Живём в мятежное время. Только что прокатило. Не факт, завершилось ли. И тут же 50-летний юбилей другого мятежа. Давно это было и далеко от России – 29 июня 1973 года, Танкетасо в Чили. Месяц же назад отмечалась годовщина трагедии ангольских Нитишташ. Вспомнить то и другое стоило бы в любом случае. В нашем – особенно. На подходе ведь свой российский юбилей: 30-летие октября 1993-го. Если сравнить с историческими примерами, легко мы пока что отделывались. Кто-то долго терпит. А потом?
Прежде всего – не путать. Чилийский Танкетасо 1973-го не есть исторический переворот генерала Пиночета. Та полувековая дата предстоит 11 сентября. Июньский мятеж был только увертюрой, пристрелкой. Сам по себе он не кончился удачей. Но явился её предвестием.
Сальвадору Альенде сильно не повезло. У него не оказалось «сислибов». Не нашлось при товарище президенте Набиуллиной, Силуанова и примкнувшего к ним Кудрина. Некому оказалось предотвратить тотальный экономический крах. А то бы марксистское правление в Чили могло продолжаться дольше. Успел бы альендизм проявиться вроде фиделизма или чавизма-мадуризма. Остался бы Альенде одним из «красных» диктаторов, не стал бы кумиром-мучеником. Имена Макса Марамбио и Кироги Карвахаля, карателей альендевской администрации, затмили бы шефа пиночетовской охранки Мануэля Контрераса. Конец вышел бы по сути тот же, но получилось справедливее. Пусть агония бы растянулось, но не на четверть же века, как в случае путинизма. Впрочем, чего гадать.
Финансово-экономической политикой при Альенде заведовали социалист Педро Вускович, коммунист Хосе Кадемартори, леворадикал Фернандо Флорес. Никто из них, кстати, не происходил из рабочих и крестьян, якобы ради которых они стирали в пыль чилийское хозяйство. Образование, профессиональная квалификация были вполне на уровне российских аналогов. Но идеология обязывала. «План Вусковича» включал национализацию ресурсов и крупных бизнесов, поглощение промышленности госкорпорациями, замораживание цен, административное распределение продукции. И неуклонное повышение зарплат, выплачиваемых талонами.
Результат не замедлил сказаться: более 600% инфляции, более 20% бюджетного дефицита, веерное закрытие производств, километровые очереди. Даже Фидель Кастро был несколько ошарашен: мол, марксизм есть революция производства, а тут какая-то революция потребления, сплошная делёжка… Да уж, революция: «Цыплята теперь стоят всего две песеты! – Где же цыплята? – Нету, расхватали».
Зато формировался слой лоялистов, подпирающих правящее «Народное единство». Взять хотя бы такой институт, как «Советы по снабжению и контролю над ценами». Чуть не в каждом квартале появились функционеры по борьбе со спекуляцией. Или «Промышленные кордоны», созданные на заводах и шахтах в обход прежних профсоюзов. Здесь, разумеется возник корпус командиров в «битве за производство», следивших за «повышением классового сознания трудящихся». Все, понятно, на окладах. Эти аппараты переплетались с правительственной номенклатурой, партаппаратами альендевской соцпартии и корвалановской компартии.
Экономический и политический строй подтягивают друг друга под себя. Но установить власть над обществом оказалось труднее, чем разрушить экономику. Чили была устойчиво демократической страной. Партии христианских демократов, правых националистов, левых либералов сопротивлялись очевидной коммунизации страны. В этом они могли опереться на развитые гражданские системы. Сильные общественные организации – профсоюзные, предпринимательские, кооперативные, корпоративные, культурные – упорно сопротивлялись. Флагманом сопротивления стал профсоюз водителей-дальнобойщиков с его легендарной забастовкой. Задало жару ультраправое подполье «Родина и свобода». Взрывная волна пошла покруче нынешней российской.
Чили начала 1970-х не вела военных операций. Ни специальных, ни ординарных. Хотя чилийская армия сильнее всех соседей и не раз это доказывала. Но страна катилась к войне гражданской. И не обрушивалась в неё с маху только потому, что чилийские военные не любят влезать в политику. Чтобы толкнуть их на антиправительственные действия, надо было очень напроситься. Под конец это удалось.
21 июня власти объявили о раскрытии военного заговора. «Промышленные кордоны» вывели своих активистов на демонстрации. Был арестован капитан Серхио Рока, выданы ещё несколько ордеров. Обстановка явно накалялась.
Мятеж 29 июня 1973 года назван Танкетасо потому что поднял его 2-й бронетанковый полк. Командовал подполковник Роберто Супер. Нисколько не похожий на Евгения Пригожина. Никакой уголовщины. Никакого бизнеса.
Подполковник Супер был потомственным военным. Его предок Роберт Супер, английский офицер-авантюрист, поступил на чилийскую службу, отличился в войнах с Испанией, Перу и Боливией. Заложил военную династию. Роберто продолжал семейную традицию в кавалерийских и танковых войсках. Крайне правый консерватор по взглядам, он, понятное дело, стервенел от «народного единства». Как и большинство сослуживцев. Отец и братья Супера вовсе состояли в «Родине и свободе». И хотя присяга есть присяга, а правительство Альенде было законным, власти обнаружили Супера в перечне участников заговора.
Утром 29 июня он узнал в казарме, что правительство освобождает его от командования. Слишком правый, а нужен левый в лице другого подполковника Уроса Домича. Но младшие офицеры и солдаты просили не подчиняться. Хватит. Идём маршем справедливости – выносить марксистскую банду из президентского дворца Ла-Монеда! В особенности министра обороны социалиста Хосе Тоа – не служившего в армии, но вооружавшего армейским оружием коммунистических боевиков. И ещё освободить Року!
Самым ярым сторонником выступления был лейтенант Эдвин Димтер Бьянки. Он же Бешеный Димтер. Из семьи немецкого происхождения. Убеждённый нацист по взглядам («Чилийская раса благородна и прекрасна! Понятно, подонки? К стенке!»). Скоро Димтер под позывным Принц станет охранником на знаменитом стадионе Сантьяго и насмерть забьёт Виктора Хару. Через три года его отчислят из армии – ну точно «за зверства из гестапо выгнали». В этой связи он долго получал пособие как жертва пиночетовских репрессий. Чудны дела.
Вот какая любопытная деталь. Пригожина в Танкетасо не было. Зато тип Дмитрия Уткина, увлечённого Третьим рейхом, более-менее просматривается.
Супер согласился. Не только и не столько от ярости за собственное увольнение. Ведь действительно впору кувалдой махать. Но кувалду он бы не взял. Других инструментов хватало.
Много сейчас разных версий, отчего поднялись на бунт пригожинские «вагнеровцы», чего они реально добивались, кто за ними стоял и стоял ли кто. С Танкетасо было проще. Полная спонтанность не оспаривается. Отстранение командира полка послужило триггером. Похожим на контракты с Минобороны, навязываемые ЧВК «Вагнер». Но дальше разжалась пружина идейной и политической вражды. Танкисты Супера были врагами режима Альенде. А что не устраивало «вагнеровцев» в путинской политике? Не кто (Шойгу и Герасимов, эти фамилии всеми выучены), а именно – что?
Шесть лёгких танков «Бульдог» и десять бронемашин двинулись к Ла-Монеде. Больше двадцати километров катили по Авенида Санта-Роса, одному из главных проспектов Сантьяго. Строго соблюдали ПДД, на светофорах останавливались. Когда одному из танков понадобилось горючее, экипаж заправился на АЗС и заплатил владельцу. Законопослушание вообще в чилийской привычке. Но в конце пути был дворец, понимаемый как логово марксистского врага.
Мятежники выстроились в боевой порядок на площади Конституции. Взяли на прицел Ла-Монеду и министерство обороны. Эти здания удобно расположились напротив друг друга. Из орудий стрелять не стали (больше по техническим, нежели гуманным причинам). Но без двух минут девять утра был открыт пулемётный огонь. Дворцовая и министерская охрана ответила из автоматов. Тогда один из танков таранил Минобороны. Бешеный Димтер отбил капитана Року. Тот сразу примкнул к мятежникам.
В перестрелке погибли сержант правительственных войск, журналистка, фотограф, банковская служащая и аргентинский кинооператор, швед по национальности, заснявший собственную смерть. Эти жертвы подтверждены документально. Неофициально говорится ещё о семнадцати убитых. В основном случайных прохожих.
Президента Альенде не было в Ла-Монеде, он скрылся в штабе карабинеров. Но его голос по радио зазвучал уже через полчаса. (Разительное кое с кем различие.) Он раскритиковал мятежников, нарушивших традиции чилийских вооружённых сил. Призвал народ защищать законную власть – но так, чтобы не попадать под пули. Пообещал, если понадобится, раздать народу оружие – но не прямо сразу, потому как вполне доверяет высшему армейскому командованию.
Призыв в общем-то пропал втуне. Три с половиной сотни предприятий были взяты под оккупацию «кордонов». Но товарищ президент рассчитывал на другое. Он ждал на улицах могучие пролетарские колонны. Которые одним своим видом сметут горстку путчистов. Демонстрации в поддержку Альенде кое-где прошли. Однако оказались немногочисленными и довольно вялыми. Как ни распинался агитпроп по поводу народного единства, оппозиция убедилась: массы к режиму если не враждебны, то безразличны.
Но с другой стороны, мятежники тоже не получили серьёзной общественной поддержки. На выручку им пришли только боевики «Родины и свободы». И то в основном словесно, хотя очень пафосно. Вроде призыва Михаила Ходорковского поддержать «пригожасо». Чилийская оппозиция была не в пример энергичнее российской. Имела и оперативные кадры, и необходимое оснащение. На мирный протест поднимала полмиллиона забастовщиков и демонстрантов из десяти миллионов тогдашнего населения (как если бы в современной России вышли миллионов семь-восемь). Технологиями протеста немирного тоже владела вполне. «Ликвидации марксистов, нападения на мосты и железные дороги — всё это готовило условия для военных, которые сделали свой шаг 11 сентября», – вспоминал лидер «молодёжки» Эрнесто Миллер. Но день Танкетасо застал врасплох.
Усмиряли мятеж только те, кому это положено по службе. Во главе стали главнокомандующий вооружёнными силами генерал Карлос Пратс и командующий гарнизоном Сантьяго генерал Марио Сепульведа. Пратс был идейным сторонником альендизма. Собирая войска, он объехал столичные полки. И почти нигде не встретил энтузиазма. Пришлось ссылаться на закон, порядок, служебные обязанности, безусловность военного подчинения.
После уговоров и колебаний удалось вывести артиллерийский полк «Такна». С курсантами унтер-офицерского училища прибыл полковник Хулио Канесса. Но он почти откровенно симпатизировал Суперу и его бойцам. Ясно было, что его подчинённые стрелять не станут.
Стрелять не хотел и Пратс. С пистолет-пулемётом Томпсона (знаменитая «чикагская пишмашинка») в руках он подошёл к капеллану Энрике Вильяроэлю и получил отпущение грехов. После чего двинулся к танкам Супера. Рядом шли подполковник Освальдо Эрнандес, капитаном Роджер Вергара и старший сержант Омар Вергара. Было десять минут двенадцатого, пошёл третий час мятежа.
Несколько пулемётчиков сдались, впечатлённые генеральским мужеством. Супер начал отступать, но командование мятежом перехватил раненый Рока. Настроенный гораздо жёстче. По его приказу лейтенант Марио Гарай, командир одного из танковых экипажей, едва не застрелил Пратса. Как бы повернулась ситуация, неизвестно. Но тут произошёл окончательный перелом: на площадь Конституции вступал пехотный полк «Буин», впереди генерал Пиночет.
Дона Аугусто хорошо знали и чужие, и свои. Мятежники сочли за лучшее сделать жест доброй воли. К полудню Танкетасо закончилось. Супер, Димтер, Гарай и ещё несколько зачинщиков попытались укрыться в казарме верного батальона. Через несколько часов их арестовали солдаты полка «Такна». Вскоре с балкона Ла-Монеды выступил Сальвадор Альенде. Гордо отчитался о разгроме мятежа, поблагодарил командование армии, авиации и флота, анонсировал закон о полугодовом осадном положении. Он откровенно готовил военно-социалистическую диктатуру. И был уверен в успехе – ибо не сомневался в исполнителе.
23 августа главнокомандующим вооружёнными силами Чили был назначен Аугусто Пиночет. Карлос Пратс представлялся слишком мягким для предстоящих задач. «Народное единство» – оно такое, рефлексировать тут не годится. Зато дон Аугусто действительно справился на отлично. Хотя и не так, как наивно ожидал от него товарищ президент.
«Мы не собирались свергать», – заверяет Пригожин. Супер собирался и не скрывал этого. Дело против Пригожина закрыто. Супер вышел из-под ареста 11 сентября. Служил при Пиночете в разведке. После Пиночета занимался реконструкцией чилийской кавалерии. Привлекался по подозрению как соучастник убийства Хары, но был уже стар для суда. Умер 88-летним в 2015-м.
В общем, репетиция удалась. «Мятеж был бы подавлен в любом случае», – задним числом торжествовал Владимир Путин. Конечно, конечно. Сравнение отдаёт безумием, но Альенде тоже так думал. 29 июня отделяли от 11 сентября всего 74 дня.
Ангольская мятежная дата отмечена 27 мая. Некруглая: 46 лет. 1977 год, «мятеж фракционеров». По-португальски – Нитишташ, от имени мятежного вожака Ниту Алвиша.
На него хозяин «Вагнера» тоже не похож. Не только потому, что ангольский мятежник отличался бессребреничеством и фанатичной идейностью. Пригожин ещё не судился по своей первой краже, когда Алвиш выступал с трибуны XXV съезда КПСС. Но сходства в этом случае побольше, чем с Танкетасо. Потому что структурно сходны государственные системы Анголы и РФ. Мировой путинизм пошёл из Луанды, его основал Жозе Эдуарду душ Сантуш.
Но на день мятежа душ Сантуш был всего лишь министром внутренних дел. Во главе правящей МПЛА стоял президент Агостиньо Нето. Ниту Алвиш состоял в ЦК МПЛА, занимал пост министра внутренней администрации. Словом, был одним из властных олигархов. Хотя не первого ряда. Как и Пригожин.
ЧВК у Алвиша не было. Зато ближайший сподвижник Жозе Ван Дунен руководил политуправлением генштаба. Односельчанин и друг детства Жакоб Каэтану командовал 9-й бригадой. Самое боеспособное подразделение правительственных войск было к его услугам.
Группировка Нитишташ сплотилась на коммунистической ортодоксальности, чёрном расизме и ненависти к окружению Нето. Самого президента не держали за серьёзную фигуру. Считали, что можно и поладить. В смысле, живым отправить на покой. Зато нескольких ближайших твёрдо решили убить. Первое место в расстрельном списке принадлежало, разумеется, министру обороны. Далее шёл начальник генштаба. Но Энрике Каррейра и Жуан Нето Ксету были не такими персонажами, чтобы про них сказать «забирайте».
Почётные строки в том же списке занимали генеральный секретарь МПЛА Лусио Лара, директор тайной полиции ДИСА Луди Кисасунда, его заместитель Энрике Онамбве, начальник полиции Сантана Петрофф, минфин-сислиб Сайди Мингаш… перечень неполон. Так или иначе – олигархи первого ряда. Второй ряд рвался зачистить ангольскую «Рублёвку».
Когда ненависть к Рублёвке российской накручивал Пригожин со своим «консервативным движением», это было просто смешно. Самое дело для путинского повара-миллиардера. От Нитишташ подобное казалось более сообразным. И когда 27 мая 1977-го бронетехника 9-й бригады двинулась по улицам Луанды своим маршем справедливости, Алвиш с товарищами ждали помощи масс. Но дождались немногим больше Пригожина.
Несколько сотен человек, максимум до тысячи, всё же вышли поддержать Нитишташ. Активнее, чем ростовчане – «вагнеровцев». Не только с цветами и добрым словом. Кто-то и с дубьём. Но в основном это были личные кореша. Как футболист Киферро с его командой из трущобной Самбизанги. Алвиш бывал судьёй на матчах, надо же помочь! И помогли – на трупы чиновников-заложников после нескольких часов содержания в Самбизанге страшно было смотреть. Повезло Сайди Мингашу, которого застрелил при захвате мятежник Луиш душ Пасуш. (Сам душ Пасуш этого не признаёт, хотя Мингаш только выиграл от его пули.)
Отблагодарил глубинный народ самозванных благодетелей. Недаром футболистов, начиная с капитана, каратели расстреливали потом на месте, а трущобы сносили танками.
Но в целом народ безмолвствовал. Не вдохновился призывами с захваченной радиостанции. Разве что зеки с готовностью выломились из тюрьмы – но не затем, чтобы сражаться за Алвиша. Объяснение элементарно. «Народ восстал против реакционеров и оппортунистов, захвативших руководство нашим славным МПЛА» – так писалось в декларации Нитишташ. Ну и кому это надо? Массы не очень поняли, кто и чего от них хочет. Несмотря на очевидное: «Против голода, нищеты и репрессий, ставших уделом подавляющего большинства, против роскоши и коррупции меньшинства». Не было оснований думать, будто мятежники сильно от этого меньшинства отличаются.
Риторика очень походила на пригожинскую: «Президентская власть, правительство, МВД, Росгвардия и другие структуры будут работать дальше в привычном порядке. Мы разберёмся с теми, кто уничтожает русских солдат, и вернемся на фронт. Справедливость в войсках будет восстановлена, а после этого справедливость для всей России». А что удивляться? Он же специалист по Африке.
В общем, где тут хрен, где редька, охота была разбираться. Не тот мятеж. Вот будь Киферро за главного… Но так не случилось.
Каратели Онамбве и Петроффа ответили огнём. Затем вступили кубинские танки. Разгром Нитишташ занял немногим больше времени, чем подавление Танкетасо. И значительно меньше, чем утихомиривание «Вагнера». Но последствия различались. Вал террора в Анголе был таков, что события по сей день называют «ангольским Холокостом». Уйти в Белоруссию никому не предлагали. «Вязать и стрелять», – приказал Нето.
Что и было сделано. После пыток расстреляли Алвиша. Ван Дунена с женой Ситой, автором той самой декларации. Каэтану задушили средневековым приспособлением Каэтану. Перед концом эти люди держались твёрдо. Немногим удалось, как душ Пасушу, скрыться в джунглях и через двенадцать лет дождаться амнистии. За два года перебили примерно один процент населения. Мало кто из этих десятков тысяч людей имел касательство к разборке в ЦК МПЛА.
Ортодоксальный же коммунизм по Алвишу подавители мятежа стали внедрять от себя. В этом плане Нитишташ парадоксально выиграли. Через собственные трупы. И не очень надолго.
Гуманность государства РФ на этом фоне ещё предстоит оценить будущим историкам.
Русский добровольческий корпус запрещён в РФ за экстремизм-терроризм, однако Пригожина поддержал. Легион «Свобода России» тоже запрещён в РФ за терроризм-экстремизм, но выступил иначе: напомнил, что мятежник происходит из той же путинской номенклатуры – вывод очевиден. А вот повстанцы УНИТА смотрели на расправу с Нитишташ со злорадством. Не более. Всё же как-то меняются времена.
«Сулит нам, раздувая вены, все разрушая рубежи, неслыханные перемены, невиданные мятежи…» – предупреждал Александр Блок о минувшем XX веке. Те мятежи нами теперь виданы. Видим уже и следующие.
Роман Шанга, специально для «В кризис.ру»
