В не столь давние по времени, но исторически уже далёкие времена Глущенко и Шевченко причислялись молвой и прессой к одному кругу – кругу Владимира Барсукова (Кумарина), который сначала именовался «тамбовской группировкой», а потом «тамбовским бизнес-клубом». Насколько верным было это зачисление, вопрос сложный. Ограничимся тем, что между собой все они были знакомы, а старший Шевченко и Глущенко состояли в одной думской фракции ЛДПР. С начала 2000-х отношения между ними ухудшились и год от года обострялись. В какой-то мере потому, что бизнес Шевченко (холдинг «Норд») был вполне легален, тогда как Глущенко до конца считался «неформальным силовиком».
Официальный статус Глущенко базировался на вице-президентстве Федерации бокса. Он уехал из России после процесса об убийстве Старовойтовой, по которому в качестве организатора был осуждён Юрий Колчин, в своё время тесно с ним связанный и считавшийся чем-то вроде доверенного бригадира. Несколько лет Глущенко провёл в Европе. К этому времени, по версии следствия, относится эпизод вымогательства: выходя на связь по телефону, Глущенко требовал у Шевченко 10 миллионов долларов, угрожая расправой. Эти разговоры продолжались три зимних месяца 2003/2004 годов. В марте 2004-го Вячеслав Шевченко был убит.
Пять лет спустя Глущенко при довольно странных обстоятельствах вернулся в Россию и в июне 2009 года был арестован при получении паспорта. Что его привело в родные пенаты, при очевидности дальнейшей судьбы, ясности нет. По всей видимости, поиздержавшись в Европе, он решил поправить деа в России, где ему, по его представлениям, многие и многое должны. Возможно, имели место даже некие гарантии, оказавшиеся почему-то непрочными. Так или иначе, ему было предъявлено обвинение в вымогательстве и ожидается — в тройном убийстве (вместе с Шевченко погибли его деловой партнёр по «Норду» и секретарь-референт). В мае начался суд – который подсудимый превратил в редкостный фарс.
Было сорвано полтора десятка заседаний подряд. Всякий раз – по состоянию здоровья. Раз за разом Глущенко не мог то говорить, то сидеть, то вставать, заседания откладывались одно за другим. Каждый раз срыв проходил на ура, отношение к подсудимому поражало лояльностью. Кончилось дело тем, что возникло подозрение в пристрастной позиции тюремной медицины, заключения которой чётко соответствовали линии защиты. В больнице Гааза, где Глущенко комфортно проводил время, пациента после одного из заседаний просто отказались принимать, не желая участвовать в явной комедии. Между тем устами своего адвоката Глущенко публично сообщал, что сохраняет материальные претензии к семье Шевченко и намерен реализовать их. К словам Михаила Ивановича в мире петербургского бизнеса привыкли относиться серьёзно.
Ситуация регулярно и детально обсуждалась в СМИ. Положение судьи Андрея Дондика становилось всё более… странным. 22 августа, когда заседание вновь пришлось отложить (подсудимого в очередной раз увезли с процесса на «скорой»), судья принял решение о ежедневных заседаниях, начиная с 31-го. Вчера, однако, в зале состоялся очередной бенефис.
Такого спектакля ещё не бывало, Михаил Глущенко превзошёл самого себя. Едва не падал, задевая дверные косяки. Не вставал при появлении судьи, не реагировал на его обращения. Объявил, что его имя – Мигель Гонсалес. Никакого Михаила Глущенко он, соответственно, не знает, и отвечать на адресованные незнакомому человеку вопросы, таким образом, не собирается. Адвокат заявил, что подзащитный нуждается в лечении – и то сказать, как такого судить?
В который раз к зданию на Караванной приехала «скорая». Врач заключил, что пациент вполне способен участвовать в процессе. Тогда «Мигель Гонсалес» отказался идти из комнаты, где его обследовали, в зал заседаний. Прошло несколько часов, пока его удалось физически переместить, но к позитивному результату это не привело: обвиняемый лёг на пол, не реагируя на происходящее. И тут у судьи Дондика, надо полагать, лопнули остатки терпения. Он отстранил Михаила Глущенко от участия в процессе – до последнего слова. В ходе заседаний будут зачитываться письменные показания подсудимого.
Дело Глущенко – один из аккордов, эхо прежних десятилетий. Его роль в петербургском криминале была не просто существенной, но зловеще-специфичной. Это не рядовая фигура, и потому не приходится особенно удивляться тому, с каким упорством (и, возможно, не без поддержки влиятельных заинтересованных персонажей), пытается он уйти от публичных показаний и вердикта.
