Если кто-то решит писать историю фашизма на чилийском примере, генерал Пиночет ему не в помощь. Консервативный католик, экономический либерал… Да ещё — «предатель». Так припечатал дона Аугусто настоящий фашист Чили — Вальтер Роберто Тиеме. Террорист за Родину, боевик за Свободу. Один из тех, кто привёл Пиночета к власти 11 сентября и возненавидел его 13 сентября.
Богач, отдавший состояние на дело революции. Успешный коммерсант, фанатичный политик и романтичный художник. Организатор жестоких расправ, автор проникновенных полотен. Если Стефано Делле Кьяйе — это «Че Гевара антикомунизма», то Роберто Тиеме — это «Делле Кьяйе Чили».
Выходцу из семьи немецких иммигрантов ещё не было 30, когда он зарабатывал миллионов пять. Не чилийских эскудо — американских долларов. Именно зарабатывал, а не получал. Такой фантастический доход давала работа менеджера в компании мебельных магазинов. Хороший дом, шикарный автомобиль, даже спортивный самолёт. Как писал (не о Тиеме!) автор советского судебного очерка 1986 года: «Всё это рай для обывателя. Но молодого обывателя тянет скорее в ад».
Обыватель — это, вообще-то, гражданин. По исконному смыслу. Гражданин Тиеме всю жизнь был человеком революционной идеи. Состоятельная семья направила способного мальчика учиться за границу. За ближайшую — в Аргентину. А там правили Хуан Доминго Перон с «белокурой Мадонной» Эвитой. Justicialismo — Хустисиализм — навсегда стал мировоззрением Роберто Тиеме. Национальная революция в духе молодого Муссолини, Хосе Антонио, Ледесмы Рамоса. Народ, организованный в фаланги. Синдикалистская экономика, корпоративная социалка. Свобода и справедливость, одухотворённая национальными ценностями. Нация — общество солидарных сообществ.
И без патриархальщины, покой только снится! Жить рискуя, как завещал основоположник фашизма. Национализм Тиеме — это непрерывная динамика социального поиска. По принципу: правый прав!
В 1970 году к власти в Чили пришёл Сальвадор Альенде. Правительство «Народного единства» было коалицией марксистских партий. А марксизм — тоска зелёная, дурная бесконечность серья. «Сарай, комфортабельно скотский» (Дмитрий Быков). Выхолощенная нация. Скованная общность. Отнятая у человека личная судьба, распланированная от и до. Жизнь без цели, без смысла, без риска, без поиска. Вечный Брежнев, по которому ностальгирует теперь пресс-секретарь Путина. Не за тем явился в мир чилиец Роберто Тиеме.
«Как же, — ухмыльнётся правоверный марксист, привыкший судить по себе. — Судьба ему нужна. Доходы ему нужны, недвижимость да личный транспорт. Нас не обманешь». Но в этом и есть обман и самообман марксизма. Большие деньги, серьёзную собственность, крупное наследство — всё это Роберто Тиеме отдал Родине и Свободе. Patria y Libertad. Так называлась боевая организация чилийских антикоммунистов. Начавшая подпольную войну, пока генерал Пиночет добросовестно служил президенту Альенде. «Мы видели наступление коммунистической диктатуры. Мы решили: этому не бывать».
Политическим лидером «Родины и Свободы» стал 33-летний адвокат Пабло Родригес. А военизированные формирования PyL возглавил 28-летний Роберто Тиеме. Организовал набор боевиков — молодых обывателей вроде самого себя, буржуйских, лабазных и кулацких сынков, полууголовной пацанвы. Командовал диверсионно-террористическими акциями. На свои деньги закупал оружие, доставлял из Аргентины сотни пулемётов с сотней пистолетов. Эти стволы, пули и взрывчатку бойцы пускали в ход.
Партнёры из «Морского братства» адмирала Торибио Мерино не могли нарадоваться на молодых да ранних. Разведка ВМФ раньше прочего офицерства сделала ставку на свержение марксистского правительства. Люди адмирала регулярно встречались с бригадирами «Родины и Свободы» и ставили чисто конкретные задачи — дабы не палиться самим. Родригес подписывался. Тиеме выполнял. «Физическое насилие, ликвидации марксистов, психологическая война, подрывы мостов и железных дорог — всё это расчищало военным путь к 11 сентября», — ностальгически вспоминал Эрнесто Миллер, соратник Роберто Тиеме.
«Это неизбежно. Мы пойдём на это, не дрогнув. Но не этим мы будем заниматься, когда жизнь снова будет стоить того, чтоб люди жили» (Джордж Оруэлл). В перерывах между отстрелами и подрывами, в краткине минуты отдыха на конспиративных квартирах Тиеме размышлял о высоком. «Восстановить демократию, вернуть законность, заставить уважать права рабочих и среднего класса», — вспоминает он. Но это лишь программа-минимум самого начала 1970-х.
Главное для него было в другом. «Я считаю себя революционером. Что бы ни думало о нас большинство, как бы нас ни демонизировали. “Родина и свобода” была движением революционным, националистическим, антикоммунистическим и антикапиталистическим». При всём антимарксизме, заводилась речь об изменении производственных отношений. В том духе, что акт труда есть право на созданный продукт.
Танковый полк двинулся на Ла-Монеду, гражданские антикоммунисты могли мощно поддержать. Но тогда сорвалось: генералы Пратс и Пиночет подавили путч. Спасённый Альенде был безмерно благодарен обоим. Но склонялся всё же ко второму. Именно с доном Аугусто обсуждал товарищ президент план введения ЧП по новому закону о внутренней безопасности. Предполагалось наделить армию широкими полномочиями для подавления беспорядков и забастовок, особенно транспортных и шахтёрских.
В принципе договорились. После чего Альенде поехал в посольство СССР на банкет по случаю получения Ленинской премии мира. Мудро пишут иногда в социальных сетях: «кто с Пиночетом пришёл, тот от Пиночета и погиб».
Тиеме успешно скрывался, курсируя между Чили и Аргентиной. Но в августе 1973-го президентская спецслужба GAP наконец его повязала. Раздели, подвесили к потолку, начали бить. Допрашивал Макс Марамбио, начальник охраны Альенде. «Не думаю, что мы его пытали, — рассказывал Марамбио много лет спустя. — Просто ударили сильно. А он кричал, что будет продолжать свой заговор против правительства. Тогда я остановился». Что интересно, Тиеме не в претензии. «Пустяки это по сравнению с тем, что творили наши после 11 сентября. Я прошу прощения за то, что не всем своим бойцам сумел внушить гуманистические ценности».
Переворот 11 сентября освободил Тиеме. Он, кстати, не стал сводить счёты с Марамбио. Телохранитель Альенде (не очень-то справившийся с задачей защиты шефа) спокойно уехал на Кубу. В «форпосте социализма в Западном полушарии» Макс Марамбио занялся частным предпринимательством, закладывая основы нынешней кубинской туриндустрии. После ухода Пиночета вернулся на родину, где развернулся с недвижимостью, целлюлозным производством и кинобизнесом. Сейчас Марамбио мультимиллионер, куда богаче Тиеме даже в лучшие его времена. Они временами видятся, общаются нормально. Но это к слову.
«Родину и Свободу» Пиночет закрыл уже 13 сентября. Вопрос, с которым «Народное единство» не могло справиться два года, хунта решила в два дня. Уже это заставил Роберто Тиеме очень серьёзно задуматься: «Переворот победил не только “Народной единство”, но и нас, националистов». Ему вообще многое сильно не нравилось. Например, шквальные репрессии победителей. Тиеме был безжалостен в подпольной борьбе с правительством, в терроре против правящих марксистов. Но после их свержения он не видел смысла ни в убийствах, ни тем более в пытках. Теперь-то зачем?! Но его не спрашивали. Хотя могли бы поинтересоваться мнением человека, который два года провёл на передовой.
Тиеме и его соратники творили переворот как долгожданную национальную революцию. Корпоративная экономика, синдикалистская республика, антикоммунизм рука об руку с антикапитализмом. Но генералам всё это было неинтересно (за единственным исключением, о котором чуть ниже). Некоторым идеям экономического корпоративизма поначалу дали ограниченный ход. Но не в революционно-фашистском варианте, а в сугубо консервативной, традиционно-патриархальной версии «гремиализма», разработанной молодым профессором Хайме Гусманом. А вскоре прилетели неолиберальные «чикаго-бойз», откровенные идеологи капитала.
Пабло Родригес принял этот курс — и стал доверенным юрисконсультом Пиночета. (Между прочим, и Хайме Гусман одно время причислялся к PyL.) Тиеме ставил идейную верность выше политического успеха — и оказался в оппозиции. Первые годы пиночетовской эры такие, как он, имели влиятельного союзника в правительственной хунте. Это был генерал Густаво Ли, командующий ВВС, лично отдавший приказ бомбить Альенде прямо в Ла-Монеде. Ли не был ни аполитичным служакой, ни традиционным консерватором, ни проамериканским неолибералом. Его взгляды в основном совпадали с фашистским романтизмом Тиеме. Что интересно, будучи последовательным фашистом в социально-экономических вопросах, Ли выступал за демократизацию, гражданское правление и многопартийную систему. Это тоже коррелировалось с позициями Тиеме, которого не устраивал явный замах национального лидера на пожизненное правление, манипулирование конституциями, нескончаемый режим осадного положения. Потенциально мог возникнуть интересный альянс влиятельных и боевитых национал-революционеров.
Логично, что Пиночет резко задвинул обоих, хотя и не одновременно. Ли был отправлен в отставку в 1978-м.Тиеме принуждён к эмиграции в 1983-м. Жил в Штатах, восстанавливал бизнес-навыки. Постоянно и яростно критиковал Пиночета. За экономическую политику — «в интересах денежных мешков и гринго». За диктаторский режим — «мы не за это боролись». За регулярные политические убийства — «страной правят киллеры из тайной полиции». Ждал своего часа.
Личная жизнь боевого вожака была почти столь же бурной, что политическая. К пятидесяти годам он был трижды женат. Трое детей Роберто Тиеме родились в браке с Мариеттой Маньяско. Второй его женой стала Бланка Леон. Но настоящей любовью художника стала её мать — Бланка Эччеверия. Ему было 33, а ей — 46… Тиеме шокировал католическую общественность, вступив в 1976-м в третий брак. Разводный процесс, отступные бывшему мужу Бланки… К репутации фашистского террориста добавился имидж плейбоя. Но и это был не конец.
В 1992 году, прилетев по делам в Майами, Роберто встретил Люсию. Обоим было под полтинник, но взглянув друг на друга, оба впали в юность. Жестокосердный отец Люсии противился этой связи. Они пошли наперекор. На следующий год вернулись в Чили мужем и женой. «А там царил всё тот же ад, устроенный её отцом, — говорит Тиеме. — Ведь он тогда ещё был главнокомандующим, хотя уже не президентом». Дон Аугусто Пиночет Угарте не понял порыва дочери и не смягчился к зятю.
Роберто Тиеме жил один. Точнее, с собакой. В доме на Тихоокеанском побережье. Всё та же мебельная коммерция, возобновлённая в демократической Чили, обеспечила приличные средства к существованию. Большая библиотека включает ПСС Ленина — врага надо знать. Но главное дело — живопись в стиле Моне. Картины Роберто Тиеме выставляются и на родине, и в Аргентине, и в Штатах. Если продаются, то не меньше, чем по тысяче долларов.
А вот свой четвёртый брак он называет ошибкой. Самой большой в жизни. Зато и единственной.
Такие никогда не останавливаются. В 1988 году Пиночет проиграл референдум: «Я считаю решение чилийцев ошибочным, но подчиняюсь ему». Роберто Тиеме вернулся на родину. И начал всё сначала. Но тут подвела идейная упёртость. Новизна наступившего времени не была ему понятна. Он попытался воссоздать «Родину и Свободу». Расправились с коммунистами — принимаемся за капиталистов. И сильно удивлялся, почему в 1990-х и в 2000-х в его бригады не шли как в 1970-х.
«Не умею я иначе, как глаза в глаза, — выступает Роберто Тиеме с искренней самокритикой. — Никудышный из меня политик. Чуть не разочаровался в Чили». Но «чуть» не считается. Тиеме уверен: Чили опрокинет финансовую олигархию так же, как сорок лет назад покончила с коммунистической бюрократией.
«Пиночет предал нас. Предал своей диктатурой, нарушениями прав человека. Страна ждала после 11 сентября настоящей демократии, а что получила? За те 17 лет правые разграбили страну, сдали её ресурсы олигархам и иностранцам». Особенно ненавидит Тиеме Гусмана. «Он получил заслуженное», — говорил лидер «Родины и Свободы» о былом сподвижнике после его убийства в 1991-м. И отводил глаза. Возможно, немного стыдился. Если так, то — не того, что сказал, а того, что не сам сделал.
Кое-что иногда почти удавалось. Особенно в ситуациях жёстких замесов. Как во время студенческих протестов 2011-го или прошлогодних беспорядков в Арауко и теракта в Сантьяго. «Объявляю о полной поддержке социального движения. Убеждён, что граждане, сознающие свои демократические права, добьются равенства и справедливости. Тот, кто пытается приписать “Родине и Свободе” тёмные реакционные цели, не заслуживает звания свободного националиста».
Это официальное заявление не прошло мимо общественного внимания. Роберто Тиеме услышали. Да и как не услышать, если открытым текстом: «Я верю в вооружённую борьбу, в социальный взрыв и анархию. В новую революционную весну. Посмотрите на Египет. Кто может остановить такое? Армия? Солдаты поймут, куда надо стрелять». Интервьюер интересуется: «Вы не стали в 70 лет меньшим революционером?» Ответ: «Не меньшим, а большим».
И в очередной раз убедились: ультраправые бывают левее левых. На столе у Роберто Тиеме — брошюра с речью Че Гевары. Он с большой симпатией отзывается об Уго Чавесе, Эво Моралесе, Рафаэле Корреа. Видит в них пусть в каком-то смысле продолжателей великого Перона, очень не последовательных, конечно. Даже о братьях Кастро он отзывается теперь… неоднозначно. Но эстетика этой левизны иная. Не материалистическая. Понятия важнее интересов, верность выше выгоды. Тиеме, как и в молодости, кривится при слове «материализм». Для него это коммунистическая идеология толстых кошельков. Вышибаемая клином Родины и Свободы.
Не сказать, чтобы сейчас эти идеи были актуальны для Чили. Зато они озвучиваются и на глазах принимают структурные формы на другом конце Земли. Призывы и действия украинских добровольческих батальонов, вся чёрно-красная идеология «необандеровщины» — вот то социальное движение родины и свободы, демократии и справедливости, о котором пророчески говорил Тиеме четыре года назад. В России оно пока послабее, но тоже становится фактом.
Кажется, будто их время никогда не наступает. Но это не так. На самом деле оно никогда не кончается.
P.S. Пока писалась эта статья, поступила новость о женитьбе Роберто Тиеме на британке Изабелле Энтвайстл.
Полностью статью можно прочитать на ресурсе SensusNovus.
