ― исторические исследования, архивация, правозащита. Чтобы организовывать политзекам побеги речи уже не шло. Но им пытались ― иногда успешно ― оказывать юридическую и материальную помощь.
В Петрограде-Ленинграде отделение ПКК возглавил товарищ Александра Ульянова, активный участник подготовки второго Первого марта Михаил Новорусский. Был арестован и приговорён к смерти. Но царь его «помиловал». Два десятилетия, с 1887-го по 1906-й Новорусский провёл в Шлиссельбургской крепости. В общем, он хорошо знал жизнь ссыльных и каторжников. И обладал достаточным авторитетом, чтобы помочь политзекам. Но здоровье было подорвано, в 1925-м он умер.
Активным борцом ПКК в Ленинграде стал один из старейших членов «Народной воли» Александр Прибылёв. Уже после ареста первомартовцев и разгрома Исполнительного комитета он вместе с Верой Фигнер участвовал в возрождении «Народной воли». Организовал в своей квартире динамитную мастерскую, участвовал в подготовке покушения на подполковника Отдельного корпуса жандармов Судейкина. На процессе 17-ти был осуждён на 15 лет каторги, которую отбывал на Каре. Потом сослан на Илинские золотые прииски. После освобождения в 1904-м вступил в ПСР, стал членом Центрального бюро партии. В 1909-м снова был арестован и выслан на пять лет в Сибирь.
После октября 1917-го Прибылёв оставил политическую деятельность и полностью переключился на правозащиту ― уж он-то знал, как она нужна политзекам. Был членом Общества политкаторжан (в него входили не только народники, но анархисты, эсеры, большевики), а в 1925-м вошёл в руководство ленинградского ПКК. Он, видимо, хорошо понимал, с кем имеет дело. Но не оставлял усилий. Хотя вся правозащитная деятельность свелась, как и теперь, к обращениям в различные советские инстанции. С просьбами пересмотреть дело осуждённого, разрешить свидание с заключённым, отпустить на поруки безвинно арестованного.
В 1935-м ленинградское Общество политкаторжан (и заодно Общество старых большевиков) закрыли, а практически все жильцы Дома политкаторжан ― 132 семьи из 142-х квартир дома ― были высланы или арестованы. Помочь им уже было некому. В 1936-м пришли и к Прибылёву. С обвинением в руководстве эсеровским заговором. Экстремист, короче. Но к тому времени он был уже смертельно болен. Его 88-летняя жена Анна Прибылёва-Корба, увидев постановление об аресте, легла поперёк двери: мужа заберут только через её труп. Удивительное дело, чекисты устыдились и ушли. Александр Прибылёв умер в своей постели (а не на шконке) через две недели.
Так завершилась славная эпоха ПКК. Лишь в 1950–1960-х, после XX съезда и при хрущёвской Оттепели, возникли первые правозащитные инициативы. Работа была напряжённой, опасной, но приносила ощутимые результаты. Советские правозащитники пытались придать политическим процессам гласность через самиздат и тамиздат. Эмигранты публично озвучивали, изыскивали возможности материально помочь тем, кто сумел вырваться. Этим, например, активно занимался зарубежный НТС: Александр Галич в первое время за границей жил на квартире, предоставленной Союзом.
Официальное возрождение общественной правозащиты в России ― создание «Мемориала» ― пришлось на горбачёвскую Перестройку. Препятствий практически не стало. Во всяком случае, ничего подобного тому, что приходилось преодолевать Политическому Красному Кресту при царе и большевиках или правозащитникам хрущёвских и брежневских времён. Вероятно, это и сыграло роковую роль в сегодняшней судьбе «Мемориала». Предшественники работали в условиях, когда правозащита как таковая считалась за преступление. Задачи ставили почти неподъёмные. Были готовы к жёстким преследованиям и тяжёлым жертвам. Но продолжали бороться.
«Мемориал» возник и возрос совсем в иных условиях. Когда Михаил Сергеевич прямо-таки созывал передовую интеллигенцию на борьбу с самим собой (ещё не сразу уговорил, что теперь можно). Лишь в последние годы «Мемориалу» пришлось работать в экстриме. Десятки лет нормальных исторических исследований и правозащитных выступлений не приучали к жести, не готовили к современным обстоятельствам, не тренировали в сопротивлении произволу. Сохранение памяти ― великое дело. Сотрудникам «Мемориала» ― честь и благодарность. Но организации не удаётся защитить даже себя. И это, увы, не случайно. В ответ на произвол ― апелляции к праву, ссылки на Конституцию, год назад растоптанную в пыль. Какие законы в эру беззакония?
Активисты ПКК это хорошо понимали. Они не цеплялись за царские законы, а составляли собственные ― неписанные, действенные, жёсткие. И старались жить по ним. Оттого их и боялись цари. И даже коммунисты. Уж казалось бы, какой урон может нанести старик Прибылёв? Но нет, чуть было не посадили. Трудно представить, чтобы Прибылёв законопослушно ставил на ПКК клеймо «иноагента». В 1933-м, больной и немощный, он публично потребовал «не тормошить и не запугивать новыми порядками» старых исследователей революционного движения. Резко выступил против кураторства сталинских функционеров-«историков». И ведь отступились. Ни один историк-сталинист архивы ПКК не правил. Просто ликвидировали. Но сломать-то не удалось!
Извлекать из этого урок поздно: международный «Мемориал» ликвидирован. Но, возможно, в новых условиях правозащитники вспомнят свои истоки, исконные надёжные пути борьбы с госбеспределом. Защищать право можно ведь по-разному. Главное, чтобы защита была реальной и действенной.
Акулина Несияльская, специально для «В кризис.ру»
