3 января 1906 года эсер, член Боевой организации Евгений Кудрявцев на Аптекарской набережной (ныне улица Академика Павлова, 9) казнил градоначальника Санкт-Петербурга, генерал-майора Владимира Лауница.
В 1903 году почётные граждане братья Николай и Иван Синягины пожертвовали Институту экспериментальной медицины 200 тысяч рублей на учреждение клиники «как для бесплатного пользования неимущих больных кожными и венерическими болезнями, так и для научно-экспериментального изучения этих болезней». В 1906-м по проекту архитектора Сергея Баранкеева и была построена эта больница. Лауниц прибыл на её освящение, поэтому покушение произошло при большом скоплении народа.
Лауниц не скрывал своих симпатий к Союзу русских людей и Союзу русского народа. Он открыто поддерживал боевые черносотенные дружины националиста Николая Юскевича-Красковского ― открыто вооружал их и финансировал. Лично выдал премию в две тысячи рублей убийцам депутата I Государственной Думы кадета Михаила Герценштейна. Он не стеснялся принимать у себя Дубровина. Отирался около духоскрепа Иоанна Кронштадтского. В его питерском градоначальстве служили черносотенцы Жеденов и Шишмарёв. В 1905 году Лауниц, бывший в то время тамбовским губернатором, жестоко подавлял крестьянские выступления в губернии и был в первой десятке тех, кого эсеры приговорили к смерти.
Евгений Кудрявцев (Адмирал), родившийся и живший на Тамбовщине, ещё в 1905-м пытался убить душегуба. Но не успел ― Лауница за проявленное усердие перевели в Петербург. Кудрявцев бросился за ним. В столице связался с Боевой организацией ПСР, познакомился с Борисом Савинковым, вместе с членами Боевой организации готовил покушения на Дурново и Столыпина. Вскоре вместе с несколькими товарищами перешёл в Центральный боевой отряд, которым руководил Лев Зильберберг. Именно Центральному боевому отряду была поручена задача ликвидации Лауница. Кудрявцев настоял, что сделает это сам.
Накануне покушения Валентина Попова передала ему браунинг. После написала воспоминания:
Адмирал не задумывался над вопросом о собственной жизни, до конца его озабочивала только участь других товарищей. Его беспокоило одно: чтоб не пострадал кто-нибудь теперь же, при случайном аресте.
Сразу после убийства Лауница он выстрелил себя. Одновременно в него выстрелили полицейские, один из офицеров зачем-то рассёк ему саблей голову. Опознать Кудрявцева сразу не смогли, и голову, заспиртованную в банке, выставили на всеобщее обозрение, будто на улице не XX век, а мрачное Средневековье.
А Лауница торжественно отпели и похоронили в сельской церкви в Карагашине. «Они знали, кого убивали, — визжал Шишмарёв, ― знали и почему, а мы эту невознаградимую потерю чувствуем сейчас, и будем ещё ощутительнее и с каждым днём яснее и яснее чувствовать впредь». Он-то почувствовал сразу: новый градоначальник тут же выгнал вон всех черносотенцев, пристроенных Лауницем в градоначальстве.
Со смертью духоскрепа Лауница российская культура утратила преинтереснейшее собрание эротической литературы и графики. Дело в том, что Николай Синягин, инициатор строительства клиники, был страстным библиофилом и коллекционером. Он собирал книги по русской истории, Отечественной войне 1812 года, классиков в первых изданиях, иллюстрированные издания, народные сказки, народные песни, а также брошюры, гравюры, литографии и рисунки с видами русских городов, монастырей и церквей и быт русского народа. Но начал своё собрание с порнографических картинок. В этой его коллекции были книги XVIII века, «Маркиз де Сад», «Жизнь 12 цесарей и императриц», «Заветные сказки», а также множество акварелей. Жемчужиной его эротической коллекции были акварели Михая Зичи, изображавшие русских царей и великих князей в непристойных позах. Когда Лауниц отдал богу душу, Синягин решил, что заподозрить в причастии к убийству могут и его. Поэтому, дабы не засветиться ещё и с порнухой, уничтожил всю коллекцию. Не пожалел даже уникальные акварели Зичи. И, пожалуй, был прав: охранники режима вполне себе могли признать их «экстремистскими материалами».
