• 14 июня 2011 Общество

    Турцию ведут в Европу умеренные исламисты

К лучшему без перемен

В значительной степени реакция еврочиновничества основана на давнем советском принципе брежневских времён: лучшая новость – отсутствие новостей. Перемен не произошло, власть в Турции не меняется. Уже хорошо, если учесть происходящее в мусульманском мире.

Правящую умеренно-исламистскую Партию справедливости и развития поддержала почти половина избирателей. Четверть голосов собрала оппозиционная Республиканская народная партия социал-демократического толка. Около 13 процентов получили крайне правые националисты из Партии национального действия. Партия демократии и мира, представляющая национальные меньшинства, прежде всего курдов, будет представлена группой примерно в 30 формально независимых депутатов. Больше в Великое национальное собрание Турции не прошёл никто. 10-процентный барьер надёжно гарантирует от дробления депутатского корпуса, блокирует раскрутку маргинальных организаций.

Партия справедливости и развития (ПСР) существует всего десять лет. Девять из них партия находится у власти, уже в третий раз выигрывая парламентские выборы. Столь завидная политическая судьба была совершенно непредставима для предшественников ПСР – Партии национального спасения, Партии благоденствия, Партии добродетели. Все они были организациями политического ислама. Одного этого хватало для безвылазного пребывания в политическом гетто, даже при значительной поддержке избирателей. 

Военные гаранты демократии

После смерти Кемаля Ататюрка в 1938 году премьер Турции мог быть популярен, президент уважаем, но реальным правителем оставался начальник генштаба. Турецкие генералы зорко следили за соблюдением заветов Ататюрка, главный из которых заключался в неукоснительно светском характере государства. Любое отступление от этого принципа влекло за собой репрессии. При необходимости военные не останавливались и перед государственным переворотом. В Турции функционировала парламентская система, декларировались политические свободы, но решающее слово сохранялось за армейским командованием. Это отражалось и на экономике, где приоритет отдавался госсектору.

Турецкая модель – светская модернизация по Ататюрку, армейское управление за демократическим фасадом, экономический этатизм – держалась без особых сбоев. Специфика режима не вызывала отторжения ни в Европе, ни в Америке. В условиях глобального противостояния с советским коммунизмом Запад исходил прежде всего из стратегической ценности Турции для НАТО. Некие основы демократических стандартов, турецкий генштаб соблюдал и при этом гарантировал политическую стабильность.

Если же стабильность оказывалась под угрозой, военные оперативно разруливали ситуацию. Так в 1960 году, когда страна оказалась на грани гражданской войны из-за авторитарного правления премьер-министра Аднана Мендереса, армия вмешалась на упреждение, Мендерес был смещён, осуждён и повешен. И его вполне прозападная международная политика, как и рыночная экономическая, не побудили Запад вступиться.

1970-е годы запомнились в Турции как время «боксёрского поединка» двух политических тяжеловесов – социал-демократа Бюлента Эджевита и праволиберала Сулеймана Демиреля. К концу десятилетия на улицах Анкары средь бела дня шли ружейные перестрелки между коммунистами и ультраправыми «Серыми волками». Экономика лежала в руинах, царил дефицит, города полнились очередями, в страну, выращивающую табак, сигареты ввозились контрабандой. Снова навис призрак гражданской войны, и осенью 1980-го снова вмешалась армия. После трёхлетнего стабилизационного «карантина» правительство возглавил Тургут Озал, чья роль в турецкой истории, пожалуй, сопоставима с ролью Ататюрка. 

Успех турецкого либерала

«Аллах не одарил нашу родину нефтью, поэтому я не обещаю быстрого процветания», — говорил Озал в 1983 году, оглашая программу реформ. Эти слова произносились в стране, которую считали «отставшей навсегда». Пять лет спустя в мире заговорили о «второй молодости Турции».

Реформы Озала носили стандартный либеральный характер. Оздоровление финансов, приватизация, стимулирование частного предпринимательства. В принципе то же, что и в России 1990-х. Но Озал, в отличие от Гайдара, добился однозначного, если не сказать, грандиозного, успеха. Вдумчивые наблюдатели объясняли эффективность турецких реформ максимальным охватом населения, которому открывался путь в бизнес. Не только в мелкий базарный, но и в промышленный. Специально учреждённое приватизационное ведомство зачастую целенаправленно включало в процесс рабочие коллективы.

Крупнейшие госпредприятия страны – промышленные, телекоммуникационные, транспортные, банковские – акционировались и передавались в частную собственность. Приватизация таких объектов осуществлялась по схеме крупнопакетных продаж. Этим методом отсекался спекулятивный капитал, ориентированный на «переброску» приобретаемых активов, и стимулировалось быстрое инвестирование для ускоренной отдачи. Низовое предпринимательство поддерживалось налоговыми льготами, доступностью кредитования, упрощённостью начала и ведения бизнеса.

Реформы воспринимались в обществе как необходимость, шанс и перспектива. Даже военные, поначалу настороженно относившиеся к этому курсу, не препятствовали ему. Политическая стабильность реформами скорее укреплялась, чем нарушалась.

Озал внезапно умер от инфаркта в 1993 году, уже на президентском посту. К тому времени Турция стала другой. Выросшей, динамичной и поэтому непредсказуемой. 

Мусульмане против исламистов

В 1990-х власть ещё оставалась преимущественно за наследниками Озала. Но уже с перерывом: 1996-1997 годах правительство возглавлял Неджметтин Эрбакан, «патриарх» турецких исламистов из Партии благоденствия, которому в своё время военные вообще запрещали заниматься политикой. Характерно, что к власти он пришёл вполне законно и демократично, честно победив на выборах.

Генералы, однако, проявили свою власть вновь. Эрбакану позволили оставаться премьером всего год, после чего генштаб предъявил правительству ультиматум и вынудил исламиста к отставке. За покушение на светский характер государства Эрбакан был снова поражён в политических правах, осуждён на пять лет тюрьмы, его партия запрещена. Огромный авторитет премьера ничего не смог изменить. Тогда турецкие исламисты решили пойти другим путём.

В июле 2001 года под руководством Реджепа Тайипа Эрдогана и Абдуллы Гюля, эрбакановских учеников и соратников, учредилась ПСР. Год спустя ПСР первый раз победила на выборах. Что выглядело вполне закономерно на фоне тогдашнего финансового кризиса в стране.

Гюль и Эрдоган самого начала объявили, что соединяют исламские ценности с безусловной приверженностью демократии и заветам Ататюрка (в конце концов, убеждённый демократ и либеральный реформатор Тургут Озал в своей частной жизни был образцом правоверного мусульманина). ПСР рассматривается в Турции и Европе как своего рода уникальный образчик исламско-демократической политики, типа христианских демократов Германии. В идеологии ПСР столь сильны мотивы ориентации на Запад, что по-настоящему радикальные исламисты к партии не примкнули. С другой стороны, попытка премьера Эрдогана, основного лидера ПСР, продвинуть Гюля в президенты привела в 2007 году к массовым протестам. На улицы турецких городов вышли миллионы верных последователей Ататюрка. Необозримые демонстрации мусульман против исламистов, за светское государство – где, кроме Турции, можно такое представить? С грозным предупреждением выступил и начальник генштаба Яшар Бююканыт. Под угрозой очередного переворота Гюль вынужден был взять самоотвод. Но в том же году ПСР под руководством Эрдогана одержала убедительную победу на выборах, и новый парламент избрал-таки Гюля в президенты.

Настойчивая экспансия Эрдогана привела к тому, что ПСР поглотила большую часть правых сил Турции. (Особенно после того, как из политики со скандалом ушла харизматичная Тансу Чиллер — первая турецкая женщина-премьер, кумир либеральных бизнесменов и националистических террористов, к которой был по-мужски неравнодушен аж Муамар Каддафи.) Идеологический традиционализм привлёк консерваторов, экономический либерализм – приверженцев Тургута Озала. Исламистам некуда деваться, да и незачем искать добра от добра. Прогрессивные модернисты шармированы стремлением Эрдогана в Евросоюз.

Справа от ПСР заметны лишь неофашисты из ПНД со своим подпольным военизированным крылом, знаменитыми «Серыми волками». Такие, как известно, клерикалов обычно не любят. Хотя, как это ни парадоксально на первый взгляд, именно «Серые волки», коммунисты и самые крайние исламисты больше всех рвутся в Евросоюз: европейские стандарты демократии гарантируют их от преследований со стороны армейского командования. Генералы с грустью смотрят на восторги еврочиновников – ведь не ведают, наивные, что творят, кого собираются пустить в европейский дом. 

Экономические новации в турецком исламе

Наряду с политическим искусством, огромную роль в успехе ПСР сыграла экономическая политика Эрдогана, за которую многие готовы простить даже узаконивание хиджабов в общественных местах (самый заметный из исламистских актов правительства). Турция оказалась одной из немногих развитых стран, в целом избежавших серьёзных потерь от мирового кризиса. Эрдогановский курс в этой сфере принципиально не отличается от озаловского. Разумеется, на ином этапе.

Правительство продолжает приватизировать прежние госконцерны и госучреждения, привлекая этим инвестиционные потоки. В нынешнем «туре» приватизируются уже транспортные магистрали, такие, как мост через Босфор. Государственная инвестиционная поддержка переориентирована с крупных компаний на малые и средние предприятия, где концентрируется основная масса трудовых ресурсов. Производительное предпринимательство всячески стимулируется, что даёт наибольшую отдачу в строительстве, автомобилестроении и текстильной промышленности. Эти кластеры эффектом локомотива тянут на подъём национальное хозяйство.

Примерно пятая часть населения ещё остаётся за чертой бедности, однако социальные «побочные эффекты» экономического подъёма ощутимо работают на популярность правительства. За годы правления ПСР государственное ведомство жилищного строительства TOKI совместно с частными стройфирмами обеспечило жильём до миллиона человек. Ведомство социального обеспечения SGK настолько расширило сферу соцгарантий, что к турецкому опыту в этой области всерьёз присматриваются в ЕС. При этом налоги взимаются по большей части с госслужащих и крупных работодателей – миллионы самозанятых бизнесменов и наёмных работников от них фактически освобождены. Корпорации получают налоговые льготы за инвестиции в приоритетные проекты.

На фоне всего вышеизложенного, с чего бы правящей партии не победить на выборах? Особенно если учесть, что обрисованный экономический курс до сих пор никак не был принадлежностью исламистов и скорее противоречил исламистской экономической идеологии.

Остаётся добавить, что по размеру ВВП Турция входит в первую двадцатку стран мира, а по военной мощи в первую десятку государств.

(Visited 186 times, 1 visits today)

У партнёров