Печальная весть из Риги: 5 ноября скончался Андрис Колбергс. Латвийский писатель. Классик советского детектива. «Наш Жорж Сименон и Агата Кристи “в одном флаконе”» – вспоминает Колбергса латвийский ресурс на русском языке. Сказано, кажется, несколько фривольно. Но Андрису Леонидовичу наверняка бы понравилось. Он и сам умел высказаться. А уж герои его книг… «В те времена, при капиталистическом строе, нам, трудящимся… – В те времена, при капиталистическом строе, вам, сутенёру, слишком мало дали!»
Через полтора месяца, 21 декабря, Андрису Колбергсу исполнилось бы 83 года. Родился он в межвоенной Латвийской Республике, застал ещё Карлиса Улманиса. Отец был юрмалским моряком, дед побывал и министром. О последнем обстоятельстве после 1940 года лучше было не распространяться. Впрочем, за правительственное служение Колбергса-старшего сажал под арест и Улманис. После своего правоавторитарного переворота. Семейная сага приучила Андриса с юмором взирать на политические виражи. Иногда с чёрным. Во всяком случае, ни одна политическая власть не упоминается в его книгах с пиететом. Того же Улманиса положительный персонаж упрекает за снисходительность к сутенёрам. И посмеивается над ним за то, что быстро выпускал коммунистов.
Андрис Колбергс учился на редакторском факультете Московского полиграфического института (ныне Московский государственный университет печати). Потом работал на известных рижских заводах – РВЗ, «Коммунаре», ВЭФе. С 1965-го стал писать. Поначалу в сатирическом журнале «Dadzis» («Чертополох», латвийский аналог всесоюзного «Крокодила»). Дебютировал юмористическим рассказом «Холодильник».
Но прославился Колбергс в другом жанре. Два десятка детективных романов и повестей. Десяток экранизаций. «Этот латыш прославил Латвию» – вспоминают Колбергса читатели и зрители. «Смотрел в детстве. Колоссальное впечатление на четыре десятилетия. По сегодня не могу забыть» – другой типичный отзыв. А вот что говорил сам Колбергс: «Писать детективы — это очень интересное занятие. Ведь детектив — это и есть реальная жизнь: с её самыми невероятными поворотами, живыми человеческими характерами. Что же касается производственных романов и прочих заказных вещей… Я всю жизнь придерживаюсь принципа: когда зовут в одну сторону — иду в другую».
Своей лучшей книгой он считал роман «Вдова в январе». Лучшей экранизацией – телефильм «Быть лишним». Думается, с ним согласятся. Простые фразы из фильма: «Мир это не только пять камер и следственный изолятор… На этот раз ты пойдёшь со мной… А небо там синее-синее и зелёные склоны…» – сделались крылатыми по всему Советскому Союзу. От шалмана до школы, от интеллигентской кухни до гопницкой подворотни. «Ласковая девочка» – говорили дворовые подростки о сестре главного героя, с её обращённым к брату «чтоб тебя расстреляли!»
Советский гангстерский фильм. Витаутас Томкус в главной роли бандита Волдиса (он же Филин в культовом «Никто не хотел умирать», он же Фрон-де-Беф в «Легенде об Айвенго», он же Чарли Бешеный из «Смока и Малыша»). Сильные образы, жесть сюжета, неповторимо снятая погоня. «Ты?! Не подходи, прошу тебя!»
Повесть «Быть лишним» менее известна. Но мысли там, пожалуй, ещё глубже. «У тебя больше времени для прогулок, не час, а целых пять. Но ты всё равно не свободен. Ты пожизненно осуждён. А я только на несколько лет. Сейчас выйду, и в отличие от тебя, смогу делать то, что мне вздумается». Мало кто из советских читателей не вдумывался в эти слова. Хоть прапорщик и выдавал Волдису правильную сентенцию: «Если выходишь с такими мыслями, лучше не выходи».
Волдис на экране и Волдис на страницах значительно различаются. В фильме он решил завязать, жить как люди… вот только подломить магазин в последний раз, чтобы было, на что сыграть свадьбу. В книге это не только практик, но и убеждённый идеолог «отрицалова», вожак группировки улицы Звайгжню (кстати, улица реальна). «Батрачить не собираюсь! Кто не ворует, тот спекулирует». Не склониться перед государством – жизненная цель. А что за это придётся платить тем, кто батрачит, так они сами выбрали свой удел. Волдис всегда готов стрелять при отходе, прикрывая остальных. Что он сгибает всех вокруг, начиная с сестры – такие нюансы в голову ему не приходят.
Но книга и фильм получились не только о том, что горбатого могила исправит. По обоим версиям образа звучит авторский голос: «У этой ленты была сложная судьба. Фильм чуть не положили на полку из-за того, что главный герой был не образцовым комсомольцем с ясным взором, а преступником, который искал в жизни свой путь».
В романе «Три дня на размышление» (другое название «Трёхдневный детектив») главный герой – образцовый коммунист, полковник уголовного розыска Конрад Улф. Но снова резкая динамика, живая достоверная образность, мощные характеры, глубокое социальное проникновение. Колбергсовские картины советской жизни (заметим, в «витринной» Прибалтике) не походили на рекламный официоз. Бедность, криминал, ожесточение. Обычные коммуналки, в которых становится не по себе ко всему привыкшим инспекторам. Люди годами бьются, чтобы добыть в семью телевизор и холодильник, оставляют надежду и идут за Волдисом. А в «Трёх днях…» отличный хозяйственник, ветеран войны Ромуальд Сашко отправлен за проволоку ИТК – потому что сумел эффективно организовать производство.
Другое дело – его пасынок Хуго, помешанный на халявных деньгах. Его шофёр Козинд, когда-то прислуживавший в послевоенной банде. Его картёжный партнёр Голубовский, тот самый бывший сутенёр, теперь пишущий в газеты о борьбе с империализмом и недопустимости плохой работы часовых мастерских. Тут уже не социальные условия – тут личностные модели человека. И трезвое понимание перспектив перевоспитания: «Хорошо бы запустить лапу в козиндову долю! Но Хуго мельком скосил глаза, увидел лицо Козинда и понял, что возьмёт ровно столько, сколько Козинд даст». Не зря сквозит непреклонность в глазах Улфа, пришедшего брать грабителя и убийцу Козинда. И всё же молодой капитан Алвис с тоской вспоминает дочь Козинда с католическим именем Тереза…
Роман «Человек, который бежал по улице». Снова галерея образов, сформированных, подобно Волдису или Козинду, войной, нищетой и насилием. Снова извращённость социальной системы. Инженер Зутис готов работать, но его прогоняют из отдела кадров. «Что за пять лет не мог сделать аппарат доктора Геббельса, за пять минут сделал один человек, сидящий не на своём месте». Его сын Зутис-младший попадает в колонию за мелкое голодное воровство. И выходит успешным цеховиком. Ему даже удаётся увернуться от правосудия, женившись на деревенской активистке и обустроив при частном доме теплицу на солнечных лучах. Скрежеща зубами, завидует ему колхозный стукач, но председатель отправляет его донос в корзину. Такие работники на дороге не валяются!
«Здесь нужно мыслить. И мыслить нестандартно!» – говорил Андрис Колбергс о мастерстве детектива. Говорил не зря. Перечитать сейчас его книги советскими глазами – какие уж тут стандарты.
Потом были «Вдова в январе», «Тень», «Ночью в дождь», «Ничего не случилось» – каждое название как этап литературной истории. В 1986 году, в начале Перестройки, Колбергс беседовал с «Литературной газетой»: «Сначала в детективах пили водку и грабили инкассаторов. Потом пили коньяк и спекулировали иконами. Теперь авторы воюют с коррупцией, разоблачают видеобизнес и пьют дистиллированную воду. Замечательно. Только как-то поздновато литература берётся за коррупцию – почему-то не раньше партии и правительства». Сказано очень сдержанно. Но с понятным смыслом. Андрис Колбергс никогда не состоял в КПСС. Не вступил он и ни в одну из новых партий. Но присоединился к Народному фронту Латвии. Потому как: «Это не партия».
Он принял независимость Латвии. (Хотя не без ностальгии по временам, когда Рижская киностудия работала на полную мощь и кино было общим.) Многое написал о балтийской версии лихих девяностых: «Ищите женщину», «Женщина в чёрном», «Часы с обратным ходом», «Марш клоунов на рынке ужасов». «Перелом сознания» девяностых, когда «нормальные люди вдруг пошли разными дорогами» и общество захлестнул чудовищный страх перед криминалом, стал отдельной темой творчества. Колбергс признавался, что ему интересна именно людская психология того времени, а не «утюги и паяльники». И добавлял обычное для себя: «Обстоятельства могут сломать человека только в том случае, если он ломается».
Латвия, как все страны после Совсоюза и соцлагеря, выстояла в те времена. Андрис Колбергс продолжал писать в своём жанре. Освоил и новый: туристические путеводители и очерки истории Риги и Юрмалы. В 2007 году написал сценарий фильма «Стражи Риги». И без колебаний разорвал договор, когда увидел: снимают халтуру. Последний роман Андриса Колбергса «Ружьё и надгробный камень» написан в 2019-м в соавторстве с женой Аидой.
…Волдис Витер отрывается от погони после провального ограбления. Двое дружков уже попались. «Не я же натравил милицию. Там какая-то хитрая сигнализация, которую мы не учли, с которой не посчитались». Но ему самому, кажется, удастся уйти: «Назло всему свободен!» И тут внезапным толчком усталости он осознаёт себя лишним. Этого ему не пересилить. Последняя пуля – себе. Последний голос ненайденного пути: «Любить… творить… давать…» Андрис Колбергс писал для тех, кому всё это пришло раньше.
Константин Кацурин, специально для «В кризис.ру»
