Выражение «Шемякин суд», восходящее к русской междоусобной войне XV века, давно вытеснено судом Басманным. Современные судейские дамы типа Натальи Дударь и Олеси Менделеевой дадут сто очков вперёд князю Дмитрию Шемяке. Даже если Шемякин суд действительно пошёл от него, что вовсе не факт. Но смысл остался прежним: наглый властный произвол с путаным оформлением псевдоюридических бумаг. Новости такого характера поступают теперь ежедневно. Государство РФ идеологически наследует традиции великокняжеского беспредела. Но не только великокняжеского.
Взять хотя бы день вчерашний. Навскидку всего две новости.
В Москве задержан Леонид Гозман. Известный оппозиционер, публицист, оратор и психолог. Взяли в метро по системе распознавания лиц – мол, в федеральном розыске. По уголовному делу о несвоевременном уведомлении про двойное гражданство. Вся история происходила три-четыре года назад. Вспомнили сегодня. После того, как записанный в «иностранные агенты» Гозман вернулся в Россию из Германии и продолжил критиковать внутреннюю и внешнюю политику правящего режима РФ. Без малейшего, кстати, призыва к активным действиям.
Через три часа Гозмана отпустили. Оказывается, розыск снят после первого допроса две недели назад. Но посоветовали в метро не спускаться. С явным намёком, что лучше бы Леонид Яковлевич уезжал, откуда вернулся.
В Петербурге суд продлил содержание под стражей Ольги Смирновой. Оппозиционной активистки, координатора «Мирного сопротивления». Уголовное дело раскручивается за пост «ВКонтакте». Но понятно, что одной виртуал-записью властные претензии не ограничиваются. Год за годом Ольга организовывала протестные пикеты, выражала действенную солидарность с людьми, на которых обрушивалась военно-карательная машина.
Активистку оставляют в СИЗО до середины января. И переходят к «рассмотрению по существу». Грозящему длительным сроком.
А ведь Россия – это не только две столицы.
Символом и средством «спецоперационной» карательной политики стал федеральный закон от 4 марта 2022 года «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и статьи 31 и 151 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации». В просторечии – закон «о фейках». Если ближе к существу – закон о военной цензуре. Дополняющим инструментом стала статья 207.3 УК РФ: «Публичное распространение заведомо ложной информации об использовании Вооружённых Сил Российской Федерации, исполнении государственными органами Российской Федерации своих полномочий». Понятие «ложности», да ещё «заведомой» устанавливается властями и агитпропом. Проще говоря, теми, кто восемь лет назад придумал «распятого мальчика».
Тут поневоле вспомнится Шемяка и его суд. Если исходить из принципов нормальной юстиции, определить, является ли информация о действиях ВС РФ ложной, может только независимый экспертный орган. Даже когда некий гражданин N пишет, что такая-то танковая рота завязла в болоте. А если тот же N сообщит, будто военнослужащие этой роты перед болотом употребляли спиртные напитки, из-за чего всё и случилось – это дискредитация? Опять же, без экспертного заключения никуда не денешься. Но создание экспертных комиссий законами не предусмотрено. Вердикт выносится на основании представления прокуратуры или следственных действий. А следствие запросит военное командование или политическое руководство. Ни опросов свидетелей, ни обследования места предполагаемого происшествия. Незачем, ибо «король святой, и наперёд известно, что он прав!»
«Фейковый» закон опирается на политическую установку: определение сущности вооружённого конфликта на Украине как «специальной военной операции». Любое другое именование – включая самоочевидное – уже «дискредитация» и «заведомо ложная информация». Но – как называется затяжной, крупномасштабный вооружённый конфликт с участием сухопутных войск, авиации и флота? С 24 февраля 2022 года в РФ он называется «СВО». До того дня в России, а ныне и во всём мире слово было иным. Но если его написать или публично произнести – пожалуйте на скамью подсудимых.
С того февральского дня сотни людей получили «административку», десятки ждут уголовных приговоров. Численность же задержанных полицией давно перевалила за шестнадцать тысяч. Муниципальный депутат Красносельского района Москвы Алексей Горинов уже получил 7 лет. Такие сроки в России дают за убийство; за грабёж или разбой бывает значительно меньше. А он всего лишь назвал «специальную военную операцию» табуированным словом. Не добрым и не тихим.
«Шемякин суд»? Безусловно. Но его нынешние корни, конечно, не в дремучем XV веке. Наоборот, в просвещённом веке ХХ. В кровавой 58-й статье УК РСФСР ленинско-сталинских времён (аналогичные содержались в уголовных кодексах всех союзных республик). «Контрреволюционным признаётся всякое действие, направленное к свержению, подрыву или ослаблению власти рабоче-крестьянских советов и … любые действия, которые наносят ущерб военной мощи Союза ССР, его государственной независимости или неприкосновенности его территории». Оставим заклинания про «рабоче-крестьянские советы» – известно, кто себя именовал таким образом. Посмотрим на другое.
Гражданин N в пивной посетовал, что пиво подорожало – что это, как не действие, направленное к ослаблению власти? Гражданка NN написала заявление в милицию о нападении хулиганов тёмном переулке. Можно, конечно, попытаться найти и осудить хулиганов. Но можно не заморачиваться и осудить саму NN. По 58-й. Потому как дискредитация советской милиции (у нас хулиганов нет!) и райисполкома (у нас переулки светлые!).
В хрущёвско-брежневские времена политическая статья УК шла под номером 70: «Антисоветская агитация и пропаганда». Налицо веяния гуманизации: «контрреволюция» стала «антисоветчиной», расстрелы практиковаться перестали. Но суть не изменилась. «Агитация или пропаганда, проводимая в целях подрыва или ослабления Советской власти либо совершения отдельных особо опасных государственных преступлений, распространение в тех же целях клеветнических измышлений, порочащих советский государственный и общественный строй».
Слово «ослабление» принципиально важно: оно, как и в 58-й, было внесено в текст закона специально для того, чтобы иметь возможность превратить в уголовно наказуемое деяние всё, что угодно. Те же престарелые гр-н N и гр-ка NN, отсидевшие при Сталине по 58-й, могли получить при Брежневе по 70-й ровно за то же самое. В магазинах нет колбасы, дорога не ремонтируется, крыша протекает – за недовольство такими «нетипичными обстоятельствами» в принципе можно ехать в лагерь.
Конечно, далеко не с каждым это случалось. По 58-й статье репрессированы 4 миллиона человек. По 70-й лишь около 8 тысяч. Эпоха и правда сменилась. Но это зависело только о линии партии на данный момент. Если кого-то сочли опасным, за госбезопасностью не ржавело. «А следователь-хмурик получил в парткоме льготную путёвку на месяц в Теберду…»
Откуда берутся 58-я и 70-я статьи, законы о «фейках» и «экстремизмах»? Это целая философия. Проникнутая преклонением перед государством и ненавистью к человеку. «Право представляет собой публичный институт перевода моральных представлений в ясно сформулированные, недвусмысленные правила социального поведения и наложения наказания за их нарушение». Если же проще, по Марксу и Ленину: «Право – это воля господствующего класса, возведённая в закон и принуждаемая к исполнению государственными механизмами». Если у правящей группировки хватает механизмов принуждения, она навяжет каждому свои «моральные представления и правила социального поведения». В племени людоедов это каннибализм. Во времена Шемяки – выжигание глаз Василию Тёмному и Василию Косому. При советской власти – расстрел по 58-й и семь лет по 70-й. Сейчас – «закон о фейках».
Покончить с «шемякиным судом» может только демократия. Оппозиция не позволит утверждать каннибальские «спецзаконы». Отражающие аморальные представления и антисоциальные правила «оборзевших» от безнаказанности элит. Иных способов человечество не придумало. Потому господствующий класс современной РФ, по марксистско-ленинским заветам, штампует «шемякинщину», изымающую несогласных и недовольных.
Однако истребить не удастся. Действию равно противодействие, и оно будет меняться адекватно ситуации в России и вокруг «спецоперации». То есть – расти.
Евгений Трифонов, специально для «В кризис.ру»
