Сергей Адамович Ковалёв скончался сегодня в Москве. Диссидент и политзаключённый, правозащитник и политик. Годы строгого режима и магаданской ссылки. Верховный Совет и Государственная Дума. Авторство главы о правах и свободах российской Конституции. Миссия на чеченской войне. Протест против войны с Украиной. Снова диссидентство, на очередном витке. С долгим взглядом на прожитое и сделанное. Олицетворением достоинства называют Ковалёва люди, знавшие его и разделявшие его жизненные ценности.
«Не люблю то, что называют патриотизмом», – говорил он. Иногда добавлял: «Да, я агент влияния Запада». Но при опросе 1994 года большинство назвали патриотом Сергея Ковалёва, а не тогдашнего военного министра.
Он был родом из Украины. Сумская область, северо-восток, ныне пограничный с Россией регион. Родился в жестоком 1930 году, 2 марта ему исполнилось 91. Отец Сергея Адамовича работал на железной дороге в городе Середина-Буда. Но в 1932-м семья переехала под Москву.
В самом начале хрущёвской оттепели Сергей Ковалёв окончил биофак МГУ. Опубликовал десятки научных работ по биофизике. Увидел и осмыслил XX съезд с разоблачением сталинского культа. Выступил в защиту преследуемых ещё генетиков от безграмотно-мракобесной лысенковщины. Тут и открылась суть: защита прав есть защита человека. Ставшая сутью его жизни в почти непрестанном противостоянии античеловеческому государству.
Кандидатскую диссертацию Сергей Ковалёв защитил в 1964-м. Это был год свержения Хрущёва, в правлении которого были и Оттепель, и полёт Гагарина, и Новочеркасский расстрел. Наступала свинцовая эпоха номенклатурного покоя-благоденствия и техничного гэбистского профилактирования. Вместо сталинского ГУЛАГ и подвала, хрущёвского уличного замеса. Но она принесла и иные формы сопротивления. Вместо повстанческого обреза и бунтовского булыжника – правозащитный протест. Знаменитый тост «За успех нашего безнадёжного дела!» – которое, как любое настоящее дело, не оказалось совсем уж безнадёжным.
1966 год. Судебная расправа над Андреем Синявским и Юлием Даниэлем. Ленинско-сталинской 58-й уже нет, но им впаяна брежневская 70-я. «Антисоветская пропаганда». Опубликовали за границей не пропущенное тупой совцензурой. «Попадись эти молодчики во времена, когда суд опирался не на строго разграниченные статьи уголовного кодекса, а на революционное правосознание – ох, не ту бы меру наказания получили!» – слова Михаила Шолохова… А Сергей Ковалёв собирает в своём академическом Институте биофизики подписи в защиту осуждённых. Чтобы довести общественное мнение до Президиума Верховного Совета СССР.
Переломный 1968-й. Евтушенковское «Танки идут по Праге, танки идут по правде…» Сергей Ковалёв в правозащитном движении становится… сейчас это называют термином «активист». Но тогда это грозило «ох, не той мерой наказания». Год спустя он вступает в первую организацию открытого диссидентства – Инициативную группу по защите прав человека в СССР. Регулярно пишет в легендарную Хронику текущих событий. За хронологией чиновно-коммунистических репрессий и мирного интеллигентского сопротивления проходит почти пять лет. 28 декабря 1974 года Сергей Ковалёв арестован КГБ.
Ещё год, и суд, на которой прибудет слушателем академик Сахаров, приговаривает Ковалёва к 7 годам лишения свободы и 3 годам ссылки. По строго разграниченной 70-й статье семь лет лагерей – это максимум (ссылка недалека от максимума, три вместо пяти). Это «звонковая» статья, досрочки тут не дождись. Сроки в «Перми-36» и Чистополе, советских заведениях для особо опасных государственных преступников. Ссылка в Магаданской области, не ближе. Стойкость политзека, символизируемая догорающей беломориной. «На путь исправления не встал и не встанет» – говорили в подобных случаях знающие менты. А что говорили гэбисты с их партначальством, его вряд ли интересовало.
Завершение – 1984-й, гротескно-черненковский финал системы. На воле Сергей Адамович увидел, что не ошибся.
На следующий год к власти приходит уже Михаил Горбачёв. Сергей Адамович живёт в Твери, которая ещё Калинин. Затем поступает на работу работает по специальности в московский Институт проблем передачи информации. 1987 год – начинается настоящая Перестройка. Ковалёв переезжает в Москву. Практически одновременно с Сахаровым.
Времена ускоряются. Уже 1988-й. Май месяц. В Москву приезжает с визитом Рональд Рейган. Звёздному ковбою, вдохновителю Джамбори, победителю коммунизма оказан грандиозный приём. В программе визита встреча с диссидентами (фантастика по недавним меркам, но иначе Ронни просто не приехал бы). Встречающие разделились на три группы: «за свободу религии», «за свободу эмиграции», «за свободу вообще». От третьей выступает Сергей Ковалёв.
Об этом сквозь зубы сообщает газета «Правда». Орган ЦК КПСС. Позволяет себе даже что-то вроде иронии: «Дифирамбы в адрес Президента с обязательными аплодисментами». Вот так, Президент с большой буквы, как «Генеральный секретарь». И намёк понятен: мол, а где переход в овации? Но, так или иначе, Сергей Ковалёв становится публичным деятелем.
Но эта даже не середина диссидентской дороги.
Все программы «антисоветских агитаторов» перекрыты Горбачёвым по максимуму. 1989 год – первые советские выборы, похожие на свободные. Первый Съезд народных депутатов, названный Сахаровским. Выборы 1990-го в республиканские и местные Советы в крупных городах и продвинутых республиках проходят уже фактически по партийным спискам. Это было время, когда многомиллионная волна (те самые «ватники», если кто забыл) возносила любого диссидента-правозащитника-демократа на любую из возможных вершин. Сергей Ковалёв избирается москвичами в Верховный Совет РСФСР.
Один из провинциальных депутатов выдвигает кандидатуру Ковалёва в председатели ВС – на тот момент первый государственный пост республики. Сергей Адамович вежливо отказывается. Он поддерживает Бориса Ельцина. «Ледовласый» становится председателем ВС РСФСР, потом президентом России.
Это уже времена, когда просто диссидент, правозащитник, демократ – уже не полные термины. Демократы бывают разные. Есть социалисты, есть либералы, есть анархисты, есть монархисты, есть индивидуалисты, есть солидаристы… утомишься перечислять. Сергей Ковалёв – эталонный либерал-западник. Непререкаемый приоритет прав и свобод личности, политический плюрализм, верховенство закона, частнопредпринимательская экономика, самоопределение наций. Но прежде всего он остаётся защитником прав и человека. Что и отражается в его парламентской работе.
Депутат Ковалёв – председатель Комитета по правам человека, член Президиума ВС, соавтор российской Декларации прав человека и гражданина. При его участии принимались ключевые законы этой тематики. На уровне всех стандартов правовой демократии. Понятно, что сейчас разговоры о конституциях РФ вызывают очень недобрый смех (вызывали, надо полагать, и у Сергея Адамовича). Но тридцать лет назад было иначе. Сергей Ковалёв участвовал в написании конституционной главы «Права и свободы человека и гражданина». Где тоже было не убавить, не прибавить.
Сотрясался континент, менялась Россия, неузнаваем делался Верховный Совет, недавний оплот сопротивления имперско-коммунистическому путчу. В 1993-м российский парламент превратился в типичное «гнездо контрреволюции». Тому были свои причины, это отдельный большой разговор. Сергей Ковалёв принадлежал к меньшинству депутатов, поддерживавших Бориса Ельцина. Не за красивые глаза, а за реальные преобразования. В силовом конфликте того октября Сергей Адамович был на стороне Бориса Николаевича. Но и то пытался изменить положение, удержать от насилия, найти способ обойтись без танков. Но не нашлось. Танки понадобились, кровь пролилась. Ельцин победил. Получалось, победил и Ковалёв? Но эта победа проложила первую незаглаживаемую трещину между диссидентом и президентом.
На декабрьских выборах 1993-го Сергей Ковалёв был избран в Госдуму. Более того, он был вторым номером в списке «Выбора России» – партии Егора Гайдара (кстати, третьей была Элла Памфилова; уж сорян, как говорит молодёжь). Тогда же Ковалёв стал первым председателем президентской комиссии по правам человека и первым омбудсменом – государственным уполномоченным по правам человека в РФ. (Сейчас в этом кресле восседает Татьяна Москалькова, генерал-майор с наградным ПМ.) Но сотрудничество Ковалёва с государством РФ доживало последние месяцы.
Раз и навсегда расколола Первая чеченская война. В ранге омбудсмена Ковалёв улетел в Грозный 31 декабря 1994-го. Загораживал войну, спасал людей. Пытался остановить бойню посреди бомбёжек и обстрелов. Снова не удалось. Но именно образ депутата-правозащитника в разнесённом городе стал его каноническим изображением. Вскоре, в 1995 году, Ковалёв фактически передал себя в заложники разведывательно-диверсионному батальону Шамиля Басаева – чтобы выпустили других.
Теперь о каком-либо сотрудничестве с Ельциным уже не могло быть речи. Со временем Ковалёв покинул даже Союз правых сил (СПС), новую партию Гайдара. Перешёл в «Яблоко», высказавшись в том плане, что вынужден простить кое-кому «грех нарциссизма». Но в 2003 году ни «Яблоко», ни СПС в Думу не прошли. Сергей Ковалёв перестал быть депутатом. Наверное, уже вряд ли стремился.
В 1999 году Анатолий Чубайс дискутировал с Григорием Явлинским. Оба ссылались на Сергея Адамовича как не высший моральный авторитет. С ним даже связались в эфире. Он отзывался явно с некоторой неловкостью. Было, похоже, вообще не до того – началась Вторая чеченская. Её вёл уже другой глава, не Борис Ельцин. Ни слово, ни дело теперь не могли помочь. Да и в любом случае, при правлении Путина Сергей Ковалёв не мог не вернуться в самую жёсткую оппозицию. И самую глухую. Круг замыкался.
Его подпись стоит под обращением «Путин должен уйти!» Он публично осуждал крымскую операцию Путина. И как обычно: спокойно, интеллигентно, но веско – с сознанием несдвигаемой внутренней силы. Но эту силу далеко не всегда удавалось передать, сделать силой многих…
Сергей Адамович оставался председателем «Мемориала», при нём зачисленного в «иностранные агенты» и президентом Института прав человека. Он не мог не ощущать: власть вернулась в самые враждебные руки. Отстоять свободу, право и человека не удалось. Возможно, это и побудило его к давнему высказыванию: в том плане, что корни диктатуры и агрессии залегают не в какой-либо политической системе, а «в традиции российской государственности как таковой». Соглашаться с этим или нет, всё же в любом случае – государственности, а не страны. Страна же – может по-разному.
В 2002 году Ковалёва спросили в интервью, отчего он снова не в Чечне. Причин много, ответил он. Например: «Тогда мне было 64, сейчас 72». Спросили его, как можно в Думе терпеть хамство Жириновского. Ответ был прост: никак. В том смысле, что Ковалёв вообще-то и боксом занимался, и лагеря прошёл. В отличие от. Выбор исключительно мирных средств борьбы особенно убедительно звучит от того, кто выбирает их не потому, что не владеет иными.
«Нам будет не хватать Сергея Адамовича как любимого старшего друга, бесстрашного соратника, интеллектуала и советчика, верного идее прав человека всегда и во всём, на войне и в буднях, в политике и в повседневной жизни» – сказано в «Мемориале». «Воплощение достоинства, ума и бесстрашия» – сказано Виктором Шендеровичем. Мир для Сергея Ковалёва был неотделим от свободы, свобода от права, право от человека.
Это непреходяще. Принцип остаётся, когда меняется метод. Если круг бесчеловечья не разомкнулся так – значит, разомкнётся иначе. Бесконечна дорога диссидента, ибо даже победа не есть конец.
Константин Кацурин, специально для «В кризис.ру»
