Теневая жизнь движется своим чередом, лишь временами озаряясь процедурно-юридическими вспышками. Несвязные детали складываются в туманную, но общую картину. Продолжается земельно-имущественный процесс Александра Ефимова. Получил, наконец, свой приговор его визави Ашот Восканян. Застопорилось милосердное решение суда об условно-досрочном освобождении Олега Макавоза. И над всем этим – надвигающиеся процессы Владимира Кумарина-Барсукова. Тут машина не может остановиться.
Сумбурное уголовное дело в отношении Ефимова завершилось в конце июня «почти оправдательным» приговором Всеволожского горсуда. Угрозы показательного наказания с реальным сроком вылились в три года условно. Но это лишь один из вменённых ему эпизодов «мошенничества с земельными участками» во Всеволожском районе. «Эпизод Лиголамби» изначально можно было квалифицировать как правовой казус. Здесь просто закончился срок давности, поэтому сам факт рассмотрения дела производил странное впечатление. Но Ефимов ещё обвиняется по другому, «колтушскому эпизоду». И находится под домашним арестом – по делу, в котором практически отсутствуют доказательства.
Ефимовскую тему только ленивый не вспомнил в определённом контексте. Как отмечает государство тех предпринимателей, которые полностью выходят на свет. Никакая легальность бизнеса не гарантируют от преследований, если можно придраться к бэкграунду многолетней давности. Мало кто усомнился в природе проблем Александра Ефимова: его прежнее прозвище Фима Банщик. Полученной в доисторический период фигурирования в «тамбовском бизнес-сообществе». Связь с Владимиром Барсуковым, он же Кумарин – пусть многолетней давности – непрощаема по сей день. В основном за это Ефимов и отбыл два с половиной года. В нескольких СИЗО. А не за наложение участков или манипуляции с имущественными документами.
Были, впрочем, и иные причины. Например, сложности отношений с другим предпринимателем – Ашотом Восканяном.
Девять месяцев принудработ, не считая пятипроцентного отчисления из заработка, зачтены в содержание под стражей во время следствия. Таково решение Смольнинского суда Петербурга, принятое примерно через месяц после приговора Ефимову. Восканян (или просто Ашот, что в данном случае есть аналог Фимы Банщика) освобождён вчистую. А возникли его сложности возникли именно из-за конфликта с Ефимовым. Разногласия по земельному вопросу сначала обернулись избиением Фимы Банщика охранниками Ашота. А потом переросли в дело о вымогательстве. Благополучно переквалифицированное в малозначимое самоуправство.
Пожалуй, можно понять Ефимова. Сделав ставку на законность, в результате он отбыл в заключении гораздо дольше Восканяна. И гораздо менее комфортно, чем приверженный традиционному мордобою Ашот. К которому, однако, правоохрана и юстиция отнеслись снисходительнее. Не будем судить о причинах.
Так или иначе, эти проблемы разрешились «золотой свободой». Для обоих. И к тому же шёл Олег Маковоз – чьё дело, по правде говоря, не чета спору Фимы с Ашотом. 23 года сроку Маковоз, он же Маклауд, получил за организацию двух заказных убийств. Не считая нескольких аналогичных эпизодов, не раз озвученных в различных экспертных версиях (уровень фактического понимания и уровень процессуального решения пребывают в разных плоскостях).
В начале июля Тосненский горсуд удовлетворил ходатайство об УДО. Маклауда ждали на воле. Но решение было опротестовано прокуратурой. Маковоз остаётся в ИК-4 Форносово. Если исполнять приговор в полной мере, за ним ещё семь лет лишения свободы.
Право Маковоза на УДО после двух третей почти четвертьвекового срока, разумеется, неоспоримо. Но прокуратура реализовало своё право на сомнение. Касательно достигнутой Маклаудом степени исправления. Эти сомнения озвучены в протесте. К которому прислушалась судебная инстанция выше тосненской городской.
Можно предположить разное. В конце концов, в не столь мрачном деле Фимы Банщика тоже не раз отклонялись соображения защиты. (Казалось бы, зачем держать в заключении человека, не имеющего ни возможностей, ни желания скрываться от правосудия или препятствовать следствию? Однако ходатайства отклонялись несколько раз.) Можно учесть такой фактор, как информированностиь Маковоза о межолигархических конфликтах в разных регионах. Или об устранении крупных криминально-теневых фигур (начиная с Кости Могилы, который более десятилетия являлся одним из основных акторов «бандитского Петербурга», а погиб в Москве). Это может оказаться своевременным в актуальных процессах.
Не стоит забывать, что в Петербург доставлен из вятской «лечебно-исправительной колонии» бывший «ночной губернатор». Владимир Барсуков обвиняется в организации убийства Галины Старовойтовой. Более чем шаткое обвинение целиком построено на показаниях осуждённого за это же Михаила Глущенко. Маячит и процесс об убийстве предпринимателей Георгия Позднякова и Яна Гуревского. Двое друзей и деловых партнёров Барсукова погибли двадцать лет назад, во время «тамбовско-могильной криминальной войны». В чём также обвинён Барсуков.
Иметь в резерве проверенного человека критически важно для обвинителей. (Тем более после безвозвратной потери Бадри Шенгелия, многократного безотбойного свидетеля по всем делам Барсукова.) Ведь именно Маковоз двенадцать лет назад давал показания, которые легли в основу обвинения в убийствах Позднякова и Гуревского. А уж в деле об убийстве Старовойтовой потенциально сработает всё, что угодно.
Было бы конспирологией увязывать все петербургские криминальные темы в один «барсуковский узел». Но всё же нечто прослеживается и в непонятно длительной отсидке Александра Ефимова, и в ситуации с отказом в УДО Олегу Маковозу. К тем же размышлениям толкает даже общеполитическая ситуация в России. Аресты Анатолия Быкова в Красноярске, Сергея Фургала в Хабаровске укладываются в единую тенденцию подавления альтернативных общественных центров. Хоть «ночных», хоть вполне дневных. В Петербурге это сделано ещё тринадцать лет назад. Но всё кажется не доведённым до конца…
Владислав Турков, специально для «В кризис.ру»
