Выйти из кризиса реально только через децентрализацию власти. Российской Федерации нужен настоящий федерализм, расширение прав и полномочий регионов (естественно, за счёт Кремля). «Цветная революция» – не угроза, а блеф, подлинная опасность для России – административно-политический централизм и застойность сырьевой экономики. В международной политике необходимо избежать изоляции, восстановить и развить отношения с Западом. Ввод войск в Украину неприемлем, юго-восточные области должны быть официально признаны украинской территорией. В этих высказываниях известного политика нет ничего нового, всё очевидно. Новизна лишь в том, кто это сказал. Не Навальный и даже не Кудрин. Мы услышали это от Евгения Примакова.
Путин развивал именно то, что не удалось Примакову
Известный советский востоковед, специалист по «арабскому социализму», друг Саддама Хусейна, пытавшийся спасти его от американского удара ещё в незапамятном 1991-м, во время Войны в Заливе. Умеренный консерватор в горбачёвском окружении, председатель палаты в Верховном Совете СССР. Руководитель «комиссии по борьбе с привилегиями», доказывавший депутатам, что всё пустяки, бороться особо и незачем, просто отдельные товарищи слегка оторвались от земных забот. После августовского путча ГКЧП – начальник советской разведслужбы, плавно перешедшей в российскую.
В 1996-м возглавил министерство иностранных дел РФ. Именно он заложил основы нынешнего лавровского антиамериканизма. Выдвигал идею «треугольника Москва-Пекин-Дели», мало заботясь о том, что Индия с Китаем не рвутся в союз, а эгида Москвы не интересна ни Пекину, ни Дели. Суть в любом случае была понятна: Восток против Запада. 24 марта 1999 года Примаков «развернулся над Атлантикой» – прямо в полёте отменил визит в США и отправился обратно, в знак протеста против начинающейся военно-воздушной операции НАТО на Балканах. Оттуда-то и пошёл нынешний внешнеполитический курс РФ, хотя бред про «радиоактивные пеплы» в устах серьёзного человека Примакова, конечно, непредставим.
Августовский дефолт 1998 года обрушил экономическую и парализовал политическую систему России. Опрокинулся кабинет Сергея Кириенко, Госдума дважды забаллотировала кандидатуру Виктора Черномырдина. Коммунисты шли ва-банк, Лужков бросал перчатку, президент Ельцин уже на военных кораблях, зондировался вопрос о формировании чрезвычайных отрядов «федеральной гвардии» из последних боеспособных частей. Но 11 сентября премьер-министром был утверждён Евгений Примаков. И как-то всё успокоилось.
Новый глава правительства назначил своим замом коммуниста Юрия Маслюкова, регулярно совещался с фракцией КПРФ. Примаков публично шутил, что пора амнистировать осуждённых за мелкие проступки – места в следственных изоляторах и исправительных колониях скоро понадобятся для несметных масс экономических преступников. Предлагаемую им экономическую модель сравнивали с системой саддамовского Ирака. Было перекрыто всякое движение капиталов – то самое, чего опасается сегодня Кудрин. Знамя борьбы против примаковского «неокоммунизма» поднял никто иной, как Борис Березовский. А флагманами информационной войны против правительства Примакова стали Максим Соколов, Сергей Доренко и Михаил Леонтьев. И «известинский» борец за духовные скрепы, и мэрский информационный оруженосец, и пресс-секретарь «Роснефти» были тогда убеждёнными либералами и фанатичными ельцинистами.
Примаков довольно уверенно двинулся к президентству. Вот тогда-то Березовский и Ко позаботились о выдвижении контрфигуры для жёсткой контригры. 12 мая 1999 года Ельцин отправил «пожилого политика» в отставку. А через три месяца на премьерском посту появился Владимир Путин. В следующем месяце титанические усиилия Бориса Абрамовича породили «Медведя» – МЕжрегиональное ДВижение ЕДинство – таково было детское имя «ЕдРа». Последовали ошеломительные победы на думских (декабрь 1999-го) и президентских (март 2000-го) выборах. «Всё под контролем, скучно даже», – жаловался Березовский. «Премьер-министр, имени которого никто не знал полгода назад, и партия, созданная в сентябре, стали политическими триумфаторами в России», – поражались западные корреспонденты нашим политическим нравам. Да, можем, когда захотим. А захотеть пришлось, чтобы остановить Примакова. Немалая роль в истории.
Евгений Максимович сильно тогда на всё это оскорбился (да и было за что). Некоторое время он являлся вторым лицом в лужковской партии ОВР, был депутатом Думы. Потом дистанцировался от политики. Стал председателем Торгово-промышленной палаты. Оставался академиком, членом президиума РАН. В общем и целом поддерживал курс Путина с консервативных позиций. Да и почему бы нет? Если говорить вкратце, с конца 2003-го Путин именно что развивал те тенденции, реализация которых не удалась Примакову.
Устами Примакова заговорили те, кто опасается не революции, а катастрофы
Вот такой политик требует сегодня децентрализации власти, примирения с Западом, отказа от военного вмешательства на востоке Украины, диверсификации и динамизации экономики. Да ещё в каких выражениях: «Россия потеряла четверть века». Речь идёт о переходе от сырьедобывающей модели к промышленно-производственной, как бы специальный вопрос, без особой политической заострённости. Но ведь никуда не деться от простой арифметической выкладки: больше половины из этой четверти века страной правит Путин.
Президент положил на выход из кризиса два года. Академик заявляет: исполнительная власть обязана предъявить проекты развития обрабатывающих отраслей и лёгкой промышленности. Особенно показательно второе. В советские годы, на которые пришлось формирование политической личности Примакова, тезис о «развитии «группы Б» – лёгкой и пищевой промышленности – в противовес тяжёлой «Группе А» (машиностроение как основа военно-промышленного комплекса) был фирменным знаком номенклатурного либерализма. Николай Бухарин в 1920-е, Георгий Маленков в 1950-е, Александр Яковлев в 1980-е, все они требовали озаботиться производством для людей, а не для машин. Теперь эту эстафету подхватывает Евгений Примаков. Это теперь то, когда «русский мир в кольце врагов и т.п.» Неожиданно и впечатляюще.
Ещё неожиданнее было услышать от Примакова, что «цветная революция» – не опасность. Опасна, по его мнению, чрезвычайная централизация политики и экономики – то есть, именно то, против чего революция направлена. Опасен, по смыслу его высказываний, курс на изоляцию от Запада. Опасны планы военного вмешательства против украинской революции. Вот это для Евгения Максимовича – разворот, круче чем над Атлантикой.
Голосом Кудрина говорит финансовый капитал и экспертное сообщество. Устами Примакова заговорили промышленники, дальновидная часть силовиков и региональной бюрократии. Те, кто уже всерьёз встревожен происходящим. Кто боится тотализации режима и войны по всем азимутам больше, чем призрака революции. В которую они всё равно не верят, а в катастрофические последствия войны и диктатуры верить приходится. Выступить требовалось весомо. 85-летний мэтр – это сильный ход.
Никита Требейко, «В кризис.ру»
