Пока эксперты всего мира рассуждают, будет ли по недоразумению ещё запрещённый в РФ Талибан нападать на страны Центральной Азии, полыхнуло в Горном Бадахшане (Памире) – автономии в составе Таджикистана. Волнения охватили центр автономии Хорог, произошли столкновения, пролилась кровь. Без всяких талибов. Это – протест памирцев против беспредела силовиков. Но и шире – против более чем четвертьвекового режима Эмомали Рахмона.
Толчком стало убийство (по версии протестующих) жителя Рошткалинского района Гулбиддина Зиёбекова. Он был задержан полицией, которая вскоре выдала родственникам мёртвое тело. Официальная полицейская версия: отстреливался и получил ранение, от которого скончался. Памирские источники сообщают иначе: Зиёбеков полиции не сопротивлялся, но получил огнестрельное ранение, был увезён нарядом и добит в автозаке. Не забыли и сделать контрольный выстрел.
Поводом для ареста – или вооружённого захвата – стало уголовное дело. В феврале 2020 года Зиёбеков с группой родственников и друзей предъявил жёсткие претензии помощнику прокурора Абдусалому Абирзода. Он потребовал извинений за домогательства в отношении его сестры. В Сети распространилось видео, на котором избитый чиновник просит прощения за свой поступок. Тогдашний глава автономии – председатель ГБАО – Ёдгор Файзов обещал разобраться и наказать виновных.
5 ноября в Горно-Бадахшанской автономной области произошла смена власти. Вместо гражданского администратора Файзова был назначен генерал-майор Госкомитета национальной безопасности (ГКНБ) Алишер Мирзонаботов. Тоже памирец по происхождению, но теснейше связанный с силовым окружением президента Рахмона в Душанбе. Необходимо уточнить: Файзов популярен среди земляков, чего нельзя сказать о Мирзонаботове. Зато Мирзонаботов пользуется доверием центральной власти, тогда как на Файзова президент Рахмон поглядывал с большой настороженностью. Именно после ноябрьского кадрового решения жёсткий конфликт на Памире стал неизбежен. Бадахшанцы увидели очередной акт произвола, и повод для «ответки» мог теперь подвернуться любой.
Случилось так, что детонатором взрыва стала гибель Зиёбекова. В центре Хорога у здания областной администрации собрались сотни возмущённых людей. Против митинга была брошена полиция. Протестующие в Таджикистане на российских не слишком похожи… В схватке два человека погибли, ещё несколько ранены. Душанбинские власти отреагировали оперативно. Хорог окружили армейские части, в регионе вырубили Интернет.
Для того, чтобы на Памире начали стрелять, никаких талибов не нужно. Обстановка там застарело конфликтна ещё со времён гражданской войны в Таджикистане 1992–1997 годов. В той войне Памир выступал на стороне «исламо-демократической» Объединённой таджикской оппозиции. Важную роль в противостоянии играл региональный фактор: в ОТО консолидировались религиозные крестьяне Каратегина и весьма модернизированные памирцы, против них под красными знамёнами воевал «колхозно-совхозный актив» Куляба на деньги потомственной номенклатуры Ленинабада–Худжанда. Победила вторая сторона – при решающей поддержке России (даже при Ельцине ставка была сделана на привычных ему обкомовцев). Именно тогда пришёл к власти экс-директор совхоза Эмомали Рахмонов, ныне президент Рахмон, правящий с 1993 года.
Стоит отметить, что памирцы сильно отличаются от равнинных таджиков в языковом, культурном и бытовом отношении. Они даже внешне не очень похожи на соотечественников из Душанбе или Куляба. Бадахшан называют «европеизированным» регионом, в исторических обоснованиях доходят до походов Александра Македонского… Что очень важно – памирцы придерживаются исмаилитской ветви шиизма, тогда большинство верующих равнинных таджиков – сунниты.
Когда «железный занавес» рухнул, имам исмаилитов Ага-хан IV развернул на Памире масштабную благотворительную деятельность. Во время гражданской войны она буквально спасла от голода жителей автономии. Понятно, что Ага-хан колоссально популярен в регионе.
Своеобразен Памир и с экономической точки зрения. В советский период экономика в регионе, собственно, практически отсутствовала. Маленькие земельные наделы, на которых выращивался минимум продовольственных культур, и стада овец не давали жителям ни работы, ни доходов. Зато памирская среда комплектовала госслужбу, силовые структуры и культурные учреждения. Но – в других регионах Таджикистана, а то и за его пределами. Оставшиеся жили в ужасающей бедности (поселения памирских киргизов в Мургабском районе напоминали первобытные стоянки). Оборотной стороной являлась – и является – очень крепкая семейная и земляческая спайка. Вот уж кто «своих не бросает», так это памирцы.
Распад Советского Союза обернулся не только войной и блокадой, но и резким приливом наркотрафика из Афганистана. Начался он гораздо раньше и был стимулирован ещё Афганской войной. По всему Таджикистану, и на Памире тоже, сформировались вооружённые группировки, контролирующие каналы доставки. Возникло сложное и опасное переплетение политизированных формирований, местной самообороны и наркокриминальных сообществ. При этом именно в Бадахшане (что неудивительно с учётом вышесказанного) особенно развилась система самоорганизации, замещающей государственную власть. В первой половине 1990-х в Хороге доминировал командир самообороны Абдуламон Аёмбеков, известный как Горбатый Лёша далеко за пределами страны. Одно время он считался просто «хозяином Памира». После гибели в 1994-м Аёмбеков посмертно стал на Памире национальным героем. Развешены портреты, о его жизни рассказывают детям, 7 ноября отмечался 60-летний юбилей Абдуламона.
Памир участвовал в гражданской войне своеобразно: если гармские и джиргатальские боевики сражались с «народным фронтом» Сангака Сафарова и Сафарали Кенджаева за власть и за религию, то памирцы – за то, чтобы их оставили в покое. Бадахшанские полевые командиры с самого начала были склонны к переговорам, и старались заключить мира на приемлемых условиях. «Мы защищаем только свою территорию», – говорил Горбатый Лёша российским журналистам. Его отношения с главными полевыми командирами оппозиции братьями Содировыми были весьма натянутыми. В итоге боевики Содировых были вытеснены в Афганистан.
Добавим, что для исмаилитов традиционны симпатии к России. Характерный штрих: в 1991 году в Душанбе памятник Ленину снесли, в Хороге оставили – именно как символ России, а вовсе не СССР и коммунизма. Сельские жители равнинного Таджикистана поколениями не забывают кровавое подавление Красной Армией басмаческого движения. На Памире такого не происходило, там память иная. Предпринимались даже попытки договориться с Россией о вхождении Горного Бадахшана в её состав.
Война закончилась, на первый взгляд, позитивно. Правительство заключило мирный договор с ОТО. Активисты оппозиции получили чиновные должности и парламентские кресла, полевые командиры и бойцы были включены в армию и МВД. «Замирились» и памирцы. Но демократическая система оказалось кратковременна. К началу 2000-х правящий рахмоновский клан жёстко зачистил соперников и утвердил прочную диктатуру. Единоличное правление, «государство как семейное предприятие», произвол бюрократии, полиции и госбезопасности, роскошество элиты на фоне массовой нищеты и безработицы, сотни тысяч таджиков на заработках в России, наркотрафик как важная составляющая экономической системы… При этом Горный Бадахшан поставлен в особо дискриминируемое положение.
В СМИ любят писать о сказочных богатствах памирских недр. Они есть, но они не востребованы. И не факт, что заинтересуют инвесторов в обозримом будущем. На Памире мало дорог, практически нет продуктивных активов. Жителей там вообще мало – чуть больше 200 тысяч. Как раз при председательстве Файзова предпринимались попытки привлечь инвестиции, создать рабочие места. Это и обусловило его популярность. Продолжение этого курса теперь под большим вопросом. Генералы ГКНБ имеют совсем иные интересы.
Душанбе год за годом ужесточал контроль над автономией. И административно-политический, и финансовый. Местные сообщества по мере сил сопротивляются. Это противостояние периодически выплёскивается серьёзными столкновениями. Аёмбеков, как сказано выше, погиб от взрыва дистанционной мины ещё в 1994 году. В 2012 году убили в Хороге генерала Абдулло Назарова: власти обвинили в убийстве брата Горбатого Лёши – Толиба Аёмбекова, в то время полковника Ишкашимского погранотряда. В ответ трёхтысячная армейская группировка взяла Хорог штурмом. Десятки людей погибли.
По призыву Ага-хана IV хорогцы сдали часть оружия. Но напряжённость сохранялась. Через несколько дней после взятия Хорога неизвестные убили другого неформального лидера памирцев Имумназара Имумназарова, и в городе вновь начались антиправительственные выступления. Бывшие полевые командиры Мухамадбокир Мухамадбокиров, Ёдгор Мамадасламов и Толиб Аёмбеков были объявлены вне закона и перешли на нелегальное положение. Иначе как карательную зачистку бадахшанцы это воспринять не могли.
Конфликты происходили и позднее. И 2014 году, когда силовики расстреляли машину в центре Хорога. И в 2018-м, когда силовики внесудебно ликвидировали нескольких «авторитетов» (их обвиняли в наркотрафике). И в мае 2020-го, когда в Рушанском районе при поимке преступников командированные силовики грубо обращались с местным населением. Как видим, именно полиция, ГКНБ, прокуратура постоянно позиционируются в Бадахшане как сила враждебного произвола.
И нынешний конфликт, как мы знаем, начался больше года назад с приставаний прокурорского функционера к памирской девушке. Хозяева не считают нужным церемониться. А уж смещение Ёдгора Файзова – недавнего руководителя благотворительного фонда Ага-хана – и назначение генерала Мирзонаботова выглядело массированным наступлением на права автономии. А через двадцать дней убит Зиёбеков…
Конфликт продолжается, хотя выстрелы на улицах Хорога, к счастью, больше не звучат. Протестующие выдвигают политические требования: наказать виновных в гибели Зиёбекова и протестующих, поставить на руководящие должности в регионе уважаемых памирцев, восстановить связь с внешним миром, расширить права автономии и вывести армейские части. Акции прошли не только на Крыше мира. Солидарность с хорогцами выразили пикетчики и в Москве, и в Петербурге.
А в Душанбе группа молодёжи устроила проправительственный митинг под лозунгами «Бадахшан – часть Таджикистана», «Преступники должны быть наказаны». Живущие в столице Таджикистана вышли стеной против, но были разогнаны полицией – этническая составляющая конфликта налицо.
Вероятно, власти в Душанбе решили окончательно подавить самостийность в Горном Бадахшане. Почему именно теперь? Объяснений тому немало. Первое – генералы ГКНБ обеспокоились самостоятельной линией Файзова и приняли жёсткие меры. Смутные ветра «из-за речки» обещают, кстати, всплеск наркотрафика и рост чьих-то доходов. С Крыши мира это видно как ниоткуда яснее. Есть даже мнение, что ГКНБ упредил «конкурирующую фирму» МВД.
Присутствует и серьёзный геополитический фактор. Но не афганский – китайский. Пекин ведёт в Таджикистане самую активную экспансию и встречает полное понимание рахмоновских властей. Горный Бадахшан мыслится здесь как военная база КНР – с соответствующими порядками. Много народу для обслуживание военных не потребуется. Наоборот, прямой интерес в выселении «избыточной рабсилы». И конечно, уплотнение контроля силами госбезопасности. Сообщества бадахшанской автономии этому препятствуют, любой протест – бунт. Как поступает с бунтовщиками режим товарища Си, известно всему миру.
Если взглянуть в таких разрезах, многое встаёт на места. Но не начнёт ли новый виток конфронтации на Памире протестное движение по всему Таджикистану? Всё-таки властям на этот раз пришлось хотя бы имитировать какие-то переговоры и договорённости.
Евгений Трифонов, специально для «В кризис.ру»
