Подобное развитие ситуации не является чем-то сверхъестественным. В этой связи вспоминаются события в Ливии 2011 года, когда непосредственное вмешательство Запада спасло оппозиционный Бенгази от взятия войсками Каддафи, которые уже входили в его предместья. Что же касается Сирии, то резкое обострение ситуации является логическим развитием событий в этой стране, которую Вашингтон, Брюссель и Тель-Авив готовятся вырвать из орбиты иранского влияния.
С марта 2011 года, когда Сирию охватили волнения, позиция Запада трансформировалась. Брюссель и Вашингтон постепенно переходили от критики правящего режима за «избыточное применение силы» и заявлений о «нелегитимности» до практически открытого вмешательства. Оружие и боеприпасы стали поступать в Сирию в том числе и по западным каналам. Рассчитывать на отступление от планов «деиранизации» Сирии не приходится. Это было бы для них не «техническим», а неприемлемым стратегическим поражением. В условиях, когда «общечеловеческие ценности» заменили прежние христианские ценности, отказ от уже взятого курса на устранение режима Асада стал бы для Запада цивилизационной катастрофой, подрывающей продвигаемую концепцию мироустройства.
При этом многократно отмечен парадокс: значительная часть сирийской оппозиции является силой, куда более антизападной, нежели светская партия БААС. Влияние исламистов здесь гораздо выше, чем наблюдалось в Ливии. И настроены исламистские боевики в Сирии жёстче египетских «Братьев-мусульман».
За два с половиной года оппозиции удалось нанести режиму Асада серьёзные потери в живой силе и технике. Уничтожена значительная часть государственной инфраструктуры. Однако боевые действия в стране затянулись. Обладая абсолютным техническим превосходством, официальный Дамаск сохранил контроль над большей частью страны. Но в то же время проявил неспособность уничтожить группировки вооружённой оппозиции, которые периодически то занимали, то оставляли целый ряд городов и селений на севере и на юге. Сложилась патовая ситуация с неясным исходом конфликта.
При этом боевикам удалось создать условия для иностранного вмешательства – заметно ослабить систему ПВО. Не случайно, что уже с ноября 2011-го уничтожение объектов противовоздушной обороны и её личного состава (хотя они не принимали участия во внутрисирийском конфликте в силу своего предназначения бороться с воздушным противником) оплачивалось профессиональным диверсантам по двойному тарифу. Так, например, в результате их нападений особенно сильно пострадали стационарные зенитно-ракетные комплексы С-200.
Не случайно и то, что в последние месяцы СМИ активно обсуждали возможность поставок режиму Асада ЗРК С-300. Сирийские власти крайне нуждаются в усилении ПВО. Как показали февральский, майские и июльский удары, нанесённые Израилем по сирийской территории, она неспособна отразить воздушные атаки. Уничтожение израильтянами значительной части противокорабельных ракетных комплексов «Яхонт» в районе Латакии выявила низкую эффективность сирийской ПВО в отражении удара даже отдельными крылатыми ракетами. Не говоря о массированном их применении, типа натовских бомбардировок Югославию в 1999 году. Подобные «разведки боем» сигнализировали Западу, что ПВО Сирии не является такой непреодолимой преградой для авиаударов, как пытались представить многие СМИ.
Между тем, полномасштабной и продолжительной воздушной операции, исходя из сосредоточенных сил, не приходится. Командование НАТО склоняется к краткосрочным ударам с применением крылатых ракет и управляемых авиабомб. С их помощью возможно заметно снизить техническое превосходство сил Асада над оппозицией. Не случайно среди первоочередных целей фигурируют военно-воздушные базы, топливохранилища и склады с оружием. Наземные силы конфликтующих сторон были бы уравновешены уничтожением правительственных ВВС и ликвидацией средств мобильности, позволяющих быстро перебрасывать правительственные войска с одного направления на другое.
Другое дело, что решительность и масштабность военно-политических планов Запада по Сирии пока неочевидны. Готовности к радикальному вмешательству явно нет (как не было и в Ливии). Постоянно звучат оговорки: задача удара – не свержение режима Асада, а наказание за химическую атаку 21 августа. Заранее указываются временные и пространственные ограничители. Даётся понять, что официальные извинения Асада за химатаку сняли бы вопрос об ударе. Подчёркивается, с какой неохотой и под каким психологическим давлением – «нельзя показать слабость!» — склоняется Барак Обама к военному решению.
Но если последует даже ограниченный удар, то сирийская ПВО не смогла бы сорвать замыслы западных стратегов даже если бы реально получила самые современные зенитно-ракетные комплексы из России. Во-первых, необходимо достаточно продолжительное время на обучение личного состава для подобной техники и для встраивания её в уже имеющуюся противовоздушную систему. Во-вторых, довольно низок технический уровень сирийских радиотехнических войск, выполняющих задачу получения точной информации о действиях воздушного противника. Не в последнюю очередь неудачи сирийской ПВО в отражении израильских воздушных ударов обусловлены именно этим фактором. И в-третьих, силы вероятного противника в количественном отношении заметно превышают сирийские.
Но даже если атаки продлятся более двух-трёх дней (а не несколько часов), ожидать моментального краха режима Асада на всей территории Сирии не следует. Уничтожив намеченные цели, командование НАТО лишь понизит боеспособность сирийских войск, но не уменьшит её до критического уровня. Также не факт, что разведка альянса обладает стопроцентной полнотой информации, позволяющей гарантированно поразить все склады с оружием и топливом.
Для уничтожения тысяч единиц сирийской бронетехники, а также других многочисленных целей, важных с военной точки зрения, потребовались бы многодневные затратные бомбардировки. На которые Запад пока не готов. Первые же воздушные удары по Сирии могут вовлечь в более продолжительное и дорогостоящее противостояние. Его участниками окажется не только НАТО, но и ряд стран региона.
