30 лет назад сотни тысяч людей двинулись по Москве – в солидарность с людьми Вильнюса. Днём ранее пролилась кровь на улицах литовской столицы. Советские силовые структуры, направляемые правящей компартией, столкнулись с сопротивлением сторонников независимой Литвы. Погибли 13 протестующих и лейтенант группы «Альфа», ещё двое скончались в больнице, 702 человека ранены. Для СССР вильнюсская кровь стала точкой невозврата. Любой диктатуре приходит час, когда насилие ведёт к обратному результату.
«К многомиллионному мартирологу жертв советского коммунизма прибавились новые имена» – такова была всеобщая реакция на трагические события. Подоплёка была слишком очевидна. Анонимный «комитет национального спасения», обратившийся за помощью к Советской армии и тут же ещё получивший, пытался свергнуть национал-демократические власти Литвы. Меньше года назад Верховный Совет под председательством Витаутаса Ландсбергиса провозгласил независимость. Этот курс поддерживала почти вся республика. Просоветская номенклатура не имела иных рычагов, кроме союзно-силовых. Организаторы путча – что в Вильнюсе, что в Москве – вычислялись элементарно. (Хотя формально «Компартия Литвы на платформе КПСС» не оставила прямых следов в путчистский комитет.)
После кровопролития наступила тишина. Армия и КГБ прекратили наступательные действия. По-видимому, такую команду отдал Михаил Горбачёв. Страны Запада в максимально жёсткой форме предупредили: продолжение насилия в Литве покончит с экономической помощью и всем «новым мышлением». Для умирающей советской экономики это значило окончательную разруху и голод. Но был и другой, более весомый фактор. Не за границей. В самом СССР.
Около полумиллиона человек 14 января 1991-го вышли на улицы Москвы. Лозунги «Свободу Литве!», «Не допустим оккупации!», «Литва, прости!», «Руки прочь!», «Диктатура не пройдёт!» Эта демонстрация, одна из крупнейших в советской и российской истории, стала крупной вехой обрушения СССР. Антикоммунистические, антиимперские силы показали организованность и массовость. Литовцев поддержало не только движение «Демократическая Россия», но и Борис Ельцин как председатель Верховного Совета РСФСР и российское правительство. Стало ясно: советская верхушка не контролирует столицу. Более того – сомнительно, контролирует ли крупнейшую республику Союза. Уж не говоря о неспособности Михаила Горбачёва к принятию осмысленных решений и их реализации. Президент СССР не нашёл ничего лучшего, как сообщить «я не знал».
Нельзя сказать, чтобы происшедшее было совсем неожиданным. Разве что для большинства литовцев с их европравовым мышлением и сохранявшейся симпатией к Горбачёву. Они искренне не могли представить, чтобы инициатор Перестройки стал подавлять демократический порыв к свободе. Не лучше ли договориться и не проще ли? А вот в России таких иллюзий не имелось. Бурный 1990-й с его аккордом в виде смурного Четвёртого Съезда («порядка, порядка, дисциплины!») выветрил их начисто. Радостный перестроечный энтузиазм остался в далёком прошлом. В воздухе витали польские ощущения – но не 1989-го, а 1981-го. «Конфронтация неизбежна, конфронтация будет», – устало говорил Лех Валенса перед надвигавшейся схваткой. Теперь в Советском Союзе ожидалось что-то подобное (ожидалось напрасно, но это другой вопрос).
И вполне закономерно начиналось именно с Литвы.
Объявление независимости Литвой и двумя другими республиками Прибалтики было абсолютно неизбежно: для этого нужно было только ослабление союзной власти. Литовцы никогда не признавали советизацию своей страны. Что бы ни несли старосоветские пропагандисты и современные ревизионисты, захват Литвы советскими войсками Литвы в 1939-м и её аннексия в 1940-м не пользовалась поддержкой населения. Коммунистическая партия Литвы существовала в виде нескольких десятков функционеров, живших в СССР (до 1937-го их было несколько сотен, но большинство расстреляли в годы Большого террора). В самой Литве партийных ячеек не было от слова «совсем». В профсоюзных организациях коммунисты не имели влияния. Никакой просоветской социальной базы. Зато свежая травматическая память о вторжении Красной армии в 1919–1920 годах. Которую встретил практически поголовный отпор литовских крестьян и рабочих, отстоявших независимость.
Прирезав в 1939 году к Литве Виленский край (захваченный в 1920-м поляками) и Мемельскую область в 1945-м, советские руководители надеялись, что эти два куска примирят литовцев с потерей независимости. Поразительная для взрослых людей наивность. Литовские «лесные братья» 1945–1955-го были в авангарде антикоммунистического национального сопротивления в СССР.
После десятилетия партизанской войны литовские повстанцы, понёсшие огромные потери, истратившие боеприпасы и отчаявшиеся получить помощь Запада, вышли из лесов. Послесталинская советская власть объявила широкую амнистию. Хотя отдельные группы сопротивлялись до 1969-го, а последний повстанец Стасис Гуйга по кличке Тарзанас так и не был схвачен: он умер от болезни в 1986-м.
Поколение 1940–1950-х уступило в войне. Но коммунистический режим и московская империя всегда воспринималась в Литве как силы чужой оккупации. В семьях хранились традиции, звучали рассказы о свободной и даже богатой жизни до 1940-го. Разумеется, всё плохое стиралось, и не слишком-то благополучное досоветское бытие представлялось Золотым веком в памяти пожилых людей. Юноши и девушки верили рассказам старших, а не советским учебникам и газетам. Культовый боевик «Никто не хотел умирать» литовцы всегда смотрели как положено: «Передай самому главному: я жив, на свободе, жду его слова! – Держи ствол. Будешь на месте Бородатого». И очень характерный эпизод: Бронюс, главный коммунист деревни, ищет связи с Домовым, повстанческим командиром – попробовать договориться, мы ведь все литовцы…
Литовская молодёжь, не заставшая партизанщины, пыталась сказать своё слово. И это слово было «Свобода» и «Литва». В Каунасе, культурной столице республики, молодёжные беспорядки постоянно происходили с 1956 года. 14 мая 1972-го девятнадцатилетний Ромас Каланта сжёг себя в центре города. Перед смертью он крикнул: «Свободу Литве!» и оставил записку: «В моей смерти виновен только строй». После этого партийно-советские функционеры каждый год с ужасом ждали 14 мая. И не зря. Тысячи литовцев выходили на улицы, дрались с милицией и даже войсками, которые иногда тоже приходилось пускать в дело.
Автор этих строк задолго до всякой «перестройки» не раз слышал от литовцев недоумённый вопрос: «Вы, русские, странные люди. Как вам может нравиться советская власть?» Положим, это слишком упрощённое восприятие. Далеко не всем русским она нравилась. С другой стороны, прислужники импер-коммунизма встречались и в Литве. Но всё же факт: литовское общество в общем и целом решительно и активно отторгало советскую систему. И в 1940-м, и в 1960-м, и в 1980-м… далее всегда. А узкая группировка местных коммунистов – будь то полоумные фанатики (минимум), алчные властолюбцы (побольше) или безыдейные чиновники и стукачи (такое нигде не бывает музейной редкостью) – всегда ощущала всеобщее презрение, чужеродность в «своей» стране.
Удивляться ли, что уже осенью 1988 года национал-демократическое движение Саюдис было самой влиятельной политической силой Литовской ССР. Что его исторический лидер музыковед Ландсбергис – сын министра антисоветского Временного правительства. Что первый секретарь ЦК КПЛ (не «на платформе»!) Альгирдас Бразаускас практически сразу примкнул к тому же движению – хотя его риторика была, конечно, сдержаннее, зато и возможности управленческих рычагов очень серьёзные.
Независимость Литва провозгласила первой из советских республик – 11 марта 1990 года. «Ландсбергис превратил Верховный Совет в орган буржуазной реставрации!» – визжали сподвижники Нины Андреевой. Их можно было понять – вот тебе и советская власть. Даже стихи писали: «Кто виновен? Нет пока ответа. Лишь гуляют по ветру слова. Волей незаконного Совета покатилась в прошлое Литва». Интересен тут один момент – насколько же единодушно избирали литовцы этот Верховный Совет.
Ещё раньше раскололась КПЛ. Что тоже было важным индикатором общественных настроений. Большинство, шедшее за Бразаускасом, стремительно социал-демократизировалось. Недаром много лет спустя президент Бразаускас посмеивался над оппонентами, называющими его однопартийцев коммунистами: «Будь это так, кто бы за нас голосовал?» Но нашлись кадры и для КПЛ/КПСС – их сплотили профессор научного коммунизма Миколас Бурокявичюс, историк научного атеизма Юозас Ермолавичюс и полковник Эдмундас Касперавичюс, в характеристике которого было сказано, что он «идеологически обеспечил запуск ряда летательных аппаратов». Как говорится в таких случаях, не продолжайте. Понятно, что такая партия в Литве не могла рассчитывать ни на что, кроме советской интервенции. Как афганские коммунисты.
Поэтому досужие разглагольствования о происках Запада, засылавшего в Литву Джеймсов Бондов, о затаившихся фашистских прихвостнях (хотя были и такие, где их нет?) смехотворны. Литовцы просто не приняли советскую власть, и терпели её только потому, что проиграли открытую войну. Они ждали, когда сменится цвет времени. В конце 1980-х он сменился – и Литва объявила о восстановлении независимости.
…После Вильнюсского кровопролития до сих пор не утихают споры: кто стрелял по демонстрантам? Кто устроил бойню? Упёртые коммунисты и рьяные советчики твердят: кровопролитие спровоцировали литовские националисты, стрелявшие по своим, чтобы спровоцировать советские части. В своё время им очень помог тогдашний начальник Департамента охраны края (министр обороны) независимой Литвы Аудрюс Буткявичюс. В 1997-м он рассказал английским журналистам, будто стреляли его боевики. В 2000-м скорректировал версию: боевиков не было, но Саюдис специально спланировал провокацию, призвав безоружных людей противостоять танкам.
Верить Буткявичюсу было бы неумно. Это один из самых эпатажных политиков постсоветского пространства. Люто ненавидящий Ландсбергиса, которому проиграл в борьбе за популярность. (Интересно, кстати, что массовой опорой профессора консерватории были не столько жители Вильнюса и Каунаса, сколько литовские крестьяне.) Рассказывал, к примеру, Буткявичюс как Саюдис был инфильтрирован агентами КГБ (что наверняка отчасти правда). Но тогда провокация – дело рук КГБ? В 1997 году Буткявичюс получил пять лет тюрьмы за взятку. В общем, тёмная личность, с оборотной стороны любой революции.
Конечно, среди патриотов Литвы, особенно молодых, многие рвались в бой. Наверное кто-то откапывал спрятанное воевавшими дедами оружие, обрезал двустволки, делал самопалы и самодельные гранаты. Не исключено, что какие-то личности в хаосе ночи на 13-е могли стрелять даже по своим. Провокаторы, экстремисты, просто идиоты на охоте в такие дни.
Но это не отменяет упрямого факта: свергать председателя парламента Витаутаса Ландсбергиса и премьер-министра Казимиру Прунскене призвал тот же «комитет национального спасения», что обратился за помощью к вооружённым силам СССР. Действия советских войск по захвату Вильнюсского телецентра координировал генерал-полковник Владислав Ачалов (прославившийся вскоре и в московском «белдомовском» мятеже). Просьбу Горбачёву ввести войска направил первый секретарь КПЛ/КПСС Бурокявичюс. Именно эти действия «спаскома», компартии и советского командования – тех, кто пытался насилием удержать Литву под советско-коммунистической властью – создали обстановку, в которой погибли люди. Иначе даже Буткявичюсу нечего было бы сочинять.
Вопрос «кто стрелял?» важен для родных и близких погибших. Важен для правдивой исторической картины. Литовское правосудие ответило на него: Бурокявичюс и Ермолавичюс отсидели за попытку свержения законной власти и соучастие в убийствах (Касперавичюс ретировался в Китай). Но важнее, что сокрушительное большинство населения Литвы выступило за восстановление независимости. И двинулось по этому пути, невзирая на экономическую блокаду со стороны СССР и на прямое кровавоен насилие 13 января.
Руководство Саюдиса, в котором были отнюдь не сплошные д’Артаньяны, но и, например, авантюрист Буткявичюс, призвало к ненасильственному сопротивлению. Толпа с ржавыми обрезами и самопалами, противостоять армии не может. Безоружная, но решительная – способна изменить ход истории. Что и произошло тридцать лет назад.
Призыв Саюдиса к литовцам преградить дорогу танкам нельзя считать провокацией. Авторы этого призыва сами стояли в этом заслоне. Это было совершенно верным и просчитанным политическим решением. Провокационными же были действия союзного руководства – блокады, захваты административных зданий и узлов связи, формирование «спаскомов» и марионеточных «единств», попытки натравить на литовцев русских и поляков, формирование наёмных группировок под названием «рижский и вильнюсский ОМОН»… Зверское убийство семерых литовских таможенников в Мядининкае 31 июля 1991 года.
6 сентября 1991 года, вскоре после августовского путча, Госсовет СССР признал независимость Литвы. Хотя мог и не признавать – никто уже не спрашивал.
После распада СССР раздавались злорадные голоса советолюбцев: что, получили независимость? Как вам, литовцам, лучше стало жить? Вопрос глуп сам по себе: естественно, лучше – хотя бы потому, что без вас. Никогда, даже в самые тяжёлые периоды 1990-х, в Литве не было ни малейшей ностальгии по СССР. Свобода дороже колбасы. Это показывает, что выбор 13 января 1991 года был сделан сознательно и бесповоротно. Между прочим, свобода достаточно быстро принесла литовцам и хлеб, и масло, и колбасу. В последние три года больше литовцев возвращаются домой, чем уезжает на заработки. Безработица снижается. Доходы граждан растут самыми быстрыми в Балтии темпами.
Литва – демократическая страна. Партий много, трудно перечислить. Власть регулярно сменяется. Можно, пожалуй, сказать, что основные политические силы происходят из двух исторических источников. Консерваторы – из ландсбергисовского Саюдиса. Социал-либералы – из бразаускасовской КПЛ. Есть в стране и коммунистические организации. Действуют свободно и открыто, никаким репрессиям не подвергаются. Не за что, раз соблюдают закон, не зовут насилием назад в СССР. Правда их никто не замечает, ибо мелочи жизни.
А вот КПЛ/КПСС, естественно была запрещена. Но вот что интересно. Знаете, какие претензии выдвигали Бурокявичюс и Ермолавичюс к властям новой Литвы? Отбыв сроки, оба вышли и обрели все права гражданства. Так вот чем они возмущались: мол, Конституция Литвы запрещает вступать в межгосударственные союзы, хватит одного СССР – а правительство рвётся в Евросоюз! Это недопустимо, потому что противоречит принципу литовской независимости!..
Тридцатилетняя история независимой Литвы ясно свидетельствует: от падения диктатуры так или иначе выигрывают почти все. Кроме тех, кто в порядке наказания за человеконенавистничество должен всегда проигрывать. Это, конечно, очень общие выводы. Но они принципиальны для современной России. Если осознать суть, за деталями дело не станет.
Евгений Трифонов, специально для «В кризис.ру»
