Жизнь 45 лет назад шла своим чередом – одно это по нынешним временам достойно юбилейного отмечания. Такого, что видим сегодня, в 1977 году не случалось и во снах сумасшедшего. В двух сверхдержавах появились новые президенты. Выборы и кризисы, войны и репрессии, бунты и перевороты, теракты и грабежи не переворачивали мир. Но под спудом обыденности нарастала движуха скорых грандиозных перемен. Встречались люди, которые знали будущее.
Начался год взрывами в СССР. Вечер 8 января 1977-го – семь убитых в вагоне метро между «Измайловской» и «Первомайской», тридцать семь раненых на том же подземном перегоне и в продмагах близ штаб-квартир КГБ и ЦК КПСС. Скрыть подобное невозможно при всём желании властей. Через день ТАСС сообщает о «взрыве небольшой силы», «оказанной медицинской помощи» и «ведущемся следствии». Москва полнится слухами об антисоветской партизанской войне.
Сводная опергруппа КГБ, МВД и Генпрокуратуры демонстрирует высокую квалификацию. Но расследование занимает без малого год. Подозреваемые арестованы только в ноябре. Это ереванский химик-электромеханик Степан Затикян и его земляки – рабочий Акоп Степанян, художник Завен Багдасарян. Члены подпольной организации Национальная объединённая партия Армении. Затикян уже отбывал срок по политической статье. Степанян и Багдасарян фанатично преданны ему и его идее – независимой антикоммунистической Армении. 30 января 1979-го трое армян расстреляны по судебному приговору.
Академик Сахаров не верил в их виновность. Так он и написал генсеку Брежневу. Тому способствовала закрытая процедура суда, намёки особо доверенных международников на «заинтересованность диссидентов» и прочая специфика советской действительности. Быстро возникла версия о «провокации КГБ» (разного рода конспирология, как всегда в таких случаях, держится по сей день). Но Затикян не нуждался в защите. «Я обвинитель, а не подсудимый. Передайте людям последние слова Степана: месть, месть и ещё раз месть!»
Правозащитное движение доживает последние годы. Отбывает срок Сергей Ковалёв, недолго до ссылки Сахарова. Партия, госбезопасность и милиция научились профилактировать и массовые беспорядки, частые в хрущёвские годы. Побоища новочеркасского характера не повторяются. 1977-й – девятый год без единого уличного столкновения. Это, правда, последний из штильных лет брежневской эры. Дальше антимилицейские «кипеши» возобновятся. Но далеко не в прежних масштабах, когда приходилось вызывать войска и стрелять на поражение.
Подавление правового диссидентства имело оборотную сторону. «Нарастание кризисных явлений и новая вспышка “простонародного” недовольства сопровождались выходом на сцену новых оппозиционных сил, гораздо менее интеллигентных, но и гораздо более опасных, – пишет Владимир Козлов в «Неизвестном СССР». – Намерения совершить террористический акт были в ряде случаев серьёзными, а подготовка – почти профессиональной. Происходила концентрация антиправительственных мотивов вокруг зарплаты, жизненного уровня, дефицита. Снова начали появляться города, “оккупированные” полукриминальными элементами. Страна вступала в новую эпоху на бочке с порохом».
Жестокая акция группы Затикяна свидетельствовала, что и кто идёт на смену мирному протесту правозащитников. Уличные беспорядки предстали взрывным ростом уголовщины и аполитичного хулиганства. Не говоря о пьяном цунами, от которого впадали в шок видавшие виды власти. И всё это – под фирменный позднебрежневский стиль аплодисментов, переходящих в овации.
А ещё 1977-й стал годом крупнейшего ограбления в истории СССР. Двоюродные братья Калачяны – токарь-мусорщик Николай с опытом цыганского табора и спортсмен-гимнаст Феликс – вынесли из отделения Госбанка по Армянской ССР полтора миллиона рублей. Не теперешних, естественно. Истратить почти за год успели лишь сотню тысяч, после чего их арестовали. Суд вынес смертный приговор. Президиум ВС дал добро на помилование. Но случился какой-то странный фельдъегерский сбой: Калачянов расстреляли раньше, чем московская милость дошла до Еревана.
Показательна советская кинематография 1977-го. Один из лучших теледетективов «Золотая мина» – очень жёсткая и хорошо организованная вооружённая банда (главаря, джинсового супермена, блистательно играет Олег Даль). Массовый телезритель неотрывен от «Меня это не касается»: чуть не город во власти гангстеров при почти всеобщем равнодушии. Противостоят боевой инспектор ОБХСС и доктор в очках. От всей этой пламенной гражданственности хотелось скрыться в тихую добрую лирику «Почти смешной истории»: «И только ты молчала…»
Детские шедевры-мюзиклы «Про Красную Шапочку» и «Волшебный голос Джельсомино» – зов на борьбу с лживым ханжеством угнетателей. Рискует ли вспоминать свою героиню сегодняшняя Яна Поплавская?
На следующий год всесоюзное внимание прикуёт семейно-производственная телесага «Месяц длинных дней». Схватка социал-дарвинистского директора с несгибаемым гуманистом-главврачом. Исход, конечно, решает мудрый секретарь парткома, кто же ещё. Но дочь гуманиста, инспектор детской комнаты, не находит ответа юному уголовнику: «Почему с так называемыми “плохими” людьми всегда лучше?» Дни изнуряюще длинны, жизнь заморочно тяжела – волей-неволей внушают создатели фильма.
Спасение, если оно есть, только в частной человеческой связи. Сюжет цементируют образы главврача, в гениальном исполнении Михаила Глузского, и его названной сестры – cвятую альтруистку Полину прекрасно сыграла Людмила Иванова. Она же – стервозная общественница Шура из «Служебного романа». Тоже хит 1977-го: «У природы нет плохой погоды», – проникновенно убеждал соотечественников голос Алисы Фрейндлих. «Лучшая новость – отсутствие новостей» – незыблемый принцип зрелого реал-социализма.
Художественные свидетельства эпохи отражали доминанту общественного миросозерцания. Но правительство на другой планете жило уже тогда. Хотя и прозвучало это меткое наблюдение только в раннегорбачёвском «Кин-дза-дза!»
Десятая пятилетка («эффективности и качества») была провалена. В этом она не отличилась от девяти предыдущих и двух последующих. Но в 1977-м до подсчётов было ещё далеко – план утвердили лишь годом раньше, на XXV съезде КПСС.
Средоточием инвестиций, вслед за ВПК, являлся нефтехимпром. Сырьеэкспортная ориентация вошла в постоянный режим. Две трети капвложений так или иначе уходили в нефтянку. Прочие указания партии и лично товарища Брежнева – построить БАМ, поднять сельхоз, оживить НТП – отступали на задний план. Государству нужна валюта.
Советский премьер Косыгин оставил хозрасчётно-реформистские увлечения прошлого десятилетия. По итогам пятилетки он требует «улучшения планирования и усиления воздействия». Перед прогрессивным человечеством отчитались рейдом атомного ледокола «Арктика» к Северному полюсу и промышленным ядерным взрывом на Таймыре. То и другое пришлось на середину 1977-го.
Наряду с пятилетним планом, XXV съезд утвердил состав Политбюро ЦК КПСС. Высший синклит властителей полумира насчитывал два десятка человек.
Генсек Леонид Брежнев. Дмитрий Устинов, министр обороны, куратор армии и ВПК. Юрий Андропов, председатель КГБ, куратор госбезопасности. Михаил Суслов, секретарь ЦК, куратор идеологии и кадров. Фёдор Кулаков, секретарь ЦК, куратор сельского хозяйства. Андрей Кириленко, секретарь ЦК, куратор промышленности, строительства и транспорта. Андрей Громыко, министр иностранных дел, куратор внешней политики. Алексей Косыгин, председатель Совмина, куратор общеэкономической политики.
К ведущей группе примыкали первый вице-премьер Кирилл Мазуров, председатель Комитета партконтроля Арвид Пельше, заведующий международным отделом ЦК Борис Пономарёв, министр культуры Пётр Демичев. Региональную элиту представляли партийные секретари двух столиц и пяти республик – Виктор Гришин, Григорий Романов, Владимир Щербицкий, Динмухамед Кунаев, Пётр Машеров, Шараф Рашидов, Гейдар Алиев (Москва, Ленинград, Украинская и Казахская ССР имели гарантированные места в Политбюро, другие союзные республики представлялись поочерёдно). Секретарь ЦК Константин Черненко, куратор партаппарата, до 1978-го не входил в Политбюро, но принадлежал к высшему руководству по многолетней личной близости к Брежневу. Подобно Кириленко и министру внутренних дел Николаю Щёлокову.
Член ЦК Михаил Горбачёв – первый секретарь Ставропольского крайкома. Упражняется в идеологической ортодоксии. Год остаётся до курортной «встречи четырёх генсеков» (мистическое пересечение Брежнева, Андропова, Черненко и Горбачёва в Минеральных Водах) и переезда Михаила Сергеевича в Москву секретарём ЦК по сельхозу. Борис Ельцин год как заступил первым секретарём Свердловского обкома. В сентябре 1977-го он исполняет постановление ЦК КПСС о сносе Ипатьевского дома. К юбилею Великого Октября месту расстрела последнего императора в Советском Союзе места нет.
Старший лейтенант госбезопасности Владимир Путин служит «по линии контрразведки» в ленинградском УКГБ, осваивает навыки наблюдения за иностранцами. До Дрездена далеко. Учащийся ленинградской 305-й школы Дмитрий Медведев переходит из 5-го класса в 6-й. Тогдашняя значимость этой фигуры едва ли превышает теперешнюю.
Словом, как в еврейском анекдоте: во-первых, бульон, во-вторых, все при деле.
Были в партийно-государственной верхушке убеждённые сталинисты – Устинов, Суслов, Мазуров, Пельше, Гришин, Романов. Были и более прагматичные менеджеры – Косыгин, Андропов, Громыко, Кулаков, Пономарёв, Демичев, Машеров. Стилистические различия олицетворяли Устинов (военно-индустриальная дисциплина, нескрываемая враждебность к наследию XX съезда) и Кулаков («живи и давай жить другим»). Многих разделяла непримиримая личная вражда, как Суслова и Андропова. Но все сходились на принципе священной стабильности. Оберегать тотальную власть партии и монолитность государства. Брежнев в этом плане был идеальным гарантом и символом.
Помехой представал председатель президиума Верховного Совета СССР Николай Подгорный. Выходец из консервативной украинской парторганизации, бывший секретарь ЦК по лёгкой промышленности, член Политбюро. Активный участник антихрущёвского заговора, приведшего к высшей власти Брежнева. За что и награждён «президентством».
Подгорный считался влиятельным деятелем, хотя не располагал ни конкретными полномочиями, ни аппаратной опорой. Не принадлежал ни к устиновским сталинистам, ни к кулаковским жизнелюбам. Но при этом позволял себе собственные точки зрения. Будто и впрямь президент. Был противником пресловутой «разрядки» с Западом, выступал за конфронтационный курс. В то же время, карьерно связанный с пищепромом Подгорный добивался приоритетного инвестирования «группы Б» – производства предметов потребления. Между прочим, за счёт ВПК.
Устранение никому не нужной и многих раздражавшей фигуры сочли объединяющим делом. Пришлось оно как раз на 1977-й: 24 мая Подгорный выведен из Политбюро, 16 июня снят с президиума ВС. «Слыхали: Подгорного на пенсию, вместо него Брежнев, – посмеивался при стакане провинциальный кочегар. – Скоро вместо Ленина будет. Или четвёртым портретом, с этими бородатыми». «Ну как же, – сомневался столичный школьник. – Это же основатели марксистской теории». «А Лёнька продолжитель, чтоб его!» – парировала жена кочегара.
По должностной сути отставка Подгорного была не очень-то значима. Президиум, как и весь Верховный Совет, не принимал решений. Только штамповал спущенные из ЦК директивы. Но вышколенный аппарат отлично понимал намёки.
В своё время партийные вожди Сталин и Хрущёв возглавляли также правительство. Брежнев на Совмин не рвался. Хотя этот орган обладал определённой, и даже немалой властью. Но с такой хлопотной темой никто не справлялся бы лучше «главного инженера СССР» Косыгина. Правительственная же власть в любом случае производилась от партийной. Зато председательство в президиуме ВС лишь прибавляло почестей. Тем более, что этот пост Брежнев уже занимал в последние хрущёвские годы. Сигнал номенклатуре прозвучал внятно: взят курс на вечный застой.
На этом процесс стабилизации не остановился. 7 октября 1977 года Верховный Совет под председательством Брежнева принял новую Конституцию СССР. Четвертую за шестидесятилетие (для сравнения, Конституция США действует с 1789-го, французский Кодекс Наполеона с 1804-го). Ничего не скажешь – динамично. Но существенных изменений в сталинскую Конституцию 1936-го вносить не пришлось. Разве что выделили в преамбуле «развитой социализм как закономерный этап на пути к коммунизму» (во имя стабильности можно длить сколько влезет). Чётче артикулировали партократию-идеократию в статье 6: «Вооружённая марксистско-ленинским учением коммунистическая партия – руководящая и направляющая сила».
Так появилась «Конституция президента Брежнева». Не отставать же от Сталина. Но по крайней мере, в этот раз обошлось без террора.
Советским Союзом правили взрослые. Референдума по своим духовным скрепам на скамейках, пеньках и песочницах проводить не стали. Только прокачали через «всенародное обсуждение». Озвучили цифру: 80% населения СССР приняли участие. Всего 6% не дотянули до путинского апогея. Агитпропной машине было на чём оттянуться (хотя пропаганда ядерной войны тогда не была в ходу). Результат вышел в общем тот же. Из чего можно предположить и дальнейшее.
Год, начатый терактами, завершался помпезным празднованием 60-летия Октябрьского переворота. Казённые торжества проволоклись по шестой части земной суши. От Кремлёвского дворца съездов до последней райисполкомовской халупы каждого Урюпинска-Мухославска.
Контрреволюционное тоталитарное государство натужно славило в «Песне-77» звёзды девятнадцатого года. Лет пятнадцать назад, в Оттепель, это могло быть живо. Но теперь любой революционный гимн в лучшем случае звучал как «У природы нет плохой погоды… С каждым днём всё непосильней кладь…»
И всё же. «Юношу стального поколенья похоронят посреди дорог, чтоб в Москве ещё живущий Ленин на него рассчитывать не мог…» Смысл в этих строках вообще-то был: как говорил ещё живущий Ленин в 1921-м, «демобилизация дала повстанческий элемент в невероятном количестве». Юноша стального поколенья, останься он в живых, с большой вероятностью примкнул бы к антибольшевистским ополчениям Великой крестьянской. А если он ещё из Тамбовской губернии… Но авторы-исполнители вряд ли имели это в виду.
Об истории в юбилей мало размышляли. Хватало современности. По Ленинграду ползли слухи то про шестьдесят трупов, то про шестьдесят поджогов, якобы заготовленных подпольем. «Электричество вылетело напрочь. Со свечкой ходим. В честь шестидесятилетия», – цинично смеялась медсестра в разговоре с прачкой.
Торжественные заседания состоялись, разумеется, во всех коммунистических столицах. Не только дружественных Москве. «Пропаганда ревизионистов – бесстыдная демагогия, посредством которой брежневская шайка пытается скрывать мрачный гнёт, тяготеющий над советским народом. Тех, кто поднимает свой голос против угнетения, эксплуатации и произвола, ожидают темницы фашистского КГБ, концентрационные лагеря, психиатрические клиники», – говорил 7 ноября 1977-го партийный куратор албанской дипломатии Хюсни Капо, один из ближайших приспешников страшного Энвера Ходжи. Вряд ли диссидент подписался бы под такой жестью. Разве что бандит из казанской «Тяп-Ляп».
Или некоторые члены ленинградской молодёжной коммуны «Yellow Submarine». Десяток парней и девушек сняли деревянный дом на Приморском проспекте (тогда глухая окраина). Вожаками выступили Феликс Виноградов и Александр Скобов – однокурсники по истфаку ЛГУ. Первый создавал группу советских хиппи, дабы уйти от удушающей системы в собственный мир. Второй видел в «Yellow Submarine» революционную подпольную группу на идеологии антисоветского коммунизма. В конце 1977-го стал выходить анархо-марксистский журнал «Перспектива». Скобов и его товарищи вынуждены были заниматься этим втайне: Виноградов и его единомышленники знать не хотели никакой политики.
Управление КГБ по Ленобласти быстро зафиксировало непорядок. Генерал-лейтенант Носырев, вероятно, не замедлил с принятием мер. Примерно через полтора года коммуну схлопнули, Арестовали Александра Скобова и Аркадия Цуркова. Дальше много чего со всеми произошло. Во всяком случае, из названных людей сейчас в России только Скобов. «Я хочу, чтобы они потерпели поражение, а не мы. Не собираюсь доказывать, что мои высказывания неверно интерпретируют. Нет, вы правильно меня поняли», – объявил он год назад при очередном вызове. Теперь не в КГБ, а в ФСБ.
Редко кто понимал сорок пять лет назад, что трясёт из-под земли.
Нового главу государства в 1977 году получили и Соединённые Штаты. 20 января в Белый дом въехал Джеймс Эрл Картер-младший. Скромный и дружелюбный сын лавочника и медсестры, глубоко верующий баптист, либерал по-американски. Он победил как честный, добрый и мирный Джимми. Леволиберальная интеллигенция, контролирующая СМИ, поддержала выходца из глубинного народа. Чуждого вашингтонским бюрократам, старым династиям северо-восточных толстосумов, новым наглым браткам Солнечного пояса. Этот имидж понравился массам.
Искренний приверженец мира во всём мире мечтал благожелательно договориться с СССР. Но основой государственной политики Джимми объявил мораль, а главной задачей – защиту прав человека. Заявка была очень серьёзна. Права человека вошли в мировые ценностные приоритеты не с Декларацией ООН 1948-го, а с подачи Джимми Картера в 1977-м. Прежде эта тематика на Востоке вообще отсутствовала, на Западе являлась побочной.
Не прошло двух месяцев с инаугурации, как американский президент принял в Белом доме советского диссидента. Владимир Буковский отзывался потом о Джимми Картере с искренней симпатией и искренним же сочувствием. Это представлялось поначалу идейно-нравственной революцией. В Америке и на Земле. Но увы, Джимми Картер смог её инициировать, но не был способен возглавить.
Три года незадачливый 39-й президент не видел, что идёт война. Он был уверен: весь мир вместе с ним. Брежнев тоже. Он же человек, права имеет. Как может не признавать? «Картеровская наивность» сделалась мемом с первых месяцы его президентства. «Картерокоммунизм» – с ненавистью сплёвывали ультраправые. «Баптист Картер, ненавидящий коммунизм» – оттягивался советский агитпроп. Оставалось лишь утешаться, что такова судьба любого центриста. Начиная с Сократа.
Постепенно реальность брала своё. Внешнюю политику всё более определял Збигнев Бжезинский. С середины 1978-го антисоветизм становился доминантой американского курса. Политика Картера вообще была во многом двойственна. Внутри страны он внедрял «прототолерантность» (именно Картер впервые заговорил на государственном уровне о равноправии ЛГБТ) – и призывал восстанавливать традиционные ценности американской мечты. Вводил дорогостоящие социальные программы – и настаивал на финансовом консерватизме, строгом сведении бюджета. Проповедовал оптимизм («Научитесь улыбаться как Кеннеди» – инструктировали его имиджмейкеры) – и грустно жаловался на проблемы.
В результате всех этих разнодействующих получалось просто никак. До 1980-го, когда для Джимми стало «поздняк метаться».
Таков был визави Брежнева. Путин бы не отказался. Здоровья ему и долголетия, конечно (1 октября ему стукнет 98). Но большая удача, что правит он не сейчас.
Европейским триумфом демократии стали в 1977 году парламентские выборы в Испании. Первые за четыре десятилетия. Подсчёт сильно затянулся, избиркомы оправдывались отсутствием опыта. Каудильо Франко сильно отучил от избирательных дел. А когда наконец подсчитали, победа оказалась за Союзом демократического центра, вторыми пришли социалисты, «бронзу» получили коммунисты и лишь четвёртое место занял Народный альянс, твёрдые наследники каудильо.
А ведь франкисты так были уверены в успехе, что сами навязали законодательство с привилегиями победителей. Многие боялись, будто безнадёжно покорный народ выберет номенклатуру. Но Испания под предводительством короля Хуана Карлоса и премьера Адольфо Суареса становилась на евролиберальный путь. Заодно и Компартия Испании признала принципы западной демократии. Летом 1977 года, сразу после исторических выборов, брежневский агитпроп строго отчитает генерального секретаря КПИ Сантьяго Каррильо за антисоветские мотивы в книге «Еврокоммунизм и государство». Он, впрочем, эту строгость проигнорит.
Напряжно положение в Италии. Не в том даже суть, что на недавних выборах каждый третий итальянец голосовал за коммунистов. Партия Энрико Берлингуэра – флагман еврокоммунизма. Но политическая система пошатывается от толчков с разных сторон. Слева – уличное «Движение-1977», группировка «Лотта континья», набирают мрачный ход «Красные бригады». Справа неофашистская молодёжь формирует Революционные вооружённые ячейки для террористической войны с коммунистами и буржуазным порядком. Хитрый и жёсткий премьер Джулио Андреотти, демохристианский друг мафии, держится на удивление прочно. Но «Свинцовые семидесятые» продолжаются в полный рост.
1977-й – год «Немецкой осени». Западногерманская «Фракция Красной армии» мстит за свою мадонну-валькирию Ульрику Майнхоф. Убиты генпрокурор Зигфрид Бубак, президент Дрезднер-банка Юрген Понто, глава Объединения немецких работодателей Ханс Шлейер. «Всё-таки красные сволочи здорово стреляют, этого у них не отнять», – перетирают в своих пивных молодые неонаци с ветеранами НСДАП. Оппозиционные христианские демократы Гельмута Коля обвиняют правящих социал-демократов в идеологической близости к РАФовцам (отсюда, мол, безнаказанность террористов). Набухает политический кризис. Но канцлер Гельмут Шмидт известен крепкими нервами. Правительство ФРГ рекомендует критикам не истериковать и не мечтать о полицейском государстве. «Немецкая осень» кончается уже в октябре удачными операциями полиции и спецназа.
Связи РАФ с хонеккеровской ГДР были отлично известны. Как и то, что восточногерманские товарищи шагу не делают без санкции из Москвы. Хотя и переругивались «левацкие экстремисты» с «советскими ревизионистами». Когда начинается практика, теоретические нюансы могут погулять. Но это знание никак не мешает Шмидту любезничать с Хонеккером и готовить визит Брежнева. В ФРГ «разрядочная» Realpolitik принимала особенно гротескные формы.
Нельзя сказать, чтобы подпольный террор в Западной Европе был эксклюзивом левых. 1 августа 1977-го бешеный неонаци Эккехард Вайль поджигает штаб-квартиру западноберлинского отделения хонеккеровский СЕПГ. Ранее, в марте, «Че Гевара антикоммунизма» Стефано Делле Кьяйе проводит во французском Сен-Клу расширенное оперативное совещание. Под прикрытием испанского принца-карлиста Сикста-Энрике собираются итальянские, французские, испанские, португальские, бельгийские «чёрные бойцы». Команданте Кьяйе выдвигает программу антикоммунистического и антисоветского прямого действия. Предложения с колёс идут в реализацию. Три года представительства СССР и офисы местных компартий будут сотрясаться от ультраправых атак.
Вообще же Франция смотрится благополучна. Праволиберальный президент Валери Жискар д’Эстен уверенно осваивается во власти. На тихоокеанском атолле Муруроа испытывается ядерное оружие. В Атлантическом союзе Париж подчёркнуто держит дистанцию. Выстраивает альянс со Шмидтом – европейский центр силы, независимый от англосаксов. В июне 1977-го Жискар д’Эстен принимает Брежнева в Париже, подписывает с ним ворох бумаг.
Тем временем обезврежен Жак-Рене Месрин, первый бандит Франции. Как раз под брежневский визит его приговаривают к двадцати годам тюрьмы. Меньше чем через год Месрин сбежит и ещё через год погибнет в перестрелке. В том же 1977-м последние два раза работает гильотина. 23 июня скатывается голова педофила-убийцы Жерома Каррена. Ровно через три месяца казнён иммигрант-тунисец Хамида Джанбуди – одноногий сутенёр убил не подчинившуюся ему девушку. В 1981 году новый президент-социалист Франсуа Миттеран торжественно отменит смертную казнь (террористов и наркоторговцев будут ликвидировать без судебной волокиты, конфиденциальным приказом главы государства).
Громкое преступление совершено в ночь на 5 июня в Реймсе. Выстрелом в голову убит один человек, ранены двое. Погибший Пьер Метр, рабочий стекольного завода, состоял в профобъединении Всеобщая конфедерация труда. Стрелял Клод Леконт, мастер автомобильного завода, профорг Французской конфедерации труда. Лидер ВКТ Жорж Сеги состоял в коммунистическом ЦК. Коммунисты издавна были влиятельны в крупнейшем профобъединении страны. Лидер ФКТ Огюстен Блан работал в голлистской секьюрити. Создали «наглую и смелую» конфедерацию ультраправые активисты и продвинутые предприниматели. Природа столкновения понятна: вот так решались межпрофсоюзные конфликты в цивилизованной Европе менее полувека назад. Леконт получил двадцать лет тюрьмы, Блан выразил глубокое огорчение, ФКТ пришлось переименовать.
Саммит G7 проводится в британской столице. Премьер Джеймс Каллагэн принимает Картера, Шмидта, Жискар д’Эстена, Андреотти, Такэо Фукуду из Японии, Пьера Трюдо из Канады. Повестка сугубо экономическая: молодёжная безработица, зависимость от энергопоставок (да, уже и тогда). Участники подбадривают друг друга, но не готовы к солидарным решениям. Особенно сложно положение гостеприимного хозяина саммита. Великобритания того времени не похожа сама на себя.
Лондон не только принимает высоких гостей и отмечает серебряный юбилей пребывания на королевском престоле Елизаветы II (в нынешнем феврале отмечен уже платиновый). Бастуют то пожарники, то могильщики. Два года продолжается забастовка фотобумажной фабрики Grunwick, апогей приходится на 1977-й. Пикетчики регулярно дерутся с полицией, полтысячи человек арестованы. И это при правлении Лейбористской партии, возникшей как политкомитет при профсоюзах!
Всех достал бюрократический застой. Политическое банкротство правительства Каллагэна очевидно на всех направлениях. Британский конгресс тред-юнионов разрывает социальный контракт с лейбористским кабинетом. Не останавливает даже перспектива прихода к власти Консервативной партии, откровенно профсоюзам враждебной. А это надвигается – динамичная Маргарет Тэтчер готова кончать с «параличом социализма». Через два года она за это примется.
Это тренд англоязычного мира. Австралийская консервативная коалиция Либеральной и Аграрной партий в 1977-м вновь выигрывает выборы у лейбористов. Новозеландские консерваторы из Национальной партии тоже победили в 1975-м и снова победят в 1978-м. Малькольм Фрейзер и Роберт Малдун слегка опередили события. Вскоре будут и Мэгги в Британии, и Джо Кларк в Канаде, и сам Ронни в Америке. Тренд неоконсервативной революции за ближайшим историческим поворотом. Хотя в 1977 году это ещё не всем ясно.
В середине года маршал Советского Союза Виктор Куликов (будущий советник министра обороны РФ Павла Грачёва) командует учениями Варшавского договора «Вал-77». Задействованы сухопутные войска, авиация, противовоздушная оборона, флот, десант, морская пехота. Восточноевропейскому дому вновь показывают хозяина.
В ГДР всё под контролем. Разве что внезапный дефицит кофе подпортил картину года. Соцбюргеры к такому не привыкли и глухо заворчали. Но проблему быстро смикшировали: власти оперативно связались с африканскими производителями. А главное, разрешили кофейные посылки от родственников из ФРГ.
Небольшие диссидентские группы и протестующие одиночки типа Кати Хавеман или Мике Фрёнеля не считаются опасными. СЕПГ рулит, Штази бдит. В хонеккеровском Политбюро обычная вялотекущая грызня. Руководящее трио – генсек Хонеккер, премьер Штоф, штази-министр Мильке – неукоснительно следует в брежневском фарватере. ГДР – ближайший союзник Кремля. По сталинскому завету «с немцами непобедимы».
У Берлинской стены в 1977 году погибли два человека. Восемнадцатилетнего радиотехника Дитмара Швейцера застрелили охранники. Двадцатидвухлетний инженер-технолог Ханри Вайзе утонул в Шпрее. Жизнь продолжалась, смерть тоже.
В Польше правящая ПОРП отходит от шока прошлогодних рабочих волнений. Народ снова проявил чёрную неблагодарность коммунистам. Чего опять не хватает этим роболе?! Ведь делится с ними товарищ Герек, даже холодильники многим дал. Нет, опять черти бастуют. Нельзя с ними по-хорошему. Приходится генералу Стахуре гонять забастовщиков «дорожками здоровья» – сквозь строй зомовского дубья. Но стрелять Герек и в самом деле не хочет. Иначе чем он будет отличаться от Берута и Гомулки.
1977-й бурно стартует в Варшаве. Герек встречается с Картером и, что важнее, с американским поляком Бжезинским. Руководство ПОРП отказывается легализовать оппозиционные группы, но обязуется не репрессировать (слишком много набрано кредитов). Глухо, но грозно рычит коммунистический «бетон». На передовую, как водится, спешит партийная интеллигенция. «Журналист от гебухи» Гонтаж организует письмо мэтров – киношников, литераторов, философов. В недалёкой тени угадываются высокопоставленные сталинисты Шляхциц, Мочар, Ольшовский.
Яцек Куронь, Антоний Мацеревич, Эдвард Липиньский, Пётр Наимский, Антоний Пайдак, Адам Михник уже создали диссидентский КОС–КОР. Лех Валенса, Анджей Гвязда, Богдан Лис, Мариан Юрчик, Анджей Розплоховский, Казимеж Свитонь консолидируют рабочий актив. Правозащитники помогают в судах рабочим активистам и уволенным бузотёрам. Вот он, путь.
Организуются и студенты. Краковский студент-филолог Станислав Пыяс создаёт анархистский кружок, собирает пожертвования для уволенных рабочих. 7 мая 1977-го его находят мёртвым. Причина по сей день не установлена – теоретически он мог упасть и сам. Но велика вероятность гибели от избиения. (Был в Кракове урка-«титушка», боксёр Венцлевич, получавший от МВД такие заказы. Вскоре после Станислава тоже упал с лестницы. Некогда было скучать гражданам ПНР.) Поднялась волна возмущения, «Чёрный марш» молодёжи, Студенческие комитеты солидарности… Всё это тогда, сорок пять лет назад. Прозвучало великое слово. Солидарность уже на подходе.
Чехословацким диссидентам труднее, чем польским. Массы не склонны к протесту. Особенно в дисциплинированной бюргерской Чехии. Вместо «социализма с человеческим лицом» торжествует «социализм с гусиной кожей». Но правит не только генсек-президент Гусак. Рядом наливается мощью «злой дух партии» – секретарь по идеологии Биляк, лидер сталинистов КПЧ. По кремлёвской шкале надёжности восточноевропейских сателлитов ЧССР на втором месте после ГДР.
Активисты Пражской весны в эмиграции, как марксист-рейганист Иван Свитак, либо в молчании, как сам Александр Дубчек. Под прессом Службы ГБ. Но группа несогласных всё же решается выступить. 6 января 1977-го публикуется «Хартия-77». Среди подписавшихся будущий президент-драматург Вацлав Гавел, идеолог Пражской весны Зденек Млынарж, философ Ян Паточка, писатель Павел Когоут, математик Вацлав Бенда, журналист Петр Уль… Подписала и Мария Швермова – некогда истовая сталинистка, член ЦК, в годы «нарушений соцзаконности» едва не повешенная сподвижниками за то, что отказала всемогущему министру агитпропа Копецкому.
«Хартия-77» не заходит дальше призывов соблюдать конституционные права и Хельсинкский Заключительный акт. По всей стране собраны лишь тысяча с небольшим подписей. Но власти жёстко обрушиваются на «антисоциалистических ренегатов». Организуется «титушечная “Антихартия”», проводятся массовые собрания с гневными осуждениями КПЧ устраивает мощный промоушн диссидентской инициативе, о которой иначе мало кто бы узнал. Ян Паточка умирает от инсульта после допроса в СГБ.
Албанский коммунистический режим – это не СЭВ, не Варшавский договор и вообще не брежневский застой. Свирепый ходжаизм в европейских 1970-х живёт как в советских 1930-х. Вожди АПТ, возмущённые «темницами фашистского КГБ», вполне довольны собственной Сигурими. 31 мая 1977-го в Тиране расстреляны министры финансов и промышленности Келези и Теодоси. За ревизионизм, заговор, шпионаж (в пользу всех подряд).
Подобное в соцлагере считается уже неприличным, однако Энвер не признаёт таких условностей. Недавно казнены военный министр Балуку, его замы Думе и Чако (за военный заговор), брошены за проволоку министр культуры Пачрами, директор телевидения Лубонья (за идеологический либерализм). Теперь репрессивная кампания вновь сотрясает страну. Комендантский оперотдел ищет новые заговоры героических заключённых тюрьмы Спач. Новые тысячи людей попадают под аресты и депортации. Но до расстрела Шеху и Хазбиу – шефов самой Сигурими – ещё целых шесть лет. Ходжа завершит своё правление и физическое существование террором последней волны.
Вот что такое вообще-то настоящая диктатура и настоящие преследования. Так что нам ещё рано жаловаться. При этом учтём: албанцы сопротивлялись. И открыто, и подпольно. Иногда буквально приравнивали к штыку перо. Потому и победили. Пусть не скоро.
В 1977 году подрывается Румыния. 4 марта землетрясение сносит в Бухаресте три десятка зданий, погибают полторы тысячи человек. 30 июня коммунистическое правительство выкатывает закон, повышающий пенсионный возраст и ужесточающий трудовой распорядок в угледобыче. Нормальных профсоюзов, кроме подпольных групп, в СРР, конечно, нет. Но есть люди, способные к отпору.
1 августа поднимаются на забастовку десятки тысяч шахтёров долины Жиу. Во главе движения горняки Константин Добре, Георге Манилиу, Георге Думитраче. Рабочие ещё готовы слушать генсека Чаушеску. Но сам он уже в шоке, с митинга телохранители тащат его на себе.
Тайная полиция Секуритате арестовывает полторы сотни забастовщиков, среди них Манилиу и Думитраче. Несколько сотен зверски избиты на допросах. Несколько тысяч уволены и выселены, среди них Добре. Горняцкую долину буквально оккупирует регулярная армия, на работу гонят под конвоем. Правящий клан РКП – чета Чаушеску, премьер Мэнеску, партбосс Бобу, генералы Макри, Динкэ, Постелнику, Коман – ищут спасения в северокорейской модели. А страна стартует маршем к пробуждению в Брашове и Рождественской революции.
Исторический сдвиг происходит на Ближнем Востоке. Парламентские выборы 1977 года в Израиле впервые приносят поражение социал-демократам – наследникам Бен-Гуриона. К власти приходит правосионистский блок Ликуд. Ядро Ликуда – партия Херут («Свобода»), выходцы из лихого еврейского подполья. Премьер-министром становится Менахем Бегин. Он побывал в советском ГУЛАГе. Потом за его голову назначали награду британцы.
Менахем – кумир базара. За Бегина голосует еврейская беднота, возмущённая коррупцией левого госаппарата. Он развязывает всеизраильский «демократический ор» вместо чинной дисциплины и проводит либеральные реформы. Оказывается, всё это не противоречит, а помогает самому фанатичному патриотизму. На международной арене Израиль выходит за рамки своего конфликта с арабами. Еврейское государство превращается в форпост мирового антикоммунизма и антисоветизма. Бегин участвует во всех значимых конфликтах Холодной войны.
Другу Менахему протягивает руку друг Анвар. Ноябрь 1977-го: египетский президент Садат торжественно посещает Иерусалим. Крупнейшая страна арабского мира окончательно порвала с СССР и коммунистическим блоком. Картер с энтузиазмом приступает к любимому делу миротворчества. А друзья Менахем с Анваром создают мощный силовой центр антикоммунистического противостояния.
Египетское оружие, ранее полученное от СССР, идёт в Сомали. Президент-социалист Сиад Барре следует за Садатом – порывает с Москвой и начинает полномасштабную Огаденскую войну против просоветского режима Менгисту. В Эфиопии же 1977-й – трагический год чудовищного сталинистского террора. Против режима консолидируются ультралевые ЭНРП, монархисты-демократы ЭДС, сепаратисты-тиграи НФОТ. Довольно быстро НФОТ подминает остальных. Через полтора десятилетия повстанцы вступят в Аддис-Абебу.
Вообще Африка-77 – грандиозное поле боя. На Чёрном континенте условности «разрядки» отменяются. Здесь дерутся по-настоящему, испытывая друг друга на прочность.
В марте капитан-спецназовец Бартелеми Кикадиди пристреливает Мариана Нгуаби, марксистско-ленинского диктатора НР Конго. Номенклатурная элита избавляется от помутившегося вождя, открытым текстом обещавшего скорое кровопускание. Параллельно разгорается мятеж в соседнем Заире (ныне ДР Конго). Мятежники вторглись из коммунистической Анголы – одно это демонстрирует их лицо, кем бы они ни были прежде. Картер не желает вмешиваться. «Если решили сдать Африку по частям советско-кубинскому проекту, имейте откровенность признаться», – бросает Вашингтону прозападный заирский президент Мобуту.
На помощь Мобуту приходят друг Анвар из Египта, король Хасан из Марокко. А главное – клуб спецслужб «Сафари», созданный для антикоммунистической обороны Чёрного континента. Марокканцы шлют войска, египтяне – лётчиков и инструкторов, французы и бельгийцы помогают с военной авиацией. Даже из Китая приходит военное оснащение для Мобуту (в Пекине очень не любят советско-кубинские проекты). «Дело общее, все помогли». В мае мятеж подавлен.
27 мая 1977-го – страшная дата Анголы. Впереди ещё четверть века гражданской войны. Правящий режим МПЛА сошёлся в смертной схватке с УНИТА, партизанской вольницей левака-антикоммуниста Жонаша Савимби. Но в тот день вспыхивает межкоммунистическая резня в МПЛА. Своеобразные «троцкисты-комсомольцы» министра внутренних дел Ниту Алвиша бунтуют против местных сталинистов – президента Нето, генсека Лары, военного министра Каррейры, шефа госбезопасности Кисасунды. Ведут чёрную бедноту на бастионы «бело-мулатской бюрократии». За них полк спецназа и поддержка луандских пролетариев. Против них – кубинские танки. Они и решают дело. «Вязать, стрелять и не тратить времени» – приказывает поэт Нето. Страна залита кровью, погибают десятки тысяч. Ангольский тридцать седьмой… Начинается стремительное возвышение министра душ Сантуша – будущего ЗеДу, основателя мирового путинизма.
Проходит всего три дня, и 30 мая 1977-го в Мозамбике создано антикоммунистическое повстанческое движение РЕНАМО. Противостоящее коммунистическому режиму ФРЕЛИМО. Сходное с УНИТА, но идеологически гораздо более правое. Первый партизанский командир – Андре Матсангаисса, бывший офицер коммунистической армии диктатора Саморы Машела. Потом лагерный заключённый, освобождённый родезийским десантом. Через два года Матсангаисса погибнет в бою. Его сменит Афонсу Длакама, который не раз будет претендовать на президентство в послевоенном Мозамбике.
Ни Савимби, ни Длакама не придут к власти. Но оба изменят свои страны. МПЛА и ФРЕЛИМО вынуждены будут многое уступить. Только вооружённая партизанщина способна убеждать и вразумлять.
Индия на Израиль не похожа. Но здесь произойдёт нечто подобное. Индийские парламентские выборы 1977-го покончат с тридцатилетним правлением Индийского национального конгресса. Индира Ганди уйдёт в отставку и едва избежит тюрьмы. Она ещё вернётся к власти, но никогда уже не будет править в режиме ЧП, партократии и репрессий. Умная женщина сделала выводы, чем оно может кончиться.
В брежневском Кремле шок: вот тебе и «спасибо за чай»! Коалиция правых националистов с антикоммунистическими социалистами как бы не обломала прежние отношения. Однако новое правительство Морарджи Десаи не идёт путём Менахема Бегина. Внешняя политика Дели в целом не меняется. К этому склонен социалист Джордж Фернандес. Прежде оппозиционный профбосс, боевик и подпольщик. Но министром обороны он станет только в конце 1990-х – тогда и понесёт по Южной Азии свет свободы и оружие для повстанцев. В 1977-м Фернандеса удерживают на Мининформе и Минторгпроме.
Драматичнее разворачивается в Пакистане. Здесь тоже избирали парламент. Социалистическая Народная партия Зульфикара Али Бхутто объявляет о своей победе. Правоисламистский Народный альянс не признаёт объявленных итогов. Несколько недель полиция Бхутто разгоняет демонстрации. На улицах проливается кровь. Мусульманская оппозиция держится крепко, в атакующем стиле. Правительство вынуждено согласиться на повторные выборы. Бхутто пытается затянуть исполнение – и дожидается худшего. 5 июля 1977-го военный переворот приводит к власти генерала Мухаммеда Зия-уль-Хака.
Это крупная веха не только пакистанской, но и мировой истории. Не только потому, что левый экс-премьер Бхутто будет арестован, обвинён в убийствах, отдан под суд и повешен. Существенно меняются геополитические расклады. Крупное государство встраивается в мировой антикоммунистический фронт. Курс Зия-уль-Хака во многом определит ход Афганской войны, Пакистан станет надёжной тыловой базой моджахедов (очевидно, что политика Бхутто была бы другой). Недаром в СССР переворот осудили, а в США промолчали. Возмутившись лишь казнью Бхутто.
Зия-уль-Хак был страшной личностью. Но оказался к месту и ко времени. Как ни тяжело признавать.
Голосовали в 1977-м и граждане Турции. Но турецкие выборы практически не изменили ситуации. Левоцентристская партия Бюлента Эджевита достигла максимума, но не смогла перевесить правоцентристский блок Сулеймана Демиреля. Один из союзников Демиреля – исламист Неджметтин Эрбакан, учитель Реджепа Эрдогана. Другой – Алпарслан Тюркеш, вожак «Серых волков». Именно националисты Тюркеша стали реальными триумфаторами – их электорат возрос с трёхсот тысяч до почти миллиона. Советские комментаторы выразили глубокую обеспокоенность.
Парламентская система забуксовала, и многие уже поглядывают в сторону генштаба. Через три года генералы откликнутся на общественный запрос. Переворот 1980 года неожиданно для мира откроет Турции эпоху «второй молодости». Первотолчком стали «безрезультатные» выборы 1977-го. Кто бы тогда понимал.
В Иране выборы сюрпризов не приносят. Там однопартийная система: монархическая партия Растахиз («Возрождение») получает сотню процентов. Джимми Картер в конце 1977-го приезжает в Тегеран. Беседует с шахом Пехлеви. Танцует с шахиней Фаррах и принцессой Ашраф. «Остров стабильности» – называет он шахский Иран. Самое потрясающее, что шах ему поверил. И через неделю распорядился опубликовать статью с наездом на аятоллу Хомейни.
Через год с небольшим шах бежит с «острова стабильности», охваченного Исламской революцией. Иранский провал будет из главных причин сокрушительного поражения Картера на следующих выборах. Джимми вообще поражал дальновидностью и глубиной понимания. Поражает и сейчас: «Осуждаю посягательство на суверенитет Украины. Призываю президента Путина прекратить военные действия и восстановить мир».
Китай привыкает жить без Мао Цзэдуна. В июне пленум ЦК КПК возвращает Дэн Сяопина. В августе собирается XI партсъезд. Заседания закрыты. Решения оглашаются задним числом: радикально-коммунистическая «Банда четырёх» осуждена (все её члены во главе с вдовой Цзян Цин скоро год как в тюрьме), «Культурная революция» окончена. Но великий Мао был прав, новое руководство следует его курсом.
Председателем-наследником утверждён Хуа Гофэн. Среди его замов Дэн Сяопин. Но «воробьям не соперничать с птицей Феникс» – читают пекинцы в анонимных дацзыбао. Это о Хуа и Дэне. Власть быстро сосредоточится в руках зампреда ЦК. В декабре следующего года пленум утвердит «политику реформ и открытости» – дэнсяопиновскую стратегию развития КНР. Партийное руководство реабилитирует антимаоистский бунт 5 апреля 1976-го. В котором Мао и «четвёрка» видели преддверие восстания по-венгерски.
На стороне реформатора Дэн Сяопина военный министр Е Цзяньин, армейское командование, большинство партаппарата. Консервативное окружение Хуа Гофэна – начальник партийной безопасности Ван Дунсин, вице-премьер Цзи Дэнкуй, столичный мэр У Дэ и генерал Чэнь Силянь – постепенно превращается в «Малую банду четырёх». Сам Хуа исчезает с глаз публики до такой степени, что не все в 1981-м заметят его отставку.
Но китайский 1977-й отмечен и другими именами. Вэнь Шэнью, преподаватель из Шанхая. Ли Цзюлянь, работница из Ганьчжоу. Ма Шувен и Фэн Цзоин, железнодорожники из Увэя. Эти люди расстреляны в КНР по политическим обвинениям. Ма и Фэн – за участие в подпольной секте, Вань и Ли – просто за «контрреволюцию», ибо много рассуждали.
Именно с 1977-го реформаторы в КПК одолевают консерваторов. Но нельзя забывать: они едины против народа. Хоть тогда и там, хоть сейчас и здесь.
В конце года зритель программы «Время» оставлен в недоумении. Что-то странное происходит в индокитайских оплотах мира и социализма. Гром среди ясного неба: Кампучия нападает на Вьетнам! То-то оттуда два года ничего не было слышно. Даже имя вождя звучало считанные разы. И вдруг выясняется: «По крайней мере миллион кампучийцев уже стали жертвами маоистской клики Пол Пота»…
Хронология объясняется элементарно. Именно с 1977-го геноцидное «краснокхмерское» правительство приступает к кровавой чистке приграничной восточной зоны. Но Хун Сен и Хенг Самрин успевают бежать во Вьетнам. Скоро они вернутся.
Индокитайские коммунисты давят и истребляют народы захваченных стран. Сходятся в смертных схватках сами с собой. Но коммунистическая экспансия в Юго-Восточной Азии остановлена. Это было сделано годом ранее жестокой ценой Таммасатской резни в Бангкоке. Таиландские военные и ультраправые организации доказали свою решимость. Проверять её дальше ни вьетконговцы, ни полпотовцы не стали. Ни лагерей перевоспитания, ни пирамид черепов в Таиланде возвести не удалось. Но десятки студентов погибли.
Ровно год спустя гайки можно подразвинтить. В октябре 1977-го адмирал Чалорью отстраняет жёсткого премьера Краивичьена. Во главе правительства становится более умеренный Чаманан. Генерал лучше адвоката подходит под толерантные стандарты Картера. Король Пхумипон Адульядет санкционирует смягчение режима. Таиланд устоял.
А на Тайване, в свободном Китае, собралась на свою X конференцию Всемирная антикоммунистическая лига. С основным докладом в Тайбэе выступает гватемалец Марио Сандоваль Аларкон. Делегаты знают: передышка в Латине обманчива, очень скоро африканские бои перекинутся через Атлантику. Более всего в Центральную Америку, в стык Гватемалы, Сальвадора и Никарагуа. Дратьcя предстоит всерьёз. Как и повсюду, впрочем. Ибо: «Идеология, политическая система и образ жизни коммунизма противоречат природе человека».
Люди «Чёрной лиги» бывали не только круты, но и мудры. Здесь как нигде развито понимание сложности мира. И видение путей победы. Отто фон Габсбург, сын последнего австро-венгерского императора Австро-Венгрии Карла, внучатый племянник Франца Иосифа, увековеченного Швейком. «Марксизм воюет против времени. В самом марксистском царстве нарастают внутренние разрушительные силы. Ближайшие десять лет будут решающими», – говорит он на тайбэйской конференции ВАКЛ. Через десять лет наступил 1987-й. Вот кто знал.
Те, кто воюет против времени теперь, ничего знать не способны. Но другим память полезна. «Мы с гордостью провозглашаем себя защитниками свободы. Мы убеждены: свобода неделима и с порабощением не может сосуществовать. Мы твёрдо верим: свобода восторжествует. Нынешние поработители падут, как и все прежние».
Никита Требейко, «В кризис.ру»
