На рассмотрение суда представлены материалы не вполне понятного происхождения, но не вызывающие сомнений в своей подлинности. Это большой объём текста телефонных переговоров. Защита Барсукова получила их от Станислава Азаркевича, бывшего начальника охраны предпринимателя Барсукова (Азаркевич получил в городе определённую известность в 2007 году – вместе с Барсуковым он принимал участие в освобождении похищенных детей Бородулиных). Чем руководствовались неизвестные доброжелатели защиты, пока неясно, но для суда не слишком и важно. Важна информация, содержащаяся в распечатках.
Центральная фигура этих телестенограмм – Вячеслав Энеев. Имя в узких кругах широко известное, но ещё более известно прозвище: Слава Зверь. В 1990-е числился в милицейских базах по различным эпизодам, в 2000-м (разгар «тамбовско-могильной войны») едва не стал жертвой заказного убийства. Проходил по одному из дел Барсукова – о вымогательстве у владельцев торгцентра «Елизаровский». Заключил досудебное соглашение, дал на Барсукова нужные обвинению показания. В результате отделался сроком в 7 лет 4 месяца – причём условно.
Благополучно выйдя из судебной передряги, Вячеслав Саидович остепенился. И обнаружился в деловом окружении северо-западного магната Сергея Васильева. Который в распечатанных телефонных переговорах именуется не только по фамилии, но и по прозвищу Олигарх. Возникают фамилия и прозвище всегда в одном и том же ключе. И в разговорах, и в SMS-сообщениях:
— Братан, Васильев меня не кинет, отдаст, что обещал? А то задолбался влачить жалкое существование.
— Все будет гуд!
— Братан, только на тебя надеюсь. А то всё так затянулось, как бы он не забыл про меня.
— Не забуду.
Собеседник, которого называют «братаном» — Вячеслав Энеев. А надеется на него никто иной, как Бадри Шенгелия – легенда петербургскго рейдерства, подобно Славе Зверю купивший свободу показаниями на Барсукова на прежних процессах. Каким образом эти показания увидели свет, становится более-менее понятно из процитированного выше текста. Добавим, что показания свидетеля обвинения Шенгелия оглашались и на текущем процессе…
Иногда разговоры идут на более отвлечённые темы – о футболе, о погоде, о жизни… Энеев рассказывает о своих шахматных партиях с Олигархом. Или просто о времяпрепровождении:
— Катались на вертолёте, сейчас на яхте катались… Не забывай, что неделя у меня будет тяжёлая… Я сейчас на Крестовском с Олигархом.
— Палубу моешь? – шутит Бадри Шенгелия. Не зря он носит прозвище Художник – за умение «рисовать картины» — для суда, следствия или просто друзей повеселить.
Случается, Бадри Анзорович обсуждает с Вячеславом Саидовичем вопросы буквально государственного значения:
Лисе зарплату какую объявлять? – интересуется Энеев.
Это надо нам поговрить. Сесть и с Лисой поговорить, — задумчиво размышляет Художник.
Я понял… Так, Лиса уже подошёл, всё, пока.
Давай.
Для справки: Лиса – это следователь Вячеслав Иванов, член межведомственной бригады, расследовавшей рейдерские эпизоды Кумарина-Барсукова.
Но если насчёт зарплаты для Лисы ещё «надо поговорить», то более насущные вопросы решаются быстрее. Вячеслав Энеев беседует с Олегом Михалёвым – осуждённым за непосредственную стрельбу по кортежу Сергея Васильева:
Чем занимаешься?
Ничем. (Неудивительно в его обстоятельствах.)
Ты имей в виду, помнишь, как мы договаривались, какая была первая сумма?
Ты говори, а то мне неудобно озвучивать.
Помнишь, какую первую сумму тебе должен был заплатить Серега Васильев?
Пятьсот.
Нет. Первая сумма была два миллиона.
Да, два.
Пятьсот – это остаток. Он обещал, что потом через меня еще по десять тысяч долларов.
Да, в месяц.
Да. Смотри, если ты будешь выступать, кому передать деньги, пятьсот тысяч?
Хочешь, я тебе пришлю сообщение с номером счета сестры?
Давай, продиктуй мне.
Давай я тебе завтра пришлю сообщение.
Просто Васильевич сейчас уехал отдыхать, он приедет через несколько дней, чтобы я его поставил в курс.
Ты говоришь насчет этих двух. Он хочет дать два, они тебе пойдут?
Может быть, какая разница.
Мне никакой разницы, главное, что ты мне сказал.
Я просто тебе говорю, чтобы ты имел в виду наш разговор, что первые были, это два миллиона.
Я помню.
Когда дашь данные сестры?
Хочешь, пришлю через полчаса?
Пришли, они будут нужны. И ты должен сказать про Кумарина, про Чудного, чтобы всё было четко, чтобы не врубать «заднюю».
Всё будет четко.
Комментарии излишни. Кроме одного: всё действительно было чётко. Пока этот текст не оказался в распоряжении защиты Владимира Барсукова.
Целесообразно также одно уточнение: первая сумма в два миллиона, остаток в пятьсот тысяч, десять тысяч в месяц – деньги, предназначенные Михалёвым за показания против Барсукова – это доллары, а не рубли. «Серега Васильев» на этом не экономит.
Вся эта информация, даже если суд допустит её огласку в усечённом формате, так или иначе станет известна присяжным. Узнающим, какая роль отводилась им – формально заверить банальную сделку, заключённую Олигархом с осуждённым киллером при посредничестве осуждённого вымогателя. Устроит ли их такая функция? Более чем сомнительно.
Конечно, публикация полного объёма материалов создала бы большую ясность. Весьма вероятно, что СМИ ещё уделят этому тексту достаточно внимания. Но смысл уже очевиден, и слово теперь за правосудием. Которое, надо полагать, учтёт вновь открывшиеся обстоятельства.
И вот что ещё бросается в глаза. Вячеслав Энеев приобрёл за последние годы поразительное влияние. «Зарплата Лисе», «пообщаемся со Шляевой» (Ирина Шляева – прокурор, известный колоритными личными связями и представляющий на процессе сторону обвинения) и т.п. высказывания изобилуют в его разговорах. С ним почтительно обсуждают, ни много ни мало, кадровый состав областной прокуратуры Подмосковья. («Кем его там считают?» — недоумённо пожимают плечами люди, давно знающие Вячеслава Саидовича.) Но есть собеседник, с которым сам Энеев общается как подотчётное лицо. Идёт разговор об организации информационном наката:
Есть ручка, запиши, что надо будет сказать.
Сейчас, — отвечает Энеев. – Петра и Сыча вообще по полной программе. (Владимир Сыч — бывший заместитель начальника УБОП, «Пётр» — бывший начальник ГУВД Владислав Пиотровский.)
Пишешь? – перебивает начальственный собеседник. – В поселке Малаховка Московской области у Магомеда Расулова земельный участок, не подогнал ли его кто-то из подмосковных прокуроров, когда было дело с казино.
А-а, Назаров, — понимает Энеев.
Нужно это ему озвучить: «Насколько мне известно, парень коррумпированный».
Магомед Расулов.
Да. По кличке Мага… Скорей всего, либо ему дали в качестве взятки, либо он «откусил» как-то. Это надо озвучить… Позвонить и рассказать журналистам, потому что просто так они не напишут, нужен источник.
Понял.
Чтобы как с моей машиной, пятнадцать тысяч рублей. «А вы знаете, он берет участками, проверьте».
Я понял — «понял» и «будем работать» — типичные фразы Энеева в таких разговорах.
Кажется, последняя беседа никак не связана с делом о покушении на Васильева. Если бы не одно «но»: собеседник Энеева – полковник Олег Пипченков, бывший начальник следственной бригады по «петербургско-тамбовским» делам, отстранённый после вскрытия многочисленных нарушений. Так что ещё раз подтверждается: всё в природе взаимосвязано.
О чём и предстоит серьёзно поразмыслить суду.
