5 января 1946 года на площади Калинина прошла последняя публичная казнь. Были повешены военные преступники, дело которых рассматривалось в рамках Ленинградского процесса, официально ― «Дело № 37-д с документами о злодеяниях бывших военнослужащих германской армии Ремлингера, Штрафинга и др. в Ленинградской и Псковской областях, в период их временной оккупации немцами». Судебное разбирательство касалось преступлений, совершённых в годы оккупации в Ленинградской области, в которую до войны входили нынешние Новгородская и Псковская области. Процесс был открытым и проходил в Выборгском доме культуры. Он собрал около двух тысяч зрителей.
Главным обвиняемым был бывший комендант Пскова генерал-майор Генрих Ремлингер. Он лично организовал 14 карательных экспедиций, в ходе которых были сожжены сотни сёл и деревень на Псковщине, уничтожено около восьми тысяч человек.
Вместе с ним судили десять его подчинённых ― капитана Карла-Германа Штрюфинга, обер-лейтенанта Франца Визе, лейтенанта Эдуарда Зоненфельда, обер-фельдфебелей Эрнста Бема и Фрица Энгеля, фельдфебеля Эриха-Пауля Фогеля, обер-ефрейтора Эрвина Скотки, рядовых Гергарда Янике, Эрвина Эрнста Герера и Арно Дюре.
Ремлингеру вменялись в вину приказы о карательных экспедициях, об угоне на принудительные работы 25 тысяч человек и сожжении 145 деревень. Штрюфинг и Визе отдавали приказы о расстрелах. Бем, Энгель, Зоненфельд, Скотки, Янике, Герер, Фогель и Дюре эти приказы исполняли. Каждый исполнитель лично убил от 11 до 350 человек. Кроме того, их обвиняли в разрушении памятников культуры в пригородах Ленинграда, Пскове и Новгороде.
В качестве доказательства обвинения на суде был показан документальный фильм о преступлениях нацистов в Ленинградской области. В настоящее время фильм ни в каких фондах не обнаружен и ничего не известно об обстоятельствах его создания. Впрочем, можно было обойтись и без него, поскольку были живы свидетели обвинения ― спасшиеся во время карательных экспедиций. Кроме них свидетелем выступил начальник специальной проектно-реставрационной мастерской Комитета по делам архитектуры при Совнаркоме СССР Николай Давыдов. Он рассказал следствию о разрушениях, причинённых за время оккупации памятникам архитектуры. Судебно-медицинский эксперт Ленинградского военного округа Андрей Владимирский описал места захоронения жертв (в том числе жертв Холокоста). Дал показания настоятель ленинградского Николо-Богоявленского собора отец Павел Тарасов. Дали слово даже коллаборационисту Сердюку, что было не принято на советских открытых судах. Он служил сотрудником немецкой комендатуры и рассказал о нечеловеческих условиях содержания в лагере на окраине Пскова.
Подсудимым были предоставлены советские адвокаты, которые упирали на то, что их подзащитные просто тупо выполняли приказы. Все, кроме Ремлингера и Визе, признали вину. Бем, Энгель, Скотки, Штрюфинг, Янике, Герер и Фогель просили суд о снисхождении.
3 января 1946 года в письме Молотову нарком внутренних дел Круглов, нарком юстиции Рычков и нарком госбезопасности Абакумов предложили приговорить Ремлингера, Штрюфинга, Зонненфельда, Бема, Энгеля, Янике, Скотки и Герер к смертной казни, Фогеля, Дюре и Визе — к каторжным работам. Молотов эти предложения утвердил, хотя прокурор требовал приговорить к повешению всех. В итоге Фогель и Визе получили по 20 лет, Дюре ― 15 лет, остальные приговорены к смертной казни. Их и повесили на площади Калинина.
Главным государственным обвинителем на процессе был генерал-майор юстиции Филипп Петровский. В начале судебного заседания он произнёс пафосную речь, проведя параллель между Нюрнбергским и Ленинградским процессами. Но это оказалось лишь фигурой речи.
На самом деле следствие не представило никаких материалов о виновных в блокаде Ленинграда, в военных преступлениях 1941―1942 годов (включая Холокост). Хотя известно, что в Псковской области в эти годы были созданы и уничтожены гетто в Пскове, Опочке, Невеле, Великих Луках, Порхове, Пустошке, Себеже. Не были расследованы многие военные преступления на территории Ленинградской области против цыган, душевнобольных, военнопленных и участие в них коллаборационистов. Вместо этого, на суде вполне всерьёз рассматривались лживые показания Дюре о вине нацистов в Катынской трагедии (он получил самое мягкое наказание именно за эти показания и на суде откровенно смеялся).
Пройди процесс, как в Нюрнберге, сегодня ни у кого не повернулся бы язык возмущаться, что это публичное повешение было неоправданно жестоким наказанием. Да и назидательнее было бы. Для нынешних оккупантов. Чай, немцы-то после Нюрнберга до сих пор воевать не рвутся.
