Январские теракты во Франции дали старт коренным переменам в политическом раскладе не только этой страны, но и Евросоюза в целом. Случившееся резко обострило противостояние между коренными европейцами и мусульманской общиной Старого континента. Самый очевидный политический эффект – усиление правых радикалов.
Крайне правые требуют ревизии основополагающих ценностей Евросоюза
Расстрел 7 января в Париже самым серьёзным образом поставил под сомнение европейские концепции «многокультурности». На Республиканском марше 11 января лидеры стран ЕС целенаправленно демонстрировали солидарность с африканским коллегами. Но символика символикой, а реальность реальностью. Французские власти и правоохранители не смогли предотвратить «ответные» действия ультраправых против мусульман и мечетей. Возможно попадание в замкнутый круг насилия. Тем временем антиисламистские протесты уже перебрасываются из Франции в Германию.
Резко возрастает популярность праворадикальных групп, требующих не просто ужесточения миграционной политики, но ревизии основополагающих ценностей Евросоюза. Общеевропейские концепции, принятые во многом по «протекции» из Берлина, жёстко оспариваются французскими (теперь также испанскими) правыми. Речь, в частности, идёт о судьбе Шенгена, о свободе перемещения между странами ЕС. Марин Ле Пен и её соратники всё яростнее нападают на принцип открытости границ. А ведь это – из краеугольных камней «единого европейского пространства».
Теракт 7 января превращается в политический трамплин для Национального фронта. Уже сейчас наследница патриарха французских националистов Жан-Мари Ле Пена является вторым по популярности политиком страны. На фоне обвального падения авторитета социалистов и неясности с лидером правоцентристских сил (свои позиции восстанавливает Николя Саркози, но возвращение проигравшего президента пока беспрецедентно для Пятой республики) Марин Ле Пен способна выдвинуться на первое место к следующим президентским выборам.
В правую политику идут «рыцари плаща и кинжала»
Важный индикатор – позиция французских спецслужб, которые «странным» образом, несмотря на предупреждения, полученные от алжирских, американских и ливанских коллег, не смогли предотвратить теракты. Показательно и то, что единственная оставшаяся в живых участница подготовки парижских атак арестована не была – она успела бежать в Турцию и оттуда в Сирию. Объяснения про «нехватку сил и средств» не выдерживают критики.
Очевидно, насколько эти события подорвали позиции и без того крайне непопулярного президента Франсуа Олланда и его Социалистической партии. Версия о политическом заказе терактов отдаёт конспирологией и всерьёз не рассматривается (по крайней мере, сейчас). Но так или иначе, налицо интенсивное сближение представителей французских спецслужб с правыми националистами.
Вообще, это одна из политических традиций послевоенной Франции. Легендарный дипломат-разведчик Жак Фоккар по прозвищу «Мсье Африка» в 1940-1950-х формировал охранную службу партии де Голля, а в 1980-1990-х консультировал секьюрити партии Ле Пена. Граф де Маранш, основатель «Клуба Сафари» – антикоммунистического союза пяти разведок – подал в отставку при социалисте Миттеране и ушёл в советники к Рональду Рейгану. Парашютист-спецназовец Доминик Эрюлен (брат полковника Филиппа Эрюлена, в 1978-м спасшего заирский режим Мобуту от вторжения из Анголы) руководил службой безопасности экс-президента Жискар д’Эстена, потом выдвигался на местных выборах от Национального фронта.
Теперь недавние «рыцари плаща и кинжала» вновь идут во французскую политику под штандартами правых партий. Некоторые из них добились победы на майских муниципальных выборах. Наибольший резонанс вызвал успех Тьерри Мейгнена, избранного мэром парижского пригорода Ле-Блан-Мениль. Конечно, времена меняются. Мейгнен не организовывал, как Фоккар, нападения на коммунистов. Но он весьма авторитетен в кругах французской корпоративной разведки. Фирма Мейгнена Destremon Associes обеспечивала компьютерную безопасность таких мощных корпораций, как энергогигант Total. Это хорошо известно, но есть в деятельности Мейгнена и другая, скрытая сторона – он обеспечивал технологии безопасности и государственных служб.
Избрание Тьерри Мейгнена символично. Городок Ле-Блан-Мениль – побратим нашего Петергофа – 80 лет оставался цитаделью компартии. Избрание кандидата правого Союза за народное движение явилось тогда сенсацией. Сегодня оно никого бы не удивило. Как не удивляет переориентация Мейгнена с «партии Саркози» на партию Ле Пенов.
Усиление праворадикалов способно парализовать государственные органы
В любом случае, даже если не брать во внимание процесс сращивания праворадикалов с ветеранами спецслужб, националисты превращаются в одну из ведущих политических сил Франции. И это поразительно для страны с устойчивыми левыми традициями. Особенно на фоне традиционно правой Германии, где даже христианские демократы вынуждены сейчас отклоняться влево.
Развитие подобного политического сценария – усиление крайне правых при социалистическом правительстве – способно парализовать государственные органы. При этом необходимо указать, что рост национализма во Франции всё же имеет «физические» пределы. Левые настроения и структуры достаточно укоренены, и даже в нынешней ситуации наверняка отмобилизуются для отпора. С высокой долей вероятности можно спрогнозировать: даже при самом благоприятном для Ле Пен раскладе ей не удастся установить полный контроль над Национальным собранием. Однако засилье националистов в будущем парламенте представляется очень вероятным. И это неизбежно приведёт к объединению всех аутсайдеров, от леваков до либералов. (Примерно так случилось на президентских выборах 2002 года, когда во втором туре правого Жака Ширака против ультраправого Ле Пена-старшего поддержали даже коммунисты.)
Французские политические сдвиги потенциально меняют ситуацию в Европе в целом. Это означает как минимум резкую трансформацию ЕС и ослабление в нём германской роли. Надлом же «германского стержня» создаёт риск фактического распада Евросоюза как политически единого пространства.
Внешнеполитический резонанс трагического января проявится не только в Европе. Вероятно усиление агрессивной активности Парижа на ближневосточном и североафриканском направлениях. Ведь Франция – и Евросоюз в целом – получила своё «11 сентября». Обозначился главный враг Европы. И не просто в образе обезличенных «исламистов», которых можно найти в любой стране региона.
В фокусе оказалось более конкретное пространство от турецкой границы до Красного моря. Именно там оперируют террористические организации, заявившие о своей причастности к январской атаке. Это ещё недавно исчезавшая на глазах «Аль-Каида» и поглощающий её новый фундаменталистский в лице «Исламского государства».
Сергей Балмасов, специально для «В кризис.ру»
